он там?
Кряжимский позвал Виктора. Я объяснила ему ситуацию, стараясь обставить все так, будто рассказываю, где спрятана картина.
— Виктор, помнишь тот гараж, который я прошлым летом снимала? Возле редакции. Там, в яме, завернутая в пакет, лежит картина. Найди хозяина гаража и попроси разрешения забрать вещи, что у меня остались. Скажешь, мелочи кое-какие. Он знает, я ему на днях звонила…
— Скажи, что мы его будем ждать около стадиона «Буревестник» в восемь вечера и чтоб без фокусов. Там он нам отдаст картину, а мы ему тебя, — прошипел мне Коган.
Я кивнула и передала всю эту информацию Виктору.
Коган вырвал из моих рук телефон и добавил:
— Чтоб без ментов и лишнего геройства, а то получишь ее по частям в подарочной упаковке!
Коган позвал одного из своих громил, судя по голосу, того самого, который собирался попользоваться мною, и приказал отвезти меня на встречу к стадиону. «Буревестник» был назван не случайно, это был бывший стадион, облюбованный теперь отморозками. Скрыться там было очень легко — за его забором расположился густой лесопарк, дальше шла развилка на три дороги. Не сомневаюсь, что люди Когана уже приготовились к «передаче».
Меня выпихнули во двор и потащили в другую сторону, спустя несколько минут мы оказались на улице. Бандит развязал мне глаза, и я увидела огромный двор, бетонную стену. Что это за сооружения, я не знала, определить с первого взгляда тоже не могла. Бандит подтолкнул меня к забору. Он отодвинул крышку люка канализации и приказал:
— Лезь вниз.
Я возмутилась:
— Я туда не полезу, там же задохнуться можно.
— Дура, там ничего плохого нет, спускайся.
Я подняла руки, скованные наручниками:
— Я без рук спускаться не могу, это же верная смерть.
Бандит ругнулся, но наручники отстегнул.
— Будешь дурить, пристрелю, — сказал он, ткнув мне в спину стволом пистолета.
Я, чертыхаясь, опираясь о стены двумя руками, спускалась в непроглядную темноту по тонкой металлической лестнице. Наконец моя нога почувствовал под собой плоскую поверхность. Я вздохнула с облегчением, спуск прошел успешно. Я оглянулась и увидела небольшой узкий коридорчик.
— Ну, что встала, иди вперед! — приказал бандит.
Я пошла, острожно ступая, всматриваясь в темноту, боясь столкнуться с крысами или какой-нибудь другой нечистью. Забавно, меня конвоируют под пистолетом, мне угрожает опасность, а я боюсь каких-то грызунов.
Передо мной неожиданно возникла стена, на ощупь — кирпичная. Куда теперь? Бандит встал у стены, держа меня на прицеле, и провел по поверхности рукой, щелкнул выключателем. Тусклая лампочка осветила потемневшую от времени и сырости деревянную дверь. Он толкнул ее, и мы оказались в другом помещении, напоминавшем погреб обычного дома. Кирпичные стены, земляной пол, какие-то стеллажи с банками, бочка.
— Туда, — произнес бандит, показывая на угол, и я увидела каменные ступеньки и какую-то деревянную крышку.
Я поднялась наверх, откинула крышку и вылезла. У меня мелькнула мысль захлопнуть ее и оставить этого мерзавца внизу. Но сделать это я не успела, он уже появился на поверхности, пистолет в его руках был направлен на меня. Мы вышли из дома. Хитро придумано. Этим ходом можно скрыться, через него можно незаметно попасть на склад. Во дворе стояла машина. Мы направлялись к ней.
«Другого случая не будет. Или сейчас, или никогда», — мелькнуло в моей голове. Я развернулась и остановилась.
— Мне плохо, голова закружилась, — произнесла я голосом умирающего лебедя.
— Пошла, пошла, — крикнул он, надвигаясь на меня всей своей мощью.
