«Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — подумалось Виктору.
Он молча подошел к грузовику и принялся таскать ящики. Физический труд был изнурителен, но отвлекал Виктора от дурных мыслей. Ему даже показалось, что прошла ноющая боль в виске. Пахло смазочными маслами и древесиной, и этот запах почти полностью вытеснил из памяти запах васпы, преследующий Виктора все последнее время. Единственное, что не давало ему покоя — слова Ингвара.
Виктор помнил свой недавний сон. Или, скорее, видение. Плотные белоснежные коконы, похожие на шары пломбира, которые украшают вафельные стаканчики в руках малышей. Или на кучевые облака, что горделиво и неспешно плывут над морем там, на далекой родине. Или снеговые шапки на вершинах гор…
Неестественная, стерильная белизна.
И темные кольца эмбрионов, спящие внутри.
Виктор снова почувствовал подкатывающую тошноту. С него уже градом лился пот, но боеприпасы закончились. Военные заняли позиции, и вновь повеселевший Ингвар приветливо замахал ему рукой.
— Идите сюда! Подкрепимся! Аскольд, плесни-ка еще кипятка!
Вихрастый солдат налил чая в алюминиевую кружку и сунул ее в озябшие натруженные руки Виктора.
— Спасибо, — поблагодарил тот. Отхлебнул горячей жидкости. Сразу стало теплее, тошнота отступила.
Солдаты заулыбались.
— Скажите, — стеснительно произнес вихрастый. — А… как это — быть хозяином
Он покосился на руки Виктора, но ладони плотно обхватывали кружку. Ученый перехватил его взгляд и смутился.
— Я не знаю… правда, не знаю, — он покачал головой.
— Ты дурень, Аскольд, — сказал другой солдат. — Во-первых, он такой же человек, как и ты, и я. А во-вторых, это проявляется не сразу или не проявится никогда. Скажи лучше спасибо, что они пришли к нам сегодня.
— Что проявляется не сразу? — почему-то шепотом переспросил Виктор.
Но получить ответа не успел.
Где-то раскатисто грохнуло. Потом натужно застрекотали пулеметы. Над городскими крышами взвился и начал набирать силу тревожный вой сирены.
— Началось, — одними губами произнес Ингвар.
Солдаты подскочили со своих мест, бросая кружки и хватаясь за автоматы. Вдалеке снова заухала зенитка.
— Они у главных ворот, — сказал Ингвар. — Вам лучше в укрытие…
Сирена завыла снова. На тот раз ей вторил раскатистый, свистящий звук. Что-то с воем неслось по небу, оставляя за собой крученый столб черного дыма.
— Подбили! — закричал кто-то из военных. — Вертолет подбили!
Виктор вспомнил грохот, от которого задрожали своды Улья, в тот момент, когда падал вертолет Яна. Теперь ему казалось, что все повторяется снова — громовой раскат прокатился над лесом и городом, земля поплыла под ногами. Дымовой столб четко отметил место, куда упал подбитый вертолет. Вслед за ним к тучам взметнулось оранжевое пламя.
— Не ожидали? — мстительно оскалился Ингвар. — Получайте, твари.
— Смотрите! — закричал вдруг кто-то из военных.
Виктор осторожно глянул через плечо Ингвара в окно бойницы.
К частоколу приближался высокий, полностью лысый человек в том же ржаво-красном мундире, который Виктор привык видеть на Яне. Странным показалось то, что у него не было видно никакого оружия. Вместо него верзила держал над головой белый платок.
— Изрешетить его, Ингвар? — спросил вихрастый солдат.
— Погоди. Разве не видишь? Это переговорщик.
— Ничего нового они нам не скажут, — возразил вихрастый.
Однако Ингвар уже поднял громкоговоритель и прокричал в него:
— Одно неверное движение — и мы открываем огонь. Говорите, что вам нужно!
Верзила в красном мундире сложил ладони рупором и закричал в ответ:
— Отдайте предателя! Отдайте — и мы уйдем!
Ингвар опустил рупор и со значением поглядел на Виктора.
— Я им не верю, — сказал ученый.
— Я тоже, — сказал Ингвар. — Но вы слышали. Зовите своего…
— Как? — скептически хмыкнул Виктор. — Хлопнуть три раза в ладоши?
— Вы не знаете, как позвать своего васпу?
— Нет.
Ингвар помял нижнюю губу.
— Хм… хм… Тогда, наверное, я просто позвоню в штаб, — сказал он.
— Этого не потребуется, — снова вмешался вихрастый.
Он оказался прав — по направлению к башне пылил автомобиль. Остановился и на землю спрыгнул городской главнокомандующий, вслед за которым появилась угловатая фигура Яна.
Ингвар отдал командиру честь и по всей форме доложил обстановку.
— Где другие? — кратко спросил Ян.
— Переговорщик только один, — ответил Ингвар.
— Проверьте по периметру, — сказал Ян. — Они не отступят.
Он отобрал у Ингвара рупор, и тот отдал без претензий, отдернул руку так, будто боялся ядовитого укуса. Военные опасливо разошлись, пропуская Яна к бойницам. Виктор посторонился тоже.
— Рихт, охота провалена! — тем временем прокричал Ян в рупор. — Уходите!
Через его плечо Виктор видел, как верзила опустил белый платок и неприятно осклабился в хищной улыбке. В вечерних сумерках это выглядело жутковато. Пламя сбитого вертолета пылало за его спиной, окружая фигуру незнакомца оранжевым ореолом, отблески плясали на золоте канта и гладко выбритой лысине верзилы, и казалось, что человек в красном восстал из глубин ада.
— Выходи, предатель! — прокричал он. — Мы оставим город, если ты выйдешь к нам! И отдашь украденное!
— Невозможно, — ответил Ян. — Эссенции больше нет.
— Тогда ты умрешь! — закричал верзила. Его лицо побагровело от напряжения и злости. — Меньше чем через двадцать четыре часа! И не надейся на иммунитет хозяина! Все равно сдохнешь, только гораздо позже! И мучительнее! Донора тебе точно не отыскать!
— Ты отвратительно многословен, Рихт, — сказал Ян. — Королеве следовало оторвать тебе голову.
— А тебя следовало держать подальше от претории, предатель! — злобно проорал верзила. — Сдайся и мы даруем тебе быструю смерть! И никогда не вернемся в этот город!
Снова застрекотали орудия. Небосвод озарился вспышками, над головами поплыл запах пороха и гари.
— По нашим ПВО палят, — сквозь зубы процедил Ингвар. — Только и мы не лаптем за печкой деланы!
Верзила снаружи по-прежнему ждал.
— Мы можем снять его отсюда, — предложил главнокомандующий.
Ян качнул головой.
— Нет. Укрепите позиции. Я пойду.
Он медленно захромал к воротам, и Виктору почему-то стало не по себе. Да, убийца. Да, возможно, даже не человек… но были падающие стены улья, и болотные чудища в радиоактивных лесах, и была Нанна, обнимающая так сладко, что все горечи забывались разом…
