— Что же ты сидишь? — обратился он к Борису. — Почему не становишься в очередь? Или ждешь, чтоб тебя обслужили? Это тебе не «Балкантурист» в Тырнове! Пристраивайся, батенька, в хвост, иначе просидишь тут долго.
— А я не спешу, — сконфуженно ответил Борис. — Пускай сперва голодные наедятся, а я уж потом.
— Все мы тут голодные, — обронил Батинка и направился с судками в кухню, где уже началась раздача.
Борис последовал за ним. Ожидая своей очереди, Батинка рассказал, что Мара уже месяц лечится в Хисаре — печень замучила, и ему приходится носить в этих вот посудинах обеды домой, кормить детей и двух дряхлых стариков, свалившихся на его голову. Забот хоть отбавляй, даже за литературой следить некогда, да и писателей расплодилось столько, что всего не перечитаешь. Борис посоветовал не расстраиваться из-за этого. Батинка получил обед и ушел, оборвав разговор на полуслове.
Со многими повстречался Борис в тот день в столовой. Закончив обед, поболтал с бай Златаном, сменным мастером — слава богу, выстирал наконец свой промасленный комбинезон и больше не таскает с собой французского ключа. Поговорил с Савкой Рашеновой, которая, как ему показалось, очень гордилась своим новым званием. Дал Райне несколько советов по части того, как ей найти спутника жизни, чтоб не пропадала в одиночестве при такой красоте. На минутку заглянула в столовую и Ружа Орлова. Издали поздоровалась с Борисом и тут же исчезла — наверно, «план выгонять». «Ну и пусть себе выгоняет!» — подумал Борис. Позже всех притащился с кастрюлями Гатю Цементная Голова — Кера заболела и не могла сготовить ему обед… В столовую шли отовсюду. Вся округа кормилась на «Балканской звезде», словно пчелы в улье. Борис сидел в центре этого улья и наслаждался. Радовало его, что все с ним здороваются, подсаживаются ненадолго, спрашивают совета. И он не скупился на советы, даже журил кое-кого. До чего же хорошо ему было! Хорошо и приятно! Он и с Гатю пошутил, крикнув ему через весь зал:
— Эй, заговорщик, куда это ты на всех парах? Иди сюда, поговорим!
Гатю бросил на него смущенный взгляд. Борис махнул рукой в сторону кухни и добавил:
— Ступай, ступай, становись в хвост… Потом будем объясняться… Утроба прежде всего…
Последним пришел Аспарух Беглишки. Завидев его, Борис и ему крикнул с усмешкой:
— Здорово, заговорщик! Ну как после вчерашнего?
Аспарух побледнел, но сейчас же попытался овладеть собой.
— В чем дело? — спросил он тихо, подойдя к Борису. — Чего кричишь?
— Тебе придется дать мне объяснения, — подмигнув, заметил Борис.
— С удовольствием, — ответил Аспарух. — Подожди, я схожу за обедом. А кричать нет надобности — я слышу, слава богу.
Борис продолжал усмехаться, многозначительно качая головой ему вслед.
27
Аспарух поставил поднос и сел напротив Бориса.
— Не люблю я шуток с политическими намеками, — сказал он, беря поданную ему бутылку лимонада. — Да, я был вчера на мосту, и ты меня видел, но по некоторым соображениям ни в коем случае не мог подойти к тебе.
Борис посмотрел на него с любопытством.
Аспарух отломил кусочек белого хлеба и с удрученным видом принялся за суп. Но еда не шла ему в горло. Он с трудом проглотил несколько ложек и, поморщившись, отставил тарелку. Затем потянулся к цыпленку с рисом, но съел только ножку, а рис разгреб, как курица, и отодвинул, хотя приготовлено было совсем неплохо. На третье была дыня с сахаром. Съел два ломтика и тоже отставил.
— Нет аппетита, — сказал Аспарух, отодвигая тарелки. — Нервы расшалились вчера, а с утра сегодня еще хуже.
Он отпил лимонада, вытер губы и встал.
