— А почему?
— Мне бы хотелось быстрее влиться в реальную жизнь. Хоть и стыдно в этом признаваться, но, как говорят, я обыкновенный солдафон. По окончании вечерних курсов всю свою жизнь прожил на армейском довольствии и с другим миром незнаком. Вряд ли это хорошо. Вот я и подумал, что если уж все равно в конечном итоге придется демобилизоваться, то чем раньше, тем лучше.
В армии военные рано выходили на пенсию. У низшего командного состава пенсионный возраст был пятьдесят три года. Для тех, кто работает на гражданских предприятиях, — самый расцвет сил. В словах Мидзусимы был свой резон. Беспокоил Идзуми тот факт, что, хотя Мидзусиме было за сорок, он до сих пор не был женат. Конечно, силы самообороны не идеальное место для знакомства с женщинами, но при повторном трудоустройстве в этом возрасте работодатели больше доверяли женатым. Смущал Идзуми и еще один момент. То, что в таком возрасте Мидзусима все еще был только старшиной третьей статьи. Не самая блестящая карьера для военного. Либо не было желания выслужиться, либо не было способностей. Идзуми рассматривал стоящего перед ним в почтительной позе Мидзусиму. Ни глупости, ни мягкотелости Идзуми в нем не заметил.
— Чем вы занимались в армии? — спросил Идзуми, снимая колпачок с ручки и собираясь сделать пометки.
— Сначала попал в Титосэ, потом три года прослужил в Вакканае. После этого снова в Титосэ прослужил двенадцать лет в инженерном отряде.
— Вот как. — Идзуми оторвался от записей. — После инженерного отряда у вас проблем с трудоустройством быть не должно.
Инженерным отрядом называли инженерно-авиационную службу. С технической специальностью легко можно было найти работу и на гражданке. Но Мидзусима покачал головой.
— Проблема в том, что у меня к этой специальности душа не лежит. Я последние десять лет работал в Информационном призывном центре. Эта работа для тех, у кого нет семьи, к тому же у меня с людьми хорошо получается ладить.
Идзуми сделал пометку. Работа в Информационном центре заключалась в том, чтобы обходить семьи, где была молодежь призывного возраста, и агитировать за вступление в силы самообороны. Заниматься этим нужно было по субботам, поэтому те, у кого были семьи, избегали этой обязанности. Но это совсем не означало, что любой несемейный человек с радостью бы стал этим заниматься — работа была не из легких. Идзуми изучающе оглядел Мидзусиму — должно быть, тот обладает силой убеждения и красноречием. Мидзусима почувствовал на себе его взгляд, но нисколько не смутился. Похоже, этот человек, обладая замашками солдафона, знает, как разговаривать с людьми, подумал Идзуми.
— Для работы в Информационном центре нужны незаурядные способности.
— Да уж. Если, например, парнишка из хулиганов-байкеров, такого всегда можно убедить вступить в силы самообороны. Многие из них ведь помешаны на скорости. Я такому парнишке говорю: «Из тебя может выйти хороший летчик-истребитель, не хочешь попытать счастья?» Мог, например, польстить: «Пилоты реактивных самолетов — все герои, и вообще красавцы». На самом деле только один на десяток тысяч человек оказывался пригодным для полетов, но многих мне удавалось убедить. Пацанам с комплексами всегда можно сказать: «Ты что, не хочешь стать настоящим мужчиной? В армии получишь отличную закалку». И на это многие велись. В армии и правда было много качков. Эти парни вечно отжимаются, мышцы качают да любуются на свое отражение в зеркале. Тем, кто хотел денег поднакопить, я объяснял финансовые преимущества службы в армии. То есть нужно было действовать по обстоятельствам, оперативно, так сказать. Интересная была работа, — закончил Мидзусима свой красноречивый монолог.
Исияма слушал его, периодически поддакивая, и наконец предложил:
— Думаю, что вам могла бы подойти работа торгового представителя.
— Нет. У меня вот мечта есть. Думаю, мне подойдет работа, которую можно было бы выполнять одному и жить где-нибудь в домике в горах. Если есть у вас такая на примете, буду вам очень признателен, — ответил Мидзусима, вытянувшись по струнке и напряженно застыв.
