каждой мелькнувшей в окнах тенью. Не отрываясь от черных квадратов стекла, будут терпеливо ждать, когда блеснет огонек или луч фонарика. И едва произойдет то, чего они ожидают, они начнут штурм. Но Ждан не даст им ни малейшего шанса. Те, что в засаде, даже не догадываются о том, что полковник ночью, не зажигая спичек и не щелкая фонарем, тихо спустится в подвал, откроет одну из створок люка и выберется наружу со стороны леса. Пусть ждут.
Впрочем, он был уверен, что его появления представители местной власти ждут не в доме, а вне его.
А еще он подумал, что кроме милиции его ищет группа Стольникова. Если они тоже оказались в пятьдесят девятом году, то нет сомнений: майор уже напал на след полковника. Сделать это было нетрудно — уходя, Ждан оставлял кровь. И если майор ведет всю группу уже в пятьдесят девятом году, то что случится, если он выйдет на этот дом и встретится с местными милиционерами?
Нужно было как-то убивать время. Ждан убивал его, думая об этом и читая газеты.
«16 февраля. Фидель Кастро Рус вступил на пост премьер-министра Кубы».
Закрыв глаза, Ждан подумал о том, как далеко забрался. Он сейчас старше Фиделя.
Около четырех часов вечера раздался звук, заставивший его встать из кресла, стереть с лица дремоту и подойти к окну. Кто-то завел двигатель «Мерседеса».
Увидев отъезжающую машину, Ждан оживился. Точнее, он увидел сначала не машину, а столб пыли, поднятый ее колесами. Поначалу, подумав о том, что сыщики все-таки решили проверить дом, он сжался, но когда увидел направление, в котором удалялся пыльный туман, успокоился. Вскоре показалась и сама машина. Она на максимально возможной для этой разбитой тачки скорости уходила в сторону леса.
— Шанс? — буркнул полковник.
Быстро спустившись вниз, он схватил за лямки сумку и, подумав, отошел от двери. Он опять едва не совершил ошибку. Если преследователи вернутся, они тотчас обнаружат следы на пыльном крыльце. Не мешкая ни секунды, Ждан направился к люку, расположенному на тыльной стороне дома. Он обнаружил его днем, путешествуя по дому и изучая возможные пути бегства в случае непредвиденных обстоятельств. Он до сих пор не мог объяснить предназначение этого люка. В конце концов пришел к выводу, что если появится медведь, то этот люк — самый реальный шанс выйти из дома.
Спустившись в подвал, Ждан переложил топорик из сумки за ремень и осторожно отворил обе створки. До сих пор он ничем не выдал своего присутствия в доме. Ментов он не боялся, они уехали. Но они могут явиться в любой момент, едва кто-нибудь обнаружит его присутствие. Какой-нибудь охотник, например.
Он отворил створку люка, осмотрелся и выбрался из подвала, как из танка. Оказавшись на ногах, полковник хотел уже вернуть створки на прежнее место, но не успел даже наклониться…
— Замечательно, — услышал он со спины. — А теперь даже не шевелимся.
Очень тяжело выполнить такое требование. Особенно когда стоишь в позе борца сумо. Голос звучал всего в двух шагах, и, если ориентироваться по тембру его звучания, он принадлежал двадцатипятилетнему парню.
— На колени! — послышалась следующая команда. — Держи руки так, чтобы я их постоянно видел!
— Вы же уехали, мать вашу? — не выдержал Ждан.
Он знал ответ. Оставив одного милиционера в засаде, оставшиеся решили нарисовать петлю и вернуться. Значит, он все-таки совершил ошибку, находясь в доме…
— Как вы догадались?
— Вещи на подоконниках не нужно трогать, если прячешься.
Ждан вспомнил, как ближе к обеду прокрался к окну и отодвинул в сторону лампу «Летучая мышь», чтобы не мешала смотреть. Она стояла на краю подоконника, а он переместил ее к центру.
— У вас, я вижу, методы не меняются, — в бешенстве процедил полковник.
Стиснув зубы, Ждан встал сначала на одно колено, потом на второе. Ярость от собственной глупости едва не заставила его зарычать. Неужели все рухнуло?! Вся жизнь закончится тем, что его пленит какой-то сопляк?!
