— Эта женщина предала мужа, предоставила ему воспитывать чужого ребенка, а сама сбежала с любовником. Не думаю, что она имеет право осуждать кого бы то ни было.
Софи содрогнулась от холода, которым повеяло от Кита. И почувствовала, что в плотине, которая не давала его чувствам вырваться наружу, появилась маленькая трещинка. Она облизала губы, опасаясь сказать что-то не то, заставить его замкнуться.
— Ты хорошо ее помнишь? — Софи вновь занялась пятном на брюках, надеясь, что Кит решит, что она спрашивает исключительно для поддержания разговора.
— Я вообще ее не помню, — ответил он неохотно. — Я думал, что она очень красивая. Помню только, как она прощалась со мной.
Софи не удержалась, подняла голову и посмотрела на него:
— Ох, Кит, это, наверное, было ужасно.
— Ужасно было не тогда. Она обещала, что скоро вернется. Она и раньше уезжала. — Он криво улыбнулся. — Иначе от жизни в Элнберге можно было сойти с ума. Поэтому у меня не было причин ей не верить. Она сказала, чтобы я заботился о замке, потому что когда-нибудь замок будет принадлежать мне. Трудно сказать, принимала ли она желаемое за действительное или просто обманывала.
Безжизненная пустыня сменилась более мягким пейзажем. На лугах паслись коровы и лошади. Их тени в свете заходящего солнца были странно длинными. А впереди, на склоне холма, виднелось несколько домов.
— Она, вероятно, хотела… ну… смягчить удар, — предположила Софи.
Кит коротко рассмеялся:
— Поверь, если тебе наносят удар, лучше сразу почувствовать боль и начать с ней бороться.
Он провел рукой по волосам, взъерошив их. Софи быстро отвернулась.
— Она живет там, наверху? — спросила Софи, указывая на холм.
— Да.
Она вдруг разволновалась за них обоих. Пятно на брюках, казалось, разрослось и стало ярче. Софи быстро сбросила золотые сандалии и попыталась снять брюки, не расстегивая пояс.
— Что ты делаешь?
— Снимаю их. Мне кажется, фривольное лучше, чем грязное, хотя…
Софи засомневалась и прикусила губу. Кит вздохнул:
— Почему тебя волнует, что она подумает? И почему ты ищешь ей оправдание?
— Я хочу ей понравиться, — тихо сказала Софи. «Чтобы она одобрила меня. Чтобы не считала, что ты подобрал меня в каком-нибудь лагере хиппи». Она одернула зеленый шелк туники и вздернула подбородок. — И я ищу ей оправдание, потому что не люблю делать скороспелые выводы или думать плохо о ком-то, кого никогда не видела. Люди плохо думали о нас все время, пока я росла. — Софи отвернулась к окну. — По крайней мере один из нас должен проявить дружелюбие, когда мы туда приедем. Иначе это будет очень, очень скверный вечер.
Вилла Луана стояла немного в стороне от деревни, окруженная оливковыми деревьями, кипарисами и соснами, которые наполняли сухой жаркий воздух резким ароматом. Она, как и Элнберг, своими башнями и узкими окнами напоминала крепость. Но Элнберг казался явившимся из готического романа ужасов, а Луана — из «Тысячи и одной ночи».
Они миновали ворота и остановились во дворе, где тени образовывали синие озера. Серебряные марокканские фонари освещали стены цвета чайной розы. В дверях появился мужчина в традиционном белом одеянии, молча кивнул и коротким жестом предложил гостям пройти в дом.
Нервы Софи натянулись до предела, но Кит спокойным шагом прошел в комнату с высоким потолком. Из больших окон открывался вид на склон холма. Он был так красив, что Софи на минуту забыла о волнении и подошла к одному из окон. На западе солнце просвечивало сквозь ветви деревьев. Сад был залит густым розовым светом. Длинные тени падали на бархатные лужайки и спокойный, как зеркало, бассейн. А дальше виднелись горы, темные и величественные.
— Добро пожаловать на виллу Луана.
