к больнице?
— А вы бы что порекомендовали? — глянул он доктору прямо в глаза. — Может, ей еще что-то необходимо сделать? Лекарства какие-нибудь?
— Вам честно сказать? — Девушке было не до долгих разговоров — скоро идти отчитываться за дежурство, и к этому времени надо было успеть переделать еще кучу дел. — Особых показаний находиться здесь у нее нет. Для перестраховки мы бы подержали ее денька три-четыре. А так — рентген сделали, в легких все чисто. Ухом я тоже ничего особенного не слышу. Вряд ли там пневмония разовьется. Рвоты больше не было, чувствует она себя прекрасно, только перенервничала немного. Так что, если очень надо, может писать отказ от дальнейшего лечения и — скатертью дорога.
— Значит, все в порядке? — ухватил основную идею разговора Виктор.
— Значит, в порядке, — утомленно улыбаясь, ответила врач.
— Спасибо вам! Вы знаете, я бы на радостях расцеловал вас, но боюсь, что вы не поймете моего душевного порыва и не оцените.
— Не нужно. У меня ревнивый муж. — Девушка еще раз покосилась на короткие, почти до середины голени, штаны и мешковатую, как купол парашюта, футболку. — Вы что… и правда артисты?
Громов смущенно улыбнулся:
— Она — да, а я так, в массовке участвую.
— Интересно, наверное, — вздохнула врач и направилась дальше по коридору. Виктор проводил ее благодарным взглядом и, отыскав нужную дверь, аккуратно постучал.
Кроме Эльвиры, в палате находились еще три женщины, которые с интересом встретили «роскошно» одетого парня, пришедшего к их «артистке» с утра пораньше. Громов приветливо поздоровался и подкрался к кровати, где лежала, насупившись и натянув больничное одеяло до подбородка, Волынская. Видимо, атмосфера в ее окружении была не очень по нраву восходящей звезде кино. Любопытные взгляды со стороны соседок раздражали ее ужасно.
— Ты мне вещи принес? — с ходу задала она вопрос.
— На, сама выбирай. — Парень протянул ее спортивную сумку.
— Сюда поставь, — приказала Эльвира, указав кивком на тумбочку, и села на кровати, все так же тщательно прикрываясь одеялом. Виктор с интересом смотрел, как она постоянно подтягивает его вверх, копаясь в своих вещах. «Кто бы мог подумать — сама застенчивость. Вчера ты была куда смелее», — крутнулось у него в голове. Развернувшись, он собрался выйти и подождать ее за дверью, но девушка прекратила шуршать пакетами и настороженно спросила:
— Громов, где ты бросил мотоцикл?
Обернувшись, Виктор заметил некоторую бледность на ее лице и руки, вцепившиеся в одну из отобранных маек. Похоже, судьба трофейной машины волновала ее так же сильно, как и его.
— Не переживай, — успокоил ее парень. — Он под присмотром. Ни одна зараза больше к нему не подберется!
Девушка опустила глаза и принялась теребить свою майку. Виктор молча пошел к выходу.
— Ты куда? Я хочу уехать отсюда, немедленно!
— Прямо так и пойдешь? — Громов остановился на пороге. — Я здесь буду, одевайся. Потом поговорим.
Дойдя до холла, он опустился на жесткое сиденье обитого искусственной кожей кресла и выглянул в окно. На прикрытой высоченными вязами автостоянке перед забором центральной районной больницы стоял «Zuendapp», рядом с которым тусовались байкеры. Громов помахал им рукой, сомневаясь, что они его заметят. Так и вышло. Ребята о чем-то увлеченно спорили, разглядывая заскочившую на сиденье одного из байков девушку в коротеньких шортах, которая вертелась, как сорока на шесте.
Эльвира переоделась со скоростью молнии. Виктор только успел отпрянуть от окна, как она появилась в холле, таща за собой тяжеленную сумку. На этот раз она оделась довольно скромно: синие джинсы и легкая хлопковая майка. На голое тело, разумеется.
— Едем, — потребовала она.
Виктор взял из ее рук поклажу:
— Ты уверена, что уже чувствуешь себя нормально? Врач говорила…
— Меня не интересует, что говорила эта дурочка! Поехали.
— Вот как, — ухмыльнулся парень. — Вчера ты смотрела на нее с такой надеждой и страхом за свою жизнь, а сегодня уже дурочка!
— А что ты хотел? Чтобы я целовала подол ее халата?
Громов пожал плечами:
— Как насчет элементарной вежливости?
— Хорошо-хорошо, если ты так запал на эту бабенку, можешь передать ей спасибо и чмокнуть ее в щечку!
Парень снова ухмыльнулся и пошел вниз по лестнице. Эльвира сначала молча плелась вслед за ним, а потом догнала и повисла на его плече, взяв его под руку. Скосив глаза на свою спутницу, Виктор заметил, что вид у нее несколько болезненный, даже несмотря на наскоро наброшенный макияж. Глотание речной водицы давало о себе знать.
Чтобы добраться от центрального входа терапевтического корпуса до стоянки, где их уже заметили и встретили дружным ревом, Громову и Волынской пришлось огибать довольно приличной протяженности металлический забор. Эльвира, кстати, заметив друзей-байкеров, отнюдь не воодушевилась. Виктор почувствовал, как в его локоть впились ее острые коготки.
— Они все еще здесь? — прошипела она сквозь зубы, дежурно улыбаясь.
— А ты что-то имеешь против?
— Естественно! Этот бородатый бегемот снова будет меня доставать!
К этому времени парочка приблизилась к группе молодых людей настолько, что их шепот мог быть услышан.
— Виват спасенной и ее спасителю! — проревел Барсук. Все остальные хором подхватили:
— Виват! Ура!
Громов смущенно замахал на них рукой:
— Да ладно вам, ребята!
— Эльвирочка! — защебетала Викуся, тряся хвостиками волос, по-детски собранными по бокам головы. — Как ты себя чувствуешь? Мы все так за тебя переживали! Это все так ужасно, такой кошмар! Как хорошо, что все закончилось нормально!
Слова байкерши звучали столь искренне, что актрисе пришлось улыбнуться.
— Спасибо. Я в порядке, — выдавила она…
…Метрах в двухстах в тени деревьев на обочине притаилась серая «пятерка». Открыв нараспашку все окна, в ней маялись Монгол и Коржик.
— Слышь, сдобник! — Тощий лениво пускал кольца дыма к потолку автомобиля. — Как ты не допер сразу, что он ее в больницу повезет? Ладно я — у меня все мозги отбили на зоне и на ринге. Но ты же философ у нас! Как?
— Отвали, узкоглазый, — в очередной раз огрызнулся толстяк. — Ты за рулем был и больше всех орал, что не видишь их здесь. А потом по городу носился, как угорелый!
Монгол помрачнел:
— По-твоему, я должен был и за дорогой следить, и по сторонам пялиться? Ты тогда зачем здесь? Не скажешь? Даже у пацанов спросить не мог нормально, где больница!
— Слушай, не заводись! Я же не виноват, что те ублюдки под кайфом были! Обкурились, сволочи, и поприкалываться решили!
Худощавый внезапно засмеялся. Страшно так, одним голосом, практически не используя мимики:
— А ведь, как лохов, нас кинули! Вместо больнички на кладбище отправили, сукины дети! Видел бы ты свою рожу, когда мы к покойничкам на огонек заглянули!
— А ты чего ржешь? Как будто сам не психовал! Уроды они, вот кто! Я этих малолеток если увижу — порву на части, как Бобик шапку! Всю ночь мы из-за этих долбо… рыскали не там, где надо!
