такова: она каталась на моторном катере с этим богатым мальчишкой-кубинцем и предложила ему: «Давай заедем к моим родителям, устроим им сюрприз», потом он упал за борт, а она, взяв управление на себя, перепутала рычаги и выпрыгнула за борт, потом взрыв — и прощайте, мама и папа.
— Мама и отчим. Отчим, судя по всему, был дилером, а причина взрыва в том, что катер Родригес врезался в моторку дилера, прежде чем врубился в дом. Оба бензобака взорвались. Счастье еще, что весь квартал не взлетел на воздух.
— Дерьмовая версия.
Росетти сорвал с шеи влажный воротничок. В любой другой день это было бы равносильно крупной неприятности. Но сегодня, когда предложение контракта с Уитни все еще звучало в его ушах, это была уже эпическая трагедия.
— На самом деле не такая уж плохая версия, поскольку кубинец ее подтверждает, а он богач, по словам его адвоката. Семья владеет сахарными плантациями и обладает большой властью в «Большом апельсине», как называют Флориду. Полицейские ходят перед ними на цырлах. Дилер не такая уж большая потеря. На него имеется пухлое досье в полиции. Так что полицейские хотят верить кубинцу, а воротилы туристического бизнеса хотят верить Лайзе Родригес. Она здесь является местной достопримечательностью. Все радиокомментаторы твердят, что она невиновна, а выборы на носу.
— А этот кубинский парень просто упал с лодки? Он что, перебрал?
— Да, отведал за ленчем. Полагаю, если ты избалованный богатый наследник двадцати одного года от роду, то уж, конечно, не пьешь холодный чай, имея дело с Лайзой Родригес.
— На каком расстоянии они были друг от друга, когда их выловили из воды?
— М-м, в этом-то и проблема. Две мили. Но Лайза утверждает, что, когда он упал с лодки, она попросту запаниковала. Она не знала, как управлять моторкой, испугалась, что может поранить его винтами, если будет пытаться подобрать его. Так что она отправилась за помощью к дому своих родителей. Потом приняла сцепление за регулятор скорости, или наоборот, и катер рванул вперед, как ракета, но она успела выпрыгнуть.
— Понятно. И если бы она хотела убить их, то, надо полагать, у нее должна была бы быть причина, а о таковой никому не известно, верно?
Росетти начал припоминать. Он вспомнил крепкое, как камень, тело Лайзы и как оно застыло, когда он в первый раз взобрался на нее. Позднее, расслабившись под влиянием наркотиков, Лайза рассказала ему историю о джакузи и дилере, который стал жить с ее матерью. Вот и причина, да еще какая. Но до сих пор, слава Богу, она оставалась тайной.
— В том-то и дело, — сказала адвокат. — Нет причины. Она виделась с родными редко, однако ничто не говорит о том, что между ними могла быть ссора. На парня из отдела убийств это обстоятельство произвело довольно сильное впечатление. Есть и еще одна сторона дела. Если это было предумышленное убийство, то следует предположить, что кубинский парень участвовал в заговоре, если же нет, то выходит, что она вышвырнула его из моторки, а потом расправилась со своими родителями. Весьма маловероятно, что он мог быть ее сообщником. По всей видимости, он ее не так уж хорошо знал. И если бы она спихнула его с лодки, то он был бы первым, кто заявил бы об этом. Я имею в виду, что лодка-то принадлежала ему, а она взорвала ее.
— Конечно, ни один парень не станет врать, чтобы спасти шкуру Лайзы. Это уж точно, — сказал Джонни и рассмеялся, потому что знал, что может сотворить с мужчиной Лайза Родригес — с любым мужчиной!
Видит Бог, если бы Джонни не был тогда уже закован в броню, Лайза и с ним сделала бы что угодно. После десяти минут общения с Лайзой Родригес этот богатенький кубинский щенок будет готов ползти пять миль по битому стеклу, чтобы только поцеловать накрашенный пальчик ее ноги. А уж про лжесвидетельство и говорить нечего. А этот парень по фамилии Арагон провел с ней немало времени в течение последних двадцати четырех часов. Единственная загадка заключается в том, почему он вообще не заявил, будто вел моторку сам.
— Я думаю, все обойдется. И так же настроен адвокат Арагонов. Он очень самоуверен. Повторяет все время: «Это мой город, сеньора, это вам не «Большое яблоко». Когда приедете сюда, вам нужно только подать заявление и предоставить разговаривать мне. Здешняя полиция, береговая охрана — они все мои большие друзья.
