как появившаяся из ниоткуда дама обсуждает ее с говорящими часами, явно хлебнувшими лишнего. И через мгновение она заскользила по влажному мраморному полу, больно ударившись в темноте о медный столбик возле стены.
— Да это просто зверство какое-то, — сказала Эвриале, споткнувшись о ее ноги. — Поднимайся, можешь рассматривать это «музыкой природы». В последнее время все как с цепи сорвались! Ты уж извини, часики у меня маленькие, очень подверженные чужому влиянию. Какое время отсчитывают, так себя и ведут, ничего не поделаешь… У нас нынче время пьяных запоев, хамства и пренебрежительного отношения к женщине. Вот и имеем результат. Свет включи, мерзавец!
В залах загорелся свет. Часики согнулись возле урны в приступах рвоты. Эвриале что-то приговаривая нелицеприятное, пыталась вытереть их чистой салфеткой, а часы лишь безвольно отпинывались от нее бронзовыми лапками.
Как только в зале стало светло, Лариса Петровна поняла, что оказалась на четвереньках перед огромным портретом Хоакины Тельес-Хирон, второй дочерью герцога Осуны и женой Хосе Сильва-Базана, унаследовавшего в 1802 году титул маркиза Санта-Круз, а позже ставшего первым директором Прадо. После своей неудачной попытки самостоятельного просвещения в музее родного города Лариса Петровна методически изучала в библиотеках, а затем в Интернете — собрания самых известных музеев мира, особенно выделяя для себя мадридский Прадо, имевший наиболее богатый раздел живописи. Она знала, что Хоакина, которую Гойя изобразил на портрете 1805 года в роли музы лирической поэзии Эвтерпы, возлежащей на канапе и с лирой в левой руке, была одной из самых почитаемых женщин Испании своего времени. Она имела личное знакомство со многими поэтами и писателями, являясь для многих самым авторитетным критиком с безупречным литературным вкусом. Выбор такого образа для ее портрета был обусловлен страстью маркизы к лирической поэзии. Это была одна из немногих картин, где заметно проявилось влияние классицизма на художника. Лариса Петровна отметила для себя, что лира была изображена неправильно, Эвтерпа предпочитала авлос — двойную флейту. Да и не стала бы она (в отличие от Эрато) украшать себя листьями и гроздьями винограда. Но больше всего ее поражала черная стола, обвивавшая левую руку маркизы, спускавшаяся на канапе из-под ее фигурки. И на картине, как раньше по иллюстрациям, ей вначале показалось, что от Хаокины расползаются змеи, как от головы убитой Медузы.
От созерцания портрета маркизы ее отвлек звук пощечины и жалобный ответный звон часов. Она обернулась к Эвриале, воспитывавшей говорящие часы рукоприкладством, и похолодела. На выходе из зала рядом с урной стоял мужчина в одних трусах с бутылкой пива в руках. Лариса Петровна поняла, что часы окончательно проштрафились, захватив в ее сон одного из гостей «мадам Огурцовой», дремавшего на кухонном диване.
Молодой человек, как ни в чем ни бывало, прохаживался по залам, рассматривая картины, прикладываясь к большой бутылке пива. Его колоритная фигура сразу запомнилась Ларисе Петровне, поскольку он, не в первый раз приезжая в гости к хозяйке блога, немедленно раздевался до трусов и запасался пивом на весь период пребывания, утверждая, что только так может релаксироваться в суетной действительности.
Возможно, именно такая методика релаксации для него была наиболее оптимальной, потому что из состояния релакса его не вывела и неожиданная смена обстановки. Он вежливо кивнул ошеломленной Эвриале и, узнав знакомое лицо, спросил Ларису Петровну: «А где все?»
Эвриале выпустила часики, которые держала за бронзовые шишечки на крышке и устало сказала в пространство: «За что?.. Что же это за гадство-то?..»
— Думаю, чего время зря терять, пока вы тут все осмотрите? — оправдывались часики, понимая, что хватили лишку. — А чо? Нормальный мужик, натурал, кстати. Думаю, посидим с ним пока, потолкуем.
— Ну, и вали со своим натуралом, — ответила Эвриале, пнув часы ногой.