— Давай выйдем, если хочешь, да поговорим более спокойно. Хочу доверить тебе одну тайну, которая мучит меня.
Любопытство Бориса разгоралось. Он терял терпенье и уже жалел, что поторопился необдуманно оскорбить старого друга, назвав его заговорщиком, хотя и в шутку. Аспарух не стал касаться этого — сейчас главным для него было другое. Он предложил Борису пройтись по фабричному парку, подышать свежим воздухом.
За кипарисами, вблизи ручья, буйно катившего горные воды, стояла беседка, которая всегда привлекала чувствительное сердце Аспаруха Беглишки. Сколько раз, устав от житейских невзгод, он приходил сюда отдохнуть и поразмыслить. И вот теперь он привел в эту романтическую беседку своего приятеля, собираясь открыть ему тайну.
— Вот что, Борка, — начал доверительно Аспарух, когда они вступили в беседку, — прошу тебя только об одном: не обижайся на меня за то, что я тебе расскажу.
Я решил быть с тобой откровенным, как всегда.
Он сел на скамейку, указав Борису место чуть поодаль, чтоб можно было без помех любоваться ручьем, и глубоко задумался. Борису явно не терпелось. Но Аспарух не спешил. Он вынул зубочистку из верхнего кармашка пиджака, долго ковырял в зубах, затем бросил ее в ручей и лишь после этого приступил к разговору.
— Так вот что, Борка, я буду говорить тебе только правду, потому что люблю тебя. Вчера вечером меня пригласили к Сокеровым на день рожденья. Гостей было много, в том числе и твоя подруга. Должен тебе сказать, что все были возмущены ее поведением. Я не знаю, в ком причина, то есть, кто дал повод, она или Филипп, но факт остается фактом, и этот факт вызвал у всех нас отвращение.
— Да что там стряслось? — нетерпеливо прервал его Борис. — Не понимаю. Что случилось?
— На первый взгляд ничего особенного. Играли в «шутки амура», прятались в другой комнате, где переодевались, придумали довольно неприличную игру в «перстень»… Все это произвело необыкновенно тягостное впечатление. Особенно на Мантажиева, на моего друга из Софии, который случайно попал в эту компанию.
Борис был бледен, сидел неподвижно и молчал.
— Я был настолько подавлен, Борка, — продолжал Аспарух, — что перед уходом подозвал Гатю и посоветовал ему умерить похотливые наклонности своего разнузданного сынка, который, между прочим, уже женат и ждет ребенка… Это же действительно ни на что не похоже!
— Да, — вздохнул Борис, — я знал, что так оно и будет, когда мы вернемся сюда, но… дурной голове так и надо!
— Нет, нет, Борка! — запротестовал Аспарух. — Ты правильно поступил, что приехал. Погляди, как тебя радостно встретили на фабрике. Только о тебе и говорят. Ты способен, умен, через год какой-нибудь, глядишь, и директором станешь, верно? Вина тут не в тебе! Нет! Вина в соблазнителе, который ищет, с кем бы позабавиться! Он всему причиной! Потому-го я и решил поговорить с его отцом, так как с Филиппом мы почти порвали отношения уж довольно давно… из-за тебя, ты знаешь.
Аспарух соболезнующе посмотрел на своего друга.
— Ты окликнул нас в самый разгар спора, — заговорил он опять, — когда Гатю твердил, что сын, мол, тут ни при чем. Норовил во всем обвинить Гиту и отчасти… тебя! Я, разумеется, утверждал обратное… Мы начали пререкаться, и тут как раз показался ты, если не ошибаюсь, откуда-то со стороны реки.
— Да.
— Совершенно верно… Согласись, что при создавшемся положении тебе совсем лишнее было лезть, как говорится, волку в пасть… Неудобно, понимаешь, да и нетактично. Я был уверен, что скандала не миновать. Тут и до беды недалеко, не дай бог!.. Спорили мы с ним допоздна, ругались, насилу выпроводил его; ко всему и выпивши он был, конечно.
Борис подпер голову рукой.
Аспарух слегка потрепал его по плечу.