Бандит думал, что я безропотно выполню его приказ. Очевидно, он привык к тому, что его жертвы выполняют все беспрекословно. Только не в этот раз. Но у меня выбора не было. Я твердо знала, что все зашло слишком далеко. Ни Маринку, ни Ромку, ни Вассермана, если он у них, ни тем более меня живыми не выпустят. Сейчас они говорят мне то, во что я хочу верить. Пусть думают, что я верю. Я остановилась как вкопанная, упрямо сжала губы и уставилась на громилу. Успела заметить, что пистолета в руках у него уже нет. Спрятал, не боится меня.
— Ну, ты, шалава, оглохла, что ли?! — рявкнул он и снова поднял руку, чтобы пихнуть меня.
— Руки убери, скотина, — огрызнулась я, оставаясь на месте.
Когда он коснулся моей груди, я подняла левую руку, пропихнула свой большой палец между его указательным и средним и крепко схватила указательный палец и мизинец. В тот момент, когда он толкнул меня, я сжала ему пальцы и отступила на шаг назад правой ногой. Одновременно с этим я дернула ладонь этого урода вверх, а потом немного вывернула свою кисть вправо и отогнула два его пальца.
Этот прием известен любому начинающему дзюдоисту, и называется он вполне невинно — «пошли». Когда-то давно, в юности, брат моей подруги обучил нас паре нехитрых, но очень эффективных приемчиков, не требующих особой силы. С тех пор мы возвращались с любых вечеринок, совершенно не боясь местных хулиганов. А после того, как нам случилось применить наши знания на практике, мелкое хулиганье обходило нас стороной. На себе я знала, что сейчас должен почувствовать этот ублюдок. Сам виноват, нечего беззащитных девушек обижать.
Кисть бандита пронзила такая боль, что глаза его расширились, а в горле забулькало мерзкое ругательство, так и не успевшее вырваться наружу. Он встал на цыпочки и немного наклонился вперед, а я легким движением руки потянула его на себя, еще больше отжимая пальцы. Эта огромная туша засеменила ко мне, я повернулась и он обошел меня вокруг, словно в танце. Если бы не серьезность положения, я бы засмеялась. Все это напоминало цирковое вальсирование слона вокруг хрупкой дрессировщицы. Только мой слон был гораздо опаснее и куда менее симпатичен. Еще пару минут, и его пальцы захрустят, кисть вывернется…
— Ключи от машины, скотина! — рявкнула я, нащупав в кармане его пиджака тяжелый гладкий ствол пистолета.
— В замке зажигания, — стараясь сдерживать стон, выдохнул он.
Я вытащила пистолет, сделала шаг назад, отпустив его руку, и, наведя на него оружие, приказала:
— Наручники, живо! Только дернись, размажу мозги по асфальту. Шевелись, у меня уже палец занемел, ненароком курок нажму, — припугнула я его.
Бандит мудро рассудил, что против лома нет приема, а против «макарова» тем более, и достал из кармана наручники, которые еще недавно болтались на моих запястьях.
— К дереву, — приказала я, указывая на березку, одиноко стоящую рядом.
Пистолет в моей руке ускорил его мыслительные процессы, он сообразил — я хочу, чтобы он приковал себя к дереву. Я услышала щелчок застегивающихся браслетов и тогда приблизилась проверить, насколько надежно он пристегнут.
Палец я все время держала на спусковом крючке, на всякий случай. Хорошо бы еще на время оглушить его, но как это сделать, я представляла смутно. Не бить же его рукояткой по голове? Ладно, пока суд да дело, я успею оторваться и сообщить в милицию. Вряд ли бандиты скоро хватятся своего дружка, тем более что сгустившиеся сумерки сделают его почти незаметным. А вот рот ему нужно заткнуть, чтобы на помощь не позвал. Только вот чем? Я оглянулась по сторонам, ничего подходящего нет, не колготки же с себя в самом деле снимать. Да и вряд ли тонкий капрон заткнет ему рот. Я пошла к машине и пригрозила:
— Только рот открой, пристрелю!
Заглянула в салон машины, там только чехлы от сидений. Их в пасть ему просто не запихать. Нужное обнаружилось в бардачке машины. Рулон скотча. И запихивать ничего не нужно, все гигиенично, стерильно. Я отмотала сколько нужно и крест-накрест залепила рот бандита.
