почти каждую ночь снятся кошмары, учишься не обращать на это внимания.
— Туалет и ванна внизу, налево, — сказал Виктор. — Я поищу что-нибудь из одежды. Хотя моя тебе наверняка велика будет.
— Тогда найди мне новую, — рассудительно ответил Ян. — И поесть. Я голоден.
— Как пожелаете, о, мой господин, — расшаркался Виктор.
Ян пропустил это замечание мимо ушей, потому что понимание иронии никогда не относилось к его сильным сторонам. Но в целом он был доволен своим выбором.
Несмотря на общую бестолковость и нелогичность, присущую всем
Разве не поэтому он пошел на предательство?
Ян вышел из душа, завернутый в махровое полотенце. Дождь все еще сплошной пеленой затягивал окна. Кажется, это теперь на всю ночь.
Виктор сидел за столом и угрюмо жевал что-то, лежащее перед ним на тарелке.
— Пельмени в кастрюле, — сказал он при виде Яна. — Возьми сам, сколько хочешь. Я не собираюсь разыгрывать из себя еще и официанта.
Ян поднял крышку, принюхался. Уголки его губ презрительно поползли книзу.
— Что сдохло? — спросил он.
— Или ешь это, или проваливай! — зло ответил Виктор и принялся еще более ожесточенно орудовать вилкой.
Ян не стал перечить. В походных условиях он еще и не таким питался, поэтому послушно положил в тарелку слипшееся нечто из теста и кусочков фарша. С сахаром это оказалось вполне съедобно.
Некоторое время Виктор молча наблюдал за ним исподлобья, потом сказал:
— У тебя в крови содержание сахара зашкаливает.
— Читал дневник, — спокойно ответил Ян. — Это часть моего метаболизма. Нужно много глюкозы.
— Кома — тоже часть твоего метаболизма? — скептически хмыкнул Виктор.
Ян удивленно поднял брови.
— Ты несколько дней провалялся без сознания, — пояснил ученый. — Какого лешего тебе приспичило травить себя? Этой эссенцией, или как ты ее назвал. Что это было вообще?
— Яд, — улыбнулся Ян. — Ты верно угадал.
Он немного поколебался, говорить ли хозяину правду. Но в итоге решил, что для установления доверительных отношений нужно быть максимально честным, поэтому слегка прояснил ситуацию:
— Эссенция королевы используется при перерождении. Я хотел узнать, что случится, если использовать эссенцию на взрослой особи.
— И как? Есть результаты?
Ян качнул головой.
— Пока не знаю.
Он немного помолчал, пережевывая еду, потом произнес:
— Кстати, спасибо.
Это было сказано его привычным ровным тоном, поэтому Виктор не сразу осознал смысл услышанного. А, осознав, скептически воззрился на гостя.
— Что я слышу! Васпа меня благодарит? Чем обязан такому счастью?
Ян снова пропустил иронию, и ответил:
— Ты не оставил меня в лесу. И не оставил в Выгжеле. Они могли убить меня.
— Не думаю, — возразил Виктор. — Фактически, ты их спас.
Ян доел пельмени и принялся за конфеты, горстями отправляя их в рот.
— Я враг, — напомнил он. — Врага надо уничтожать. Это заложено в инстинктах.
— Человек — это нечто большее, чем просто инстинкты, — парировал Виктор.
— И в этом ваше несовершенство.
Ян захрустел карамелью и довольно откинулся на спинку кресла. Сытость приятным теплом разливалась по телу. В доме было сухо и уютно, и от человека снова потянулись тонкие струйки эмоций и запахов. Контроль постепенно возвращался к Яну. Так было хорошо и правильно.
— Мир прост, — сказал он. — Слабых жрут сильные. Сильных жрут еще более сильные. Люди жрут всех остальных. А мы, — Ян взял новую конфетку, — мы жрем людей.
Виктор в возмущении фыркнул.
— Надеюсь, фигурально выражаясь?
И, не дождавшись ответа, продолжил:
— То есть, по-твоему, тебя надо было бросить подыхать в лесу, как того, другого?
— Рихта, — подсказал Ян и кивнул. — Да. Было бы логично. Но ты не сделал, — он широко улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась доброжелательной. Но этого у него не вышло, потому что на лице Виктора отразился испуг.
— Все в порядке, — поспешил исправить положение Ян. — Это было нелогично, но правильно. Ты мне нужен. Я чужой в твоем мире.
Дождь усилился. Мерный шелестящий звук убаюкивал, и измученный организм снова запросил покоя. Он ждал столько времени… Ничего страшного не случится, если он подождет еще несколько часов.
Ян начал подниматься с кресла.
— Я спать, — сказал он. — И ты отдохни тоже.
Виктор что-то ответил, но Ян уже не слушал его. Это уже было не важно. Скоро мир изменится, и ничто больше не будет важным.
Проваливаясь в упругость и темноту постели, Яну казалось, что он снова слышит звон металла и нарастающий подземный гул. Но сны в эту ночь ему больше не снились.
14. О войне и мире
Дождь лил, и лил, и лил всю ночь. Казалось, что разверзшиеся небесные хляби выплакивают всю накопившуюся в них скорбь. Как раз в этот момент далеко на севере спасатели вытаскивали из-под обломков останки членов четвертой экспедиции и грузили в цинковые гробы, чтобы перевезти на родину.
В отличие от Яна, Виктор спал отвратительно. И сны, явившиеся ему, были беспорядочны и странны. То он видел раскинувшиеся до самого горизонта рыжие сады, будто иллюстрацию к какой-то давно прочитанной сказке о медном царстве. То виделись бесформенные, пузырящиеся черной жижей существа, и у каждого из них было разбитое лицо Линды. То на краю сознания со свистом мелькало лезвие стека, и Виктор просыпался весь в поту и долго не мог уснуть, прислушиваясь к шорохам наверху. Ему казалось, что это не дождь стучит по крыше и стеклам, а чудовище, которое он так необдуманно приютил на своей даче, тяжело прохаживается из угла в угол, и что человеческая оболочка — только обман. А на самом деле Ян — это огромный жук, покрытый твердым хитином, у него острые когти и ядовитые жвала, и в каждом сегменте фасетчатого глаза вспыхивают хищные болотные огоньки.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что Виктор наутро поднялся с головной болью и в дурном расположении духа.
Мысли о том, что нужно ехать в Институт разгребать последние архивы, потом заехать за венками к похоронам, а потом еще и за одеждой для Яна казались ему отвратительными.
Примерно, как и сам Ян, сонной мухой сползающий вниз по лестнице. На нем были только старые джинсы Виктора, которые болтались на его тощих бедрах и были для верности перехвачены ремнем. Выше пояса он был голый, и Виктор отвернулся, не в силах смотреть на его исполосованное рубцами тело.
— Позавтракаешь, чем найдешь, — грубовато сказал ученый. — Есть макароны и пельмени. Можно
