незнакомой женщине отправились муж и дочь. Ее баритон уже догадался, что она делает важный и в чем- то необратимый шаг. Но он знал, что остановить ее перед приключением, которого она ждала всю жизнь, невозможно. Он в очередной раз ее удивил, как когда-то в зимнем лесу, не дав превратиться ей в клен обледенелый. Перед выходом на платформу, он взял ее ладонь в свои руки и прошептал: «Только смелее, Ларчик! Потом расскажешь мне все, я пойму!»
Первый день пребывания в гостях у «мадам Огурцовой» с ночными «огуречными посиделками» поначалу показался ей чем-то вроде слета первокурсников. Все было замечательно, лишь в глазах хозяйки застыла тревога. Ее не удивило приветствие, сказанное не столько ей и ее соседке по купе Нике, сколько Анне, прибывшей раньше их: «Ну, вот, Анна, это — наши Урания и Эвтерпа!» Она не могла ручаться, что в точности поняла сказанное, по крайней мере, ей показалось, что именно так она их представила одной из постоянных посетительниц блога, прошедшей вместе с ней суд в «борьбе против экстремизма».
На следующий день вся разношерстая кампания узнала, что накануне один из городов на юге страны затопило водой из прорвавшейся плотины. Лариса Петровна поняла, что ее приключение началось, она прибыла в тот порт, откуда должен был отправиться ждавший ее корабль. Как когда-то у Гомера «Илиада» началась с Первой песни о море, так и ее история начиналась с того же самого.
Понимая, что плотину на людей могли просто спустить, она чувствовала, как в ней закипает гнев. Все, у кого была возможность подключения к Интернету, беспомощно читали новости, в которых утверждалось, что виновны в несчастии были те, кто полвека назад проектировал эту плотину. Но, опустив голову, хозяйка сказала, что у этой плотины — точно был клапан внизу. Но людям, которые завладели этим гидротехническим сооружением, намного проще было уничтожить несколько тысяч людей, чем эксплуатировать сооружение нормально, вкладывая деньги в своевременные ремонты…
И она верила хозяйке блога намного больше, чем тем, кто лгал по радио и на официальных сайтах средств массовой информации, будто люди были предупреждены о грозящей им опасности. Они и сейчас, когда оставшиеся в живых писали в Интернете о тысячах трупов, утверждали, будто погибло «всего лишь» сотня человек…
В ней все громче звучали строки Гомера: «…и у стен Илиона / Племя героев погибло — свершилася Зевсова воля», она все отчетливее слышала хлопанье огромных черных крыльев и все больше, все нестерпимее ей хотелось петь…
За Первой песней — следует Вторая, а у Гомера она называлась «Сон, Испытание». Помня об этом, Лариса Петровна решила не ложиться вообще, понимая, что уж если действительно все так и произойдет по «Илиаде», то сон ее настигнет где угодно. Она вызвалась убраться на кухне и отправила Веронику спать.
Ей казалось, что она не только одна на кухне, но и во всем мире. И пока все спали, она сидела прямо, глядя в одну точку, думая в своем сердце о том, сумеет ли она помочь в грядущих испытаниях тем, кто собрался под гостеприимным кровом этого дома и блога «Огурцова на линии».
Как она и предполагала, сон начался неожиданно и практически наяву. Возле нее появилась высокая черноволосая женщина в длинном черном шелком платье. Она понимающим взглядом окинула ее напряженную позу и спросила: «Меня ждешь? Я — Эвриале!»
Дама с трудом оторвала от себя большие часы на львиных лапках, и Ларисе Петровне показалось, что часы вовсе не желают вставать на стол, они явно пытались зацепиться за подол ее платья.
— Извини, пришла бы раньше! — обернулась дама к Ларисе Петровне от своих строптивых часов. — Но эти часы… с ними всегда какие-то проблемы, стоит нам прибыть к Эвтерпе! Ну, что с тобой? Сколько можно?
— Давно говорю, что эта дамочка мне лично не вдохновляет, — заплетающимся механическим голоском протикали часики. — Никакого полета фантазии, опять посещение музеев и методическое изучение основ классического искусства. Не знаю, зачем такое нужно! Может, без нее обойдемся?
— Как ты без нее решил обойтись, она уже посреди этой истории! — возразила дама, поправляя прическу из черных локонов. — Она уже вдохновила Каллиопу защитить старика-пианиста! И другой Эвтерпы у меня для тебя нет.
— Вот именно! — пьяным голосом ответили часы. — История получается достаточно грязная, экстремистски-педофильская… Куда там еще эту?.. «Покровительницу лирической поэзии и музыки самой природы, дающей душе очищение», умереть не встать. Давай вместо нее мужика инициируем, а?
— Чтобы его в педофилии обвинили? — прикрикнула на разговорившиеся часы Эвриале. — Думай, что говоришь! Давай-ка, транспортируй нас к портрету Эвтерпы кисти лучезарного Гойи!
— Ой, не могу! — простонали часы. — Ну, отчего все Эвтерпы такие неказистые, как эта маркиза? То ли дело… Терпсихора! Уф-ф, как вспомню, так вздрогну! И такую лапочку, такую бесподобную красотку надо было на балет тащить совсем малышкой, а с Эвтерпой — ждать «до полной зрелости». А чего бы с ней лет до семидесяти не подождать?
— Нет, если вы не хотите, я не настаиваю! — вмешалась в эту нескончаемую пикировку Лариса Петровна, понимая, что часы просто не хотят ее никуда доставлять даже во сне. Хотя до семидесяти лет ждать было еще очень долго, ей не хотелось, чтобы кто-то ссорился из-за нее.
— А кто тут что-то может хотеть, кроме нас? — удивилась дама. — А ну-ка, немедленно доставь нас в Прадо и без лишних разговоров!
…И они очутились посреди пустынного зала. Впрочем, «очутились» для Ларисы Петровны было бы сказано слишком пафосно. Только что она сидела на прибранной ею кухне, слушая с напряженным лицом,