— Это мы в Прадо, как я понимаю? — спросил мужчина, прихлебывая пиво. — Мы сюда с женой, тещей и ребенком на пару часов прошлым летом врывались. У меня тогда был просто культурный шок от такого посещения. Чтобы оптимизировать результат от посещения Прадо, нужно ходить сюда хотя бы в течении нескольких дней, смотреть все порционно, без кавалерийских наскоков. Иначе это становится кошмарным сном, вот как сейчас. В прошлый раз, к моменту выхода из музея, думал, что если в ближайшее время мне на глаза попадется еще хоть один предмет, хотя бы туманно напоминающий мне своим видом о кресте или о терновом венце или о мадонне с младенцем, то я себе голову о камень разобью.
— Вот! — радостно взвизгнули часики. — Вот она, правда жизни! А еще пинается, мол, зачем, мужика с собой взяли!
— У меня вообще от Испании, несмотря на необыкновенную красоту увиденного, в прошлом году случился некоторый передоз от католической символики из-за ее невероятной концентрации повсюду, — продолжил развивать свою мысль мужчина.
Лариса Петровна вспомнила, как сложно его было остановить, когда он начинал рассуждать вслух, неизменно сидя полуголым на кухонном диване с бутылкой пива в руках. Он почти ничего не писал в блоге, зато его было практически невозможно переговорить в реальной жизни. Насколько она помнила, включая хозяйку дома, обращались к нему Жора.
— Они тут все время с грехами боролись, да так особо и не смогли победить, — поддакнули часики, тихонько отползая от носка Эвриале к босой ступне Жоры.
— Все наши грехи победит время, — философски заметил Жора. — Но, конечно, то, что здесь выставлено, времени неподвластно.
— Да время всех победит, — заявили часики, становясь за его спину. — А все выставленное здесь — тоже вопрос времени.
— Я в прошлый раз удивился, что фотографировать в залах Прадо запрещено, — сказал Жора, оборачиваясь к часам. — Ну и, зачем кому-то нужны кривые фотографии, когда в альбомах и в Интернете существуют качественные репродукции всех произведений?
— Понятия не имею, что их так по музеям тянет? — подобострастно поддакнули часы.
— С одной стороны, в Прадо есть буквально все! Эль Греко, Веласкес, Гойя, ван Дейк, Босх, Рубенс, Пикассо, Тициан, Дюрер, черт лысый… Причем большинство основных коллекций — гигантского размера, на много залов, а не по несчастной пятеркедесятке картин на художника, как у нас в лучшем случае, — рассуждал голый Жора. — С одной стороны, посещение Прадо — настоящее пиршество. Первые два можно провести в восторженной нирване. Тут ведь перед некоторыми картинами хочется щипать себя за руку, проверяя, неужели видишь их наяву?.. Представляешь, как Босх писал «Сад земных наслаждений» или «Воз с сеном», корячился на всю стену, ученики боковушки триптиха расписывали… Так ведь и возникает в результате вещь, которую можно рассматривать и изучать в деталях… Это непередаваемое ощущение!.. Будто на тебе замыкается какая-то непостижимая цепочка случайных событий!
— А если просто в книжке посмотришь, то ощущения передаваемые? — подобострастно поинтересовались у него часики.
— Ощущения тогда обыденные, — признался Жора, отхлебывая пиво. — Здесь какой-то особый личностный контакт. Тем более, сейчас, когда здесь никого нет и можно по залам в трусах ходить.
— Немедленно одень его! — не выдержала Эвриале.
Обернувшись к Ларисе Петровне, она сказала: «Ну, как ни крути, а ничего случайного не бывает! Давай взглянем в зале Босха на картины, которые этот гражданин упомянул, да займемся чем-то более приземленным.»
Из своих методических основ самообразования Лариса Петровна знала, что триптих Иеронима Босха «Воз сена» считался первой из больших сатириконравоучительных аллегорий зрелого периода творчества художника. В Прадо была одна из двух версий картины, вторая находилась в Эскориале. Обе картины неплохо сохранились, но за века подверглись настолько масштабной реставрации, что никто уже не знал, какая из них является оригиналом. Возможно, оба триптиха, изобилующих маленькими фигурками, написанными в смелой технике мазка, — являлись оригиналами. Но в изображения на внешних створках явно выполнены кистью кого-то из подмастерьев или учеников Босха.
«Возе сена» не было общепринятой перспективы изображения пространственных объектов на плоскости в соответствии с теми кажущимися сокращениями их размеров. Причем, большинство художников
