разогреть котлеты. Тут, — он открыл шкафчик, — твой любимый сахар. Лопай, сколько в тебя влезет. Сам приготовишь? Потому что в повара я тебе не нанимался.
— Я сделаю, — по своему обыкновению спокойно ответил Ян, то ли действительно не обижаясь на тон Виктора, то ли просто не понимая его злости.
Сейчас он тихо стоял, привалившись плечом к перилам лестницы и низко опустив голову. После ночных кошмаров его худощавая фигура прочно ассоциировалась не с человеком, а с каким-то причудливым, и оттого еще более мерзким насекомым. Виктор старался держаться на расстоянии, и в этом ключе теперь прекрасно понимал военных Выгжела.
— Никуда не выходи, пока я не приду, — продолжал давать наставления профессор. — И не дай бог, я услышу любые жалобы от соседей. Хоть что-нибудь. Сразу же звоню генералу Кертесу, и тебя забирают на опыты. Это ясно?
— Ясно, — повторил Ян, глядя исподлобья. — Угрозы излишни.
— Это не угроза, а предупреждение.
Виктор окинул его скептическим взглядом и добавил:
— Кухню мне не спали, Кутузов. Не Москва.
Ян в недоумении приподнял брови.
— Вот держи, — Виктор прошел к книжным полкам и снял пухлый том. — «Война и мир», тебе понравится. Займись до моего прихода.
Он положил книгу на край стола — прикасаться к васпе ему тоже не хотелось. Думал съязвить на тему, умеют ли васпы читать, но вовремя вспомнил, что Ян читал уже его дневник, а потому сказал просто:
— Будь тише воды и ниже травы. И давай, просвещайся. А то совсем одичали на своих болотах. Так хоть будет, о чем с девушкой поговорить.
Он усмехнулся, довольный собственной шуткой, хлопнул дверью и уехал.
Конечно, на душе у него еще скребли кошки, но крайне своевременным оказался отъезд соседа Тибора, ведь лишние проблемы были Виктору ни к чему, а васпа обладал редким даром притягивать неприятности (равно как и создавать их).
Может, оттого, что небо за одну ночь досуха выплакалось дождями, на все последующие дни установилась теплая и сухая погода, что на памяти Виктора случалось не так уж часто.
Заехав в Институт, профессор разобрал оставшуюся часть бумаг и без сожаления выбросил все в мусорный ящик. Ему не было жалко архивных записей, а с появлением Яна многое из написанного утратило смысл и теперь казалось в чем-то даже нелепым. Что по-прежнему интересовало Виктора, так это появление васпов как таковых. Имеют ли под собой основания эти слухи о проведении экспериментов на военной базе? Или это просто очередной красивый миф?
В кабинет к нему заглянул Феликс и спросил, можно ли будет прийти на завтрашние похороны. Виктор ответил утвердительно, хотя сам толком ничего не знал про организацию. Потом ему начали звонить родные погибших и приглашали уже официально. Виктор раздавал соболезнования, а на душе было кисло, будто он сам был отчасти повинен в их смерти.
Под конец Виктор так себя накрутил, что мысль о возвращении на дачу казалась ему невыносимой. Он тянул время, сытно пообедал в кафе института, заехал домой и принял душ, переоделся, потом долго философствовал на тему бытия с работниками ритуальных услуг, и только потом, едва ли к не закрытию магазинов, успел схватить первые попавшиеся под руку вещи и направился обратно.
«
На даче было тихо. Виктор поставил машину в гараж, прошел от калитки к веранде. А потом он увидел дохлую ворону.
Птица лежала прямо на порожках, приоткрыв клюв и распластав крылья. Ее перья были измазаны кровью. Виктор брезгливо носком ботинка спихнул ее с порожек и увидел еще одну — эта лежала на лестничных перилах, а еще у нее была отсечена голова.
Виктор почувствовал дурноту, в мозгу зазвенели первые колокольчики тревоги. Холодея, он ухватился за дверь — так и есть. Дверь не была заперта.
Тогда ученый пулей влетел в помещение, борясь со страхом увидеть в доме что-то похуже мертвых птиц. Но увидел только Яна, который, сгорбившись, сидел за столом и перелистывал страницы книги. А еще он играл кухонным ножом Виктора, расслабленным жестом бросал его с высоты своего локтя прямо в полированную поверхность стола.
Виктор сначала стоял, оцепенев и не веря своим глазам, потом издал гневный рык и кинулся к Яну.
— Сейчас же положи нож! — завопил он.
Лезвие в последний раз вонзилось в стол, и осталось там, слегка покачиваясь от тяжести рукоятки. Ян убрал руку, но голову не поднял.
— Ты… ты, — Виктор задыхался, не находя слов. — Я предупреждал, чтоб ты сидел тише воды, ниже травы! А ты…
— Я сижу, — логично заметил Ян.
— Да неужели? Скажи на милость! — ученый едва не взвыл, видя, во что превратился новый кухонный стол. — Это антарийский кедр, твою-то мать!
Ян промолчал.
— Да вы там все неандертальцы, что ли? — Виктор был вне себя от злости. — Как вести себя не понимаете? Как ты вообще умудрился выйти?
— Здесь простой замок.
Ученый в раздражении вскинул руки.
— Отлично! Ты мне еще и замок сломал! А что за дохлые вороны раскиданы по всей веранде?
— Прилетели на паданцы, — ответил Ян, пролистнул еще одну страницу и пояснил:
— Мешали читать. Немного потренировался.
— Голову себе потренируй! — Виктор выдернул из стола нож и кинул его в мойку.
Ян аккуратно закрыл книгу, заложив страницы фантиком конфеты.
— Если ты продолжишь говорить со мной в подобном тоне, — скучным голосом произнес он, — я вырежу тебе печень.
Виктор осекся и замолчал.
— Странный рапорт, — меж тем сказал Ян, указывая на книгу. — Излишне подробный. Много внимания уделено гражданским. Почему?
Виктор едва не рассмеялся, сощурился недоверчиво — не шутит ли? Ян не шутил. Поэтому и ученому смеяться перехотелось.
— Это не рапорт, — ответил он хрипло, прокашлялся и повторил. — Это не рапорт, а художественное произведение. О жизни людей до Сумеречной эпохи.
— Все придумано?
— Не все. Какие-то герои вымышлены, какие-то существовали реально. Понравилось?
Виктору вдруг стало интересно узнать мнение существа, выросшего в чуждой культуре. А, может, у них и культуры-то никакой не было.
Ян задумчиво склонил голову на бок.
— Многое непонятно, — ровно произнес он. — Нелогично. Война нелогична.
— Вот тут ты прав, — согласился Виктор. — Война сама по себе крайне нелогична.
— Не так, — возразил Ян. — Война логична. Нелогично слишком много рассуждать об этом. Все просто. Есть цель. Есть пути достижения. Есть результат.
— Это не только исторический, но и философский роман, — заметил Виктор. — Не только о войне. О жизни вообще, о человеческих взаимоотношениях, о мужестве…
Ян приподнял брови.
— Моему бывшему наставнику, — ответил он, — осколок распорол живот. С вывороченными кишками он дотащил до Улья ракетную установку. Ночью. Через болота. Потому, что есть долг. Есть Устав. Принял решение — иди и выполняй. Не принял — сиди и не дергайся. Каждый делает только то, что он должен и