— Зачем это вам? — недоуменно склонил голову Идзуми. — Вы же еще молодой, во многом можете себя попробовать. Разве не вы только что говорили, что хотите попасть в реальную жизнь?
— Не совсем так, для меня попасть в реальную жизнь — значит… как бы это сказать… побыть одному. Я всю свою сознательную жизнь провел в коллективе. Теперь мне бы хотелось узнать, что значит жить без людей.
У Идзуми было чувство, что его пытаются провести какой-то странной словесной казуистикой. Но при этом он вдруг подумал, а не нанять ли ему самому Мидзусиму управляющим дачным поселком Идзумикё, застройкой и продажей домов в котором занималась его фирма. Желающих работать управляющим в месте с такой суровой зимой не было. Этот разговор происходил в тот момент, когда в экономике царило оживление и хронически не хватало рабочих рук, так что никто не стремился работать в такой глуши. Мидзусима служил в инженерном отряде и вполне мог справиться с управлением механизмами, а если что-то стрясется, на него, похоже, можно положиться. В глубине души Идзуми самодовольно ухмыльнулся, радуясь, что отхватил хорошего работника. Почему Мидзусима хотел жить один в горах и почему спешил демобилизоваться, об этом Идзуми узнал позднее, после того как Мидзусима начал работать в Идзумикё.
Идзуми в полной тишине стоял перед спальней Цутаэ, прислонив ухо к двери и прислушиваясь к звукам в комнате. Он знал, что эти две ранние пташки уже проснулись. Как он и предполагал, разговор между ними был не совсем обычным. Один голос принадлежал немолодой женщине, другой — мужчине средних лет.
— …так?
— Ну да. Имя твое спрашиваю.
— Меня зовут Юка.
— Ах, Юка-тян.
По коже Идзуми пробежали мурашки, настолько отвратительным было то, что он услышал. О том, что Мидзусима интересуется маленькими девочками, Идзуми нашептал один из его коллег через год после того, как Идзуми нанял Мидзусиму на работу. Как-то младшая сестра потенциального новобранца пожаловалась, что Мидзусима приставал к ней с непристойными предложениями. И как оказалось, происходило это не в первый раз. Каждый раз, когда на него поступала жалоба, начальству удавалось замять скандал, но в конце концов скрывать это стало невозможно, и Мидзусима, решив демобилизоваться, оказался у Идзуми, моля о помощи. Именно поэтому Мидзусима и предпочел работу в глухой горной местности, а не в окрестностях города, где его могли бы узнать. Возможно, он напросился на работу управляющим, заранее узнав о том, что Идзуми ищет на это место человека. Идзуми, чувствуя себя обманутым, сразу же решил уволить Мидзусиму, но против этого стала категорически возражать Цутаэ.
— Мидзусима этого больше делать не будет. Сам посуди, если он еще раз так поступит, никто не встанет на его защиту и податься ему будет некуда. Ну, предположим, ты его уволишь, а ты подумал, что будет с дачным поселком? Где ты найдешь второго такого работника?
— Тут ты, конечно, права, но все-таки… — колебался Идзуми.
И действительно, никто не отрицал, что Мидзусима был большой труженик. С раннего утра и до заката он носился по поселку на своем «джимни», ремонтировал водопровод, всякие трубы и патрубки, был отличным столяром, мог и лес порубить, если требовалось. Короче, был мастером на все руки. Помогал Цутаэ в разведении ее любимого сада и даже на кухне. Цутаэ его очень ценила и стала брать с собой, когда ездила за покупками. Теперь Мидзусима был не просто управляющим дачным поселком, а скорее кем-то вроде личного слуги в доме Идзуми.
— Вот ты говоришь, что он тебя обманул, а ведь ты сам виноват. А так ли тебе плохо оттого, что тебя обманули? Дай ему понять, что ты все знаешь, но все-таки не собираешься его увольнять, а оставишь у себя. И если что, всегда можешь этим его припугнуть, сказать, что ты все про него знаешь. И будет он твоим верным псом, — фыркала Цутаэ.
Цутаэ любила подтрунивать над Идзуми, говоря, что он слишком хорошо относится к людям. Сам Идзуми, в общем-то, не считал, что люди хорошие. Но у него был определенный стиль ведения дел. Он в первую очередь ценил в людях искренность, а во-вторых, должен был доверять человеку. Чтобы заработать