Сзади раздалось металлическое клацанье. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять — это наручники. И что теперь? Его закуют в кандалы и повезут, как Степку Разина, четвертовать в Грозный?! Но сначала, конечно, в КГБ. И кто испортит жизнь Ждана? Этот герой-одиночка?..
Полковник почувствовал, как тот, что был за спиной, схватил рукой его ладонь. Сейчас на запястье щелкнет первый наручник…
Коля Власов, старший лейтенант милиции, после отъезда коллег остался у дома подозреваемого. Придя в уголовный розыск из дивизии морской пехоты, дислоцирующейся во Владивостоке, он быстро занял свою нишу в милиции. Вскоре все перестали обращать внимание на то, что он бывший военный. Об этом вспоминалось лишь тогда, когда женщины УВДТ на День Советской Армии уделяли ему гораздо больше внимания, нежели остальным. Возможно, свою роль играла внешняя привлекательность и внутреннее обаяние. Как бы то ни было, Николай считался в милиции человеком исполнительным и личностью незаурядной. Об этом знали не только в его ведомстве. Старший лейтенант вот уже несколько часов находился в состоянии сомнений. Привыкший неразрешимые задачи решать превентивными методами, он никак не мог взять в толк решение начальства торчать у этого дома. Тот факт, что домик стоит на единственно верном направлении к Грозному, не является основанием сидеть здесь сутки. Но потом вдруг он заметил фокус с лампой. И начальник сказал: ждать. Но Власову казалось, что гораздо проще разбить окно и проникнуть внутрь. Однако понимал, что ему, неполных два года отработавшему в милиции, не пристало давать советы бывалым, которые раскручивают сложные дела, как бабушкин моток ниток. Надо стоять — значит, будем стоять. Но потом начальник велел ему остаться. Ненадолго. На десять минут. Ровно столько нужно, чтобы «Мерседес» проехал по дороге, замкнув кольцо. Если лампа на окне действительно перемещалась, значит, в доме кто-то есть. Отъезд машины беглец воспримет как предложение выйти. Так и случилось.
После отъезда коллег прошло каких-то три минуты, когда кошачий слух Власова уловил скорее не скрип, а движение воздуха от открываемых створок люка. Расстояние, на котором он стоял от него, укрывшись за углом дома, не превышало и трех метров.
Когда из люка появилась сначала голова, а следом и весь человек, Власов без сомнения отметил про себя, что приметы, описанные сельчанами, точны до удивления.
Еще движение — и присевший человек стал наклоняться к створкам…
Если бы на месте старшего лейтенанта милиции находился матерый сыскарь, то первое, что он сделал бы, — это, преодолев в два шага расстояние, несколькими ударами заставил человека впасть в болевой и психологический шок одновременно. Это главное условие, которое выполнит опытный оперативник при задержании. Подавить в человеке волю и желание оказать сопротивление. Удар, удар и еще удар! Заставить человека забыть о том, зачем здесь находится. Все должно происходить для преступника мгновенно, как кошмарный сон. Еще не успев оправиться после ударов, преступник должен почувствовать во рту пахнущий ружейным маслом ствол пистолета или вкус крови из рассеченного лба! И только после этого понять, что закрывает лицо руками, на которые уже надеты наручники…
Только так провел бы задержание опасного преступника один на один грамотный оперативник. И уже потом, стоя на коленях, он отдышался бы, удивляясь, как в очередной раз это у него так ловко получилось и как он опять при этом остался жив.
Но возня с убийцей не терпит сослагательных наклонений. На месте Власова был Власов. Он не раз задерживал воров, но еще никогда не стоял так близко от разящего смертью человека. Закон требовал точного исполнения своих обязанностей. И милиционер точно знал, что нужно говорить в таких ситуациях и когда делать предупредительный выстрел…
— Замечательно, — сказал он, понимая, что подозреваемый в его руках. Силы в бывшем морпехе было столько, что он одним движением сломал бы хребет этому огромному мужику.
Сунув пистолет за ремень, он вынул наручники и шагнул к мужчине. Его руки были перед ним. Схватив левую, ближнюю к нему, Власов потянулся к ней наручником. Он совсем не смотрел на правую руку человека, которая была уже внизу…
Он уже никогда не поймет, что с ним произошло. И если человеку суждено унести с собой последнее
