госпожи И.Ф. Алёшиной (если в этот суд она приходила в подполковничьих погонах, то вскоре после абсолютно «провальных» для государственного обвинения приговоров она красовалась уже в генеральском мундире. Воистину, чудны дела твои, Господи!).
После первой экспертизы началась настоящая вакханалия в прессе, инициированная руководством «Московского комсомольца», где работал Холодов. Как нас только не называли! Какие только факты из жизни судьи B.C. Сердюкова не появлялись на свет! Газета взяла на себя труд печатать чуть ли не стенограммы с заседания судов, сопровождая их своими домыслами и комментариями, ничуть не заботясь о логике и своей малой компетенции в специальных вопросах. Читать всё это было откровенно противно, но что поделаешь — издержки профессии. Иногда именно за честно выполненный экспертный труд тебе публично плюют в лицо, и к этому приходится всегда быть готовым.
Самое сложное в профессии эксперта, как это ни покажется странным, — это пытаться доказать человеку, что Солнце встает на востоке, заходит на западе, а Волга впадает в Каспийское море. Кто не хочет найти истину, никогда её не найдёт и не даст это сделать другим. В этом мы ещё раз убедились в ходе этого судебного процесса. И чем очевиднее истина, тем тяжелее её доказать.
Вот простой пример. По версии обвинения, в дипломате, взорвавшемся в руках Д.Ю. Холодова, находилась 200-граммовая тротиловая шашка. Иными словами, «200 граммов тротилового эквивалента». Такой заряд якобы взорвался в условиях замкнутого помещения тесного журналистского кабинета. Неподалеку от пострадавшего стояла ничем не защищённая сотрудница Екатерина Деева. Обрисуй эту ситуацию любому специалисту в области взрывотехники или судебной медицины, сразу последует вопрос: «Их вскрывали в одном морге или в разных?» А здесь стоит перед судьёй нормальный, здоровый человек и даёт связные последовательные показания. Так разве бывает? Далее приводим выдержку из вопросов судьи к комиссии экспертов:
«... Вопрос (суд): Имелись ли в практике комиссии экспертов случаи гибели людей в результате взрыва 200 г тротила?
Ответ: Случаи применения безоболочечных ВУ в практике военной судебно-медицинской экспертизы немногочисленны, так как их применение в войсках ограничено в основном инженерными задачами. Тем не менее:
известен случай взрыва 200-граммовой тротиловой шашки в непосредственном контакте с кистью руки. Кисть и прилежащая нижняя треть предплечья полностью разрушены, имелись обширные взрывные травмы органов груди и живота, множественные переломы костей таза;
наблюдался случай взрыва 200-граммовой тротиловой шашки под пружинным матрацем кровати. Матрац был разрушен, лежащему на кровати человеку была причинена обширная взрывная травма туловища с разрушением грудной клетки, позвоночника и таза;
во время попытки глушения рыбы с помощью имитационного заряда эквивалентом 150–200 г тротила произошёл взрыв заряда в лодке в 30–40 см от двух находящихся рядом мужчин. Оба погибли на месте происшествия от обширных взрывных травм головы, груди и живота с множественными повреждениями внутренних органов и головного мозга;
имел место взрыв легкового автомобиля. Взрывное устройство, эквивалент которого был определён в 150–200 г тротила, находилось под днищем автомобиля в районе кресла водителя. В результате взрыва днище автомобиля в области водительского кресла и само кресло были разрушены, тело водителя в области таза было практически разделено на две части.
Во всех указанных случаях при исследовании трупов погибших от взрывной травмы отмечены выраженные признаки баротравмы лёгких, среднего уха и воздухоносных пазух черепа.»
Обратите внимание на ключевые слова: «при исследовании трупов погибших». А в данном случае мы имели только труп Д.Ю. Холодова, да и тот умер уже в машине «Скорой помощи», не получив этой самой помощи.