— И, кроме того, если ей не предъявят обвинение, это будет расценено прессой как победа, — сказал Джонни Росетти.
Он чувствовал себя теперь гораздо лучше. Ему нравились женщины-адвокаты. Какого черта, он вообще любит женщин! А эта баба-адвокат с каждой минутой нравилась ему все больше. Какое-то время Джонни молчал. Один момент беспокоил его, потому что он не мог найти ему объяснения. Когда Бланкхарт звонил ему сегодня утром, он, конечно же, знал, что Лайза подозревается в убийстве. Какого же дьявола он предложил ей эксклюзивную работу для Мэри Уитни? Подписывать контракт с моделью, у которой дурная репутация, равносильно самоубийству. Бланкхарт даже упомянул пункт об этике поведения, который будет включен в контракт. Однако теперь Джонни начинал догадываться о причинах, двигавших Бланкхартом. Он, конечно, подключил своих людей в Майами к этому делу. Если они уверены в том, что Лайзу освободят и с нее будет снято подозрение в противоправных действиях, то она немедленно окажется в центре внимания средств массовой информации. Она станет трагической героиней, которая не по своей вине убила родителей, которых любила. Нищая девушка уехала в свое время отсюда в поисках славы и денег и вернулась, желая продемонстрировать родителям, чего она достигла, — и вдруг такая катастрофа. Отличная реклама для начала принесет им колоссальные барыши. Все тогда будут слишком заняты подсчетом денег, чтобы хохотать над этой историей по пути в банк.
— Вот мы и на месте, — сообщила его спутница.
На месте были не только они, но и вся пресса Майами. Они протолкались сквозь толпу вверх по лестнице и представились полицейскому, который вел безуспешную борьбу, стараясь не допустить журналистов в здание.
— Поднимитесь на пятый этаж. Увидите дверь с табличкой «Отдел убийств». Детективы и все остальные ожидают вас.
Джонни и адвокат поднялись в старинном лифте. Оптимизм, который они испытывали в такси, улетучился. Джонни разглядывал свои начищенные туфли. Дама-адвокат смотрела на него. Лифт остановился. Дверь с табличкой «Отдел убийств» захлопнулась за ними, и полицейский сержант показал им, как пройти в большой офис. Ему следовало бы быть побольше — такое количество народа набилось туда.
В центре этой толпы сидела Лайза Родригес. Она тихо плакала, но Джонни напомнил себе, что знает ее достаточно хорошо. По его мнению, она способна на любое преступление, включая убийство матери и отца. Слезы соответствовали роли сиротки, которую она играла. Рядом с ней стоял капитан из отдела убийств, явно довольный тем, что оказался в центре внимания. Он хмурился, желая показать, насколько это серьезное дело, но улыбка то и дело прорывалась сквозь его напускную серьезность. По правую руку от капитана располагалась вся команда семьи Арагон. Парень выглядел очень красивым в своем итальянском костюме. Он самодовольно ухмылялся, но только не тогда, когда отец смотрел на него. В такие моменты он рассматривал пол, и лицо у него принимало такое выражение, какое бывает у ханжей в церкви. Его отец, суровый и величественный, был единственным, кто выглядел расстроенным, но даже он, похоже, получал удовольствие… от ощущения своей власти, наверное. Ради таких вот моментов стоило потратить жизнь на то, чтобы заработать сотни миллионов долларов. Деньги существуют как раз для такой вот мощной демонстрации того, что труды его не пропали даром. Квартет адвокатов семейства Арагон, все словно только что из парикмахерской, вертелись вокруг своего хозяина, и самый коротенький и самый суетливый приветствовал прибывший из Нью-Йорка дуэт.
— Ах, мистер Росетти, как хорошо с вашей стороны, что вы приехали сюда, вдобавок так быстро, и мы приветствуем также сеньору Файнштейн, которая представляет фирму господ Фогделя, Сильверберга и еще сотни других, упомянутых в вашем факсе… — Он хохотнул, чтобы показать, насколько свободно он чувствует себя в столь сложной ситуации, — весь тщательно прилизанный, в дорогом костюме, седоватые усики аккуратно подбриты, зубы слегка пожелтели от гаванской сигары, которую он не выпускал изо рта.
