мне так же нужны, как навоз…
Лебедев широко развел руки и расхохотался:
— Не извиняйтесь, вы правильно сказали: «как навоз». Мой приятель Бутягин химическую науку старается приспособить на пользу наших крестьян. Пожалуй, верно, наши Бутягины делают «навоз». Они делают удобрения. Они стараются сделать земледельческий труд более производительным. Они хотят, чтобы хлеба хватало на всех. Химические формулы и у вас и у Бутягина одни и те же, разница только в том, что вы из них стараетесь получить вещества для истребления людей.
Лебедев долго и горячо говорил, размахивая руками. Потом провел рукой по волосам:
— Вот как я разошелся… Целую речь произнес…
— Я слушал вас с большим интересом, но мы с вами разно смотрим на вещи. Я должен торжествовать, — я, а не хозяин. И это будет так!
XI. Успехи „Альбины“
Бутягин бегал по дорожке маленького сада, зеленевшего перед его домом:
— Нигде места себе не могу найти. Я никогда не думал, что могу так волноваться. У меня горит лицо. В сердце нервные перебои.
— Да вы сядьте, Николай Петрович, на скамейку, — сказала Ксения, сидевшая у загородки садика вместе с Груздевым. — Сейчас принесут телеграммы и мы все узнаем. Нельзя же так волноваться.
— Надо быть спокойным, — произнес Груздев. Он сегодня выдержал очередную перепалку со своей женой и все время сосредоточенно молчал, лишь изредка вставляя свои замечания.
— А вдруг что-нибудь случится? — продолжал бегать Бутягин. — Ведь вот тогда, при первом опыте с нашей машиной, вместо «Альбины» выросла лебеда. Теперь наша модель испытывается сразу в двадцати местах всего Союза, а я сижу здесь как с завязанными глазами. Жду телеграмм, изволите видеть. Я должен был сам поехать туда…
— Вы не могли ехать сразу в двадцать мест, — мягко произнесла Ксения.
— А? Что? — вдруг внезапно остановился Бутягин. — Как вы сказали? Слышите, как будто идет почтальон?
— Никто не идет, Николай Петрович. Это у вас нервное.
— Да, да. Каждый изобретатель в конце концов превращается в неврастеника. Даю вам слово, Ксения, что если все 20 моделей дадут удачные результаты, то на два месяца запираюсь в санаторий. Дам отдых мозгу. Буду вести растительный образ жизни. Потолстею, обленюсь и разучусь читать.
— Удивительно глупо, — задумчиво проговорил Груздев. Это он так оценил свое поведение во время сегодняшнего разговора с супругой. Но Бутягин понял это по своему и согласился:
— Да, растительный образ жизни глуп…
— А вот и телеграммы, — бросилась к калитке Ксения. Бутягин поспешно вырвал телеграммы у рассыльного и распечатал их:
«выгрицкий агро-пункт тчк через два часа после машинизации «альбина» дала пышный рост»
«белорусская агрономическая академия тчк поздравляем гениальных изобретателей с успехом тчк да здравствует советская «альбина».
«северо-кавказский агрономический институт тчк опыты вашей машины увенчались грандиозным успехом на глазах многотысячных масс трудящегося населения тчк «альбина» вырастает немедленно после машинизации поля»
Ксения протянула руки обоим изобретателям:
— Я счастлива, что первая на всем земном шаре имею сейчас удовольствие поздравить вас с успехом.
— Спасибо! — Бутягин пожал тонкую руку Ксении. — Завтра с утра приступим к окончательной сводке результатов. Если удастся сократить срок вызревания…
— Не гонитесь вы за рекордами! — вставил Груздев. — Что это за манера? Ведь достигли уже своего. Ну и довольно! Пускай теперь поставят производство наших машин в союзном масштабе. Я по опыту знаю, что теперь нам лучше не ввязываться. Тут уж должны работать канцелярии и заводы. Мы можем только помогать.
В начале сумерек Бутягину подали вторую пачку телеграмм. Вести опять были утешительны. Во всех двадцати пунктах, где производились опыты с машиной «Бутгруз», они увенчались успехом. «Альбина» прорастала и начинала колоситься. Наука произвела в сельском хозяйстве беспримерную до тех пор техническую революцию.
Бутягин был сам не свой. Он носился взад и вперед по саду и от радости напевал: «Альбина», тебя одну люблю, никогда не изменю тебе…
— А изменить «Альбине» не мешало бы, — усмехнулся перехвативший его по дороге Груздев, обнял слегка Бутягина за талию и прошептал ему на ухо:
— Пожалуй, Ксения может конкурировать с «Альбиной», неправда ли?
Бутягин досадливо дернул плечами:
— Глупости…
В окошко из домика в садик высунулся Голованов:
— Николай Петрович, спешно требуют вас к телефону…
Бутягин подошел к окошку. Голованов на длинном шнуре протянул трубку. Бутягин стал разговаривать и вдруг побледнел:
— Из центра поздравляют нас с успехом. Но вопрос о массовом производстве наших машин наталкивается на неожиданное затруднение…
— Что такое? — воскликнули все.
— Международный капитал готовит выступление…
Наступило молчание. «Начинается», пронеслось одной мыслью у всех присутствовавших.
Напряженное состояние прервал Голованов. Он потряс в воздухе кулаком.
— Тем более машины «Бутгруз» понадобятся в тылу. Они обеспечат население продовольствием.
XII. Первая проба
Лебедев и Андрейко стояли на стальной площадке подводной лаборатории, куда их ежедневно выводили на прогулку. Лаборатория обычно держалась, как гигантский подводный крейсер, в нескольких метрах под водою. Но к закату солнца она поднималась на поверхность, и тогда над рябью волн возвышался стальной выступ площадки, который Лебедев принял было за скалу.
Однажды, когда «Утиный нос» был особенно предупредителен, Лебедев потребовал свидания с Андрейко. К великой радости Лебедева «Утиный нос» выразил свое согласие, и через несколько минут два приятеля крепко сжимали друг другу руки в братском пожатии.
Андрейко нисколько не изменился с момента катастрофы. Он был такой же молодцеватый и так же отрапортовал Лебедеву, как будто бы находился на аэродроме.
И с тех пор они завтракали и обедали вместе. На прогулку их тоже отпускали вместе. Лебедев подозревал, что стены подводной лаборатории имеют уши. Поэтому вслух они разговаривали о пустяках, но вскоре научились придавать простым словам скрытый смысл и таким образом делиться