Казалось бы, после такого несоответствия раз и навсегда должны были быть сняты вопросы о 200- граммовой тротиловой шашке в дипломате-убийце, но нет! Началась новая истерия в «Московском комсомольце» по поводу того, что комиссия экспертов искусственно занижает количество тротила, чтобы «вывести из-под удара подсудимых». Большего бреда придумать невозможно, хотя бы потому, что данный показатель не имел никакого значения для определения «виновности-невиновности» людей, сидящих на скамье подсудимых. Если бы имелась возможность доказать их причастность к изготовлению и передаче дипломата с взрывчаткой Д.Ю. Холодову, то совсем неважно, сколько тротила было положено в него. Важно, что «это» привело к гибели человека, и эта гибель находится в прямой причинной связи с действиями подсудимых. Увы, таких доказательств следствие собрать не удосужилось. По этой причине гораздо проще было обратить свой «праведный гнев» на комиссию экспертов, точнее, на её председателя, то есть лично на меня.
Потом я не раз и не два сталкивался с подобными «журналистскими приёмами», которые выстраивают в мозгу читающего некий ассоциативный ряд. Сначала это «комиссия экспертов», потом «комиссия под председательством Колкутина», потом «комиссия Колкутина» и, наконец, «экспертиза Колкутина». Всё, круг замкнулся, виновный найден. И начинаются потоки измышлений и гнусной клеветы в адрес «неугодного». В данном случае это был мой «столичный дебют». Впоследствии «Московский комсомолец» доходил до того, что полностью перевирал мои доклады в Государственной Думе (известна история, когда я делал доклад в Министерстве обороны (МО) РФ по вопросам алкоголизма и наркотической зависимости, в котором обращал внимание на ежегодное увеличение числа зависимых. Единственная газета, которая опубликовала статейку о том, что «Главный эксперт бодро искажал факты и говорил о снижении наркотической зависимости и алкоголизма в армии» была, естественно, «Московский комсомолец». Только после решения суда руководство этого печатного органа удосужилось опубликовать опровержение).
Вот в такой обстановке мощнейшего психологического давления приходилось исполнять свой профессиональный долг нашей комиссии. Надо ли говорить, что каждый этап исследований тщательно обсуждался всеми её членами и переходить к дальнейшим действиям не разрешалось до тех пор, пока все члены не приходили к однозначному пониманию ситуации. Порой это было непросто, так как в составе комиссии присутствовали люди с разным образованием и опытом экспертной работы, но судья
B.C. Сердюков проявлял глубокую профессиональную мудрость и не мешал нам трудиться.
После выхода в свет нашего первого экспертного заключения (от 19 марта 2001 года № 46/01) государственное обвинение собрало весь свой «административный потенциал» с единственной целью — опорочить этот документ. Для решения вновь возникших вопросов и «непонятностей» судья B.C. Сердюков вынужден был в мае 2001 года назначить ещё одну экспертизу, на этот раз комплексную (судебно- медицинскую, криминалистическую и взрыво-техническую), поручив её также нашей комиссии. Для экспертного решения были поставлены вопросы:
«1. Имеются ли на одежде, в которую был одет Холодов, на пальто Деевой и других предметах, изъятых с меставзрыва, происшедшего 17 октября 1994 годав редакции газеты «Московский комсомолец», взрывчатые вещества, либо их следы? Если да, то к какой категории они относятся?
2. Какие математические или иные расчёты были проведены при подготовке и проведении экспертных исследований, какая литература и технические средства использовались при этом?
3. Возможно ли образование имевшихся у Холодова телесных повреждений в результате взрыва на какой-либо иной дистанции, кроме контактного взрыва?
4. Влияет ли на степень разрушения оболочки самодельного взрывного устройства, взорванного 17 октября 1994 года в редакции указанной газеты, масса и вид взрывчатого вещества?»
В ходе этой экспертизы были проведены:
физико-химические исследования вещей на наличие остатков ВВ и продуктов взрыва;
взрыво-технический эксперимент с целью проверки и подтверждения ранее изложенного мнения о тротиловом эквиваленте самодельного взрывного устройства;
расчёт тротилового эквивалента заряда самодельного взрывного устройства.
Кроме того, в ходе выполнения данной экспертизы (как и в ходе предыдущей) все члены комиссии постоянно знакомились со специальной литературой, имевшей отношение к поставленным судом вопросам.
При взрыво-техническом эксперименте использовали одежду (брюки и куртки) из смесовой