Мягкий голос прозвучал за ее спиной так неожиданно, что Софи вздрогнула. И автоматически взглянула на Кита. В золотистых лучах заходящего солнца его лицо было удивительно бледным, но глаза, когда он посмотрел на свою мать, блестели как холодная сталь.
Софи медленно перевела взгляд на шедшую к ним женщину.
Маленькая, стройная, темноволосая и все еще очень красивая. Софи почему-то была уверена, что мать Кита носит марокканскую одежду, однако на ней было черное платье, сшитое скорее в Париже, чем в Марракеше. Овальное лицо выражало полное спокойствие, но, когда она подошла ближе, Софи увидела морщинки на лбу и вокруг глаз, точно таких же серебристо-серых, как у Кита.
Женщина остановилась в нескольких шагах от сына.
— Кит… Так много времени прошло. — Она говорила тихо, но ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Джульет смотрела на него. С надеждой, с ожиданием, словно он держал в руках ее будущее. Словно боялась, что он исчезнет.
— Правда? — спокойно сказал Кит. — Вообще-то почти тридцать лет.
— Верно. — Издевка в его голосе, видимо, задела женщину. Она отвернулась и заметила Софи. — А вы — невеста Кита?
— Да. Я Софи. Софи Гринхэм. — Софи обняла ее, а не просто пожала руку потому, что слишком нервничала. А может быть, потому, что, несмотря на невероятную выдержку и элегантность, в Джульет ощущалась какая-то хрупкость, беззащитность, так что Софи почувствовала себя обязанной загладить грубость Кита. — Я рада познакомиться с вами.
— И я. Рада и польщена. — Она обняла Софи за плечи, и та поняла, что мать Кита ей благодарна. — Сегодня такой прекрасный вечер. Думаю, мы можем пообедать на асотее. Филипп принесет нам попить. Мы поговорим и узнаем друг друга немного лучше. Я хочу, чтобы вы рассказали о предстоящей свадьбе.
Вид из окон был прекрасен, но вид с асотеи просто околдовывал: акварель в оранжевых, индиговых, красных и золотых тонах.
Солнце касалось горизонта, окрашивая сухую землю в темно-красный цвет. Кит стоял у парапета и вдыхал запах сосен и дыма, которым тянуло из деревни. Он ждал, когда возбуждение немного уляжется.
Свидание с матерью воскресило прошлое. Горе, обиду, злость. Он сжал зубы, чтобы не выпустить наружу горькие слова, зревшие в голове.
Он приехал сюда за ответами, а не для обсуждения свадьбы. Он слышал, как у него за спиной Софи поддерживает светскую беседу, восхищается пейзажем, расхваливает плоды лимонных деревьев, росших в кадках, расставленных по периметру асотеи.
Кит никогда еще не любил ее сильнее. Он закрыл глаза, насладился звуками нежного голоса Софи и понемногу успокоился. Вошел слуга, зазвенели бокалы на подносе. Руки Кита, вцепившиеся в парапет, опять ничего не чувствовали. От хлопка вылетевшей из шампанского пробки его нервы взбунтовались.
Он хотел одного: схватить Софи в охапку и бежать с ней куда-нибудь, где можно отрешиться от мира и все забыть.
— Это особенный вечер, и я решила, что нам стоит выпить шампанского, — сказала Джульет.
Ее голос был именно таким, каким его помнил Кит. Он повернулся, изобразив на лице подобие улыбки:
— Спасибо, но я за рулем.
— Я могу вести машину, — предложила Софи, глядя то на него, то на Джульет.
— Ничего. Я выпью минеральной воды.
Джульет что-то сказала слуге, и тот удалился.
— Я понимаю, почему ты уехала из Элнберга, — ехидно заметил Кит.
— Да, здесь, конечно, теплее, — ответила его мать со странным смешком. — Но Элнберг тоже красив. Ты даже не представляешь себе, как я скучала по нему в первое время. — Она замолчала, видимо поняв, что ступает на опасную почву, и повернулась к Софи: — Но расскажите о себе. Когда Кит сообщил, что у
