сбитым костяшкам. Тот молчаливо отстранился, и из груди ведьмы вырвался легкий вздох.
— Как вы пережили ночь? — спросила она. — За тобой еще таскаются все эти бедные девочки?
Виктор вздрогнул.
Нанна засмеялась.
— Не бойся. Здесь жилище ведьмы, сюда болотницы не сунутся.
Ян не повел и ухом. Допил сыту, аккуратно поставил кружку на стол.
— Думаешь, — продолжила Нанна, — с хозяином тебе будет легче завершить ритуал?
— Он проведет меня, — сказал Ян. — Меньше слов, ведьма. Выполняй свое обещание.
Она молча поднялась со скамьи. Виктор отметил, с какой уверенностью двигается Нанна по гостиной. Ее пальцы порхали по полкам, выискивая необходимое, на столе перед Виктором очутилась толстая низкая свеча с оплавленными краями, неглубокая плошка, в которую Нанна аккуратно плеснула немного золотистой сыты, кинула в тягучую жидкость пучок сухой травы.
— Дай руку, — обратилась она к Виктору, присаживаясь рядом. — Правую.
На почерневшем свечном фитиле заалело пламя. Тени за спинами тотчас выросли, вклинились в бревенчатые срубы стен.
— Ты тоже, — Нанна протянула ладонь к Яну.
Он повиновался молча.
Нанна наклонила голову к миске, вдохнула душистый запах, наклонила голову к одному плечу, потому к другому, словно прислушиваясь.
— Да. Ты нашел правильного человека, — подтвердила она.
— Я не ошибаюсь, — отчеканил Ян.
Губы Нанны тронула мягкая улыбка.
— Но ты ошибешься, — возразила она. — Не теперь. Гораздо позже.
— Как?
Ведьма качнула головой.
— Я не вижу. Пока это скрыто от меня. Возможно, это только одна из вероятностей.
— Я найду
— Да. Ритуал будет завершен, — подтвердила Нанна и склонила голову в сторону Виктора. — Теперь ты. Тебе ничего не будет угрожать. Но ты сам станешь угрозой.
Виктор поднял брови.
— Как это понимать?
— Твоя жажда знаний будет угрожать тебе, — пояснила ведьма. — Получишь много ответов, но тебе этого будет мало. Ты захочешь большего. Но только когда захочешь, — она выдержала паузу и сильно сжала Виктору ладонь, — не ходи дальше. Остановись.
На это Виктор не нашелся, что ответить.
Ночь упала на избушку траурной вуалью. Сразу похолодало, ветер протяжно застонал в ветвях сосен, будто жалуясь на вечный холод и одиночество. Виктору подумалось, что он уже давным-давно не видел солнца. И тоска по дому заскреблась под ребрами.
Виктор долго не мог уснуть, прислушиваясь к потрескиванию стен и тихим ночным шорохам. Прошедшую ночь он старался не вспоминать, но картины расколотого черепа Линды и вздувающейся пузырями жижи еще долго мучили его.
Потом он заснул.
Проснулся оттого, что почувствовал тяжесть с одной стороны кровати. Кто-то опустился рядом с ним и мягко взял за выпростанную из-под пледа руку.
Виктор взвился, сбрасывая остатки сна. Но это был не болотник и не домовой, а Нанна, что сидела, поджав ноги, и ласково улыбалась в темноте.
— Что тебе надо? — сердито спросил Виктор.
— Не бойся, — ее голос был нежным и ласковым, как журчание родника. — Хочу с тобой поговорить.
— Не хочу я ни о чем говорить! — за злостью Виктор скрывал свой испуг. В темноте русоволосая ведьма напомнила ему ту, что приходила прошлой ночью к Яну — юную девушку с распущенными волосами.
— Я хочу тебя предупредить, — Нанна снова взяла его за руку. — Я не могла сказать этого, пока рядом находился Ян. Но теперь он спит, поэтому, пожалуйста, выслушай меня.
Ее настойчивый и ласковый голос успокаивал, пальцы гладили руку Виктора, как гладит своего малыша мама, если тому вдруг приснился ночной кошмар.
— Я хочу, чтобы ты был осторожнее, — продолжала она. — Не доверяй ему. Да, они действительно умеют позаботиться о свом хозяине. Они будут выполнять все твои капризы, пока ты будешь им нужен. А потом… потом они выпьют твою душу. Оставят пустую оболочку.
— Я не собираюсь доверять ему, — возразил Виктор. — Я видел, как он убил людей.
— И он убьет еще, — сказала Нанна. Она постепенно переползала ближе к Виктору, ее поглаживания становились все нежнее, ладонь скользнула к его груди.
— Ко мне редко заходят мужчины, — прошептала ведьма. — Только когда хотят чего-то, как ты. И я даю им это. И они дают мне взамен свою ласку…
Теплая женская ладонь скользнула ниже. Виктор вздохнул прерывисто, дернулся.
— Не бойся, — повторила Нанна, прильнула к нему, крепко обвила руками. — Не бойся, я умею любить, хотя и слепая.
Ее губы мягко коснулись его губ, в них было тепло, и нежность, и душистое разнотравье. Кожа — белее белого, жаркая после бани, бархатистая. Тело — горячее, податливое. Все ночные страхи отступили, попрятались до времени в темные углы.
Сорочка давно упала в ноги, ладони мужчины скользили по телу, поцелуями Виктор покрывал шею Нанны. Но остановился, наткнувшись на порезы и шрамы, пересекающие ее тело от ключицы до грудей.
Ведьма вздрогнула, вздохнула сквозь сжатые зубы.
— Кто тебя так? — Виктор с тревогой заглянул в ее лицо.
Белые глаза ничего не выражали. Но гримасу боли на ее лице сменила печальная улыбка.
— Ян? — догадался Виктор прежде, чем Нанна ответила ему.
— Да, — она стыдливо склонила голову и добавила, будто оправдываясь:
— Осы больно жалят… Не умеют по-другому. Но я не виню его. Я обязана ему жизнью. Знаешь, — она прильнула к нему на грудь, зашептала тихо, — когда мне было двенадцать… У меня начали проявляться способности. Я могла сделать так, чтобы заболел пастух, который обругал мою мать. Могла сделать, чтобы у соседской сплетницы коровы прекратили давать молоко. Не было никого, кто научил бы меня контролировать это. И потом, — она вздохнула. — Потом мужчины этой деревни вытащили меня из родительского дома, с кровати, ночью, отвезли в лес и избивали до смерти. Били по телу, по голове… — она коснулась дрожащей рукой своего лба. — Поэтому я ослепла. А потом пришли
Она замолчала, снова потянулась к Виктору губами.
— Я обязана ему, понимаешь? — вдохнула она в самые его губы.
— Он тебя любит?
Нанна улыбнулась горько.
— Осы не умеют любить. А я… я умею.
Она поцеловала Виктора долго, сладко.
— Мой человек с юга, — шепнула она. — Пожалуйста. Подари мне немного своей ласки?
Потом наступило утро, и они снова засобирались в путь.
Нанна стояла на пороге, босая, будто не ощущала холода. Ее длинные волосы трепал ледяной ветер.
— Спасибо, — шепнула она Виктору, когда тот набросил на ее плечи шаль. Он наклонился и мягко
