Протянула руку, коснулась холодной стены: «Ой!» Распахнула глаза — что это? Нет ни жара, ни яркого огня. Пахнет сыростью и паутиной. Похоже на пещеру с закопченным сводом. Света схватила мячик и побежала к выходу из пещеры. Увидела за ним огромную комнату и поняла, что сама стала маленькой. Где же она? Да внутри печки!
Девочка сделала шаг, и чуть не провалилась. Пол не сплошной, сквозь решетку видно, как внизу тлеют рыжеватые угольки в золе.
Света осторожно сошла с чугунной решетки на каменный пол… И тут впереди, в сырой темноте, кто- то заразительно чихнул. Потом еще, и еще раз… Света потёрла переносицу — тоже отчаянно захотелось чихнуть.
Отчихавшись, простуженный голос сказал:
— Девочка, мы с сестрой сейчас подлетим и покажемся на глаза. Ты нас, пожалуйста, не бойся… Ап… ап… ап — чхи!
— Будьте здоровы! А вы с сестрой ап… ап — чхи… кто?
— Мы… ап… ап… ап… ух! Шаровые молнии. Мы немножко простужены, но совсем не заразно. Ап — чхи!
Свете всё же стало не по себе, когда из темноты медленно выплыли сёстры. Они были похожи…
— Ах, это одна из нас! — молния щекой прижалась к мячику, который Света выронила от растерянности и испуга. Он тут же зашипел, расплавился и лопнул. Слёзы сами полились из глаз — нет больше Светиной любимой игрушки.
Да. Шаровые молнии похожи на маленький детский мяч…
— Новая хозяйка дома! — молнии обрадовались, запрыгали, затанцевали.
— Никакая я не хозяйка, — всё громче ревела Света. — Мне мяч мой жалко. Я в печку попала, я домой хочу-у-у…
— Подумаешь, пустяки! Обратно в дом тебе нельзя, ты вон какая маленькая. Давай-ка проводим тебя в… ап… ап… чхи! в Гончарный Замок.
— Точно! — подхватила вторая сестра. — Ей надо познакомиться с Илькой. Спорю, он такого же роста, что она.
— Замок? Так вы, правда, из сказки? — слёзы высохли на глазах, как только Света представила яркую картинку из книжки — разноцветные домики под черепичными крышами, остроконечные башенки с флажками на высоких шпилях, людей в старинных нарядах, и одну большую радугу над всем городом.
Молнии ничего не ответили, даже не чихнули. Они просто тихо плыли в воздухе, поджидая, когда девочка пойдёт за ними… И Света решилась.
Медленно раскрылись тяжелые ворота.
— Это Круглая Башня, — шепнули молнии.
Света оглянулась. Сказка похожа на музей — без машин, асфальта, столбов с проводами. Всё настоящее, из камня, дерева и железа. По склону к городской стене бежала дорога, и тоненькой ниточкой терялась в долине, у гребня высоких гор… Рядом настоящий замок, очень похожий на печку, и на карнизе — ну просто огромные летучие мыши! Сбоку, из крутого обрыва, вырастала увитая плющом Круглая Башня.
— Это Гончарный Замок?
Молнии покачнулись в воздухе:
— Да.
Ворота сами собой закрылись.
Дома по обе стороны дороги — почти как представляла Света. Только не цветные, а будто нарисованные угольком на картоне, даже без теней. Лужи затянуты льдом — не искрящимся, весёлым, а тёмным и рыхлым, с крупинками сажи. За тяжелыми чернильно-синими тучами не видно солнца. И нет на сером небе радуги цветов.
Со склона оврага, такого крутого, что смотреть страшно, съезжали на санках мальчишки — по укатанной до блеска золе. Бросались снежками из серовато-бурой сажи. Её хлопья летели с неба, как снег. Света поёжилась — холодно в летней одежде!
Мимо промчались санки, задели полозьями горбатый булыжник мостовой, перевернулись и полетели прямо на Свету. От испуга она вскрикнула, поскользнулась и, конечно, упала. Санки больно ударили по ноге, показалась капелька крови.
Из санок выбрался мальчик, перепачканный сажей, подал руку и помог подняться. Лет ему, похоже, было столько же, сколько Свете. Он улыбался.
— Девочка, ты откуда? Я думал, знаю в городе всех детей. Как тебя зовут?
— Она приш-шла из Круглой Баш-шни, — прошипели молнии.
— Я Света. Сама не знаю, что делаю в вашем городе, — и размазала по щекам густую сажу со слезами. — Тоже мне, сказка! А ты кто, принц, наверное?
— Ну, вот еще! Нет у нас принцев. Я Илька. А на девочку из сказки больше похожа ты. Что это у тебя на ноге?
— Санки оцарапали. Ужас, как больно! А ты что, крови не видел? Я её, знаешь, как боюсь!
Вообще-то, царапина была совсем маленькой. Но никто не спорит, что была…
— «Больно»? У нас этого нет. Болеть вредно. Пойдём, тебе надо почистить платье и… как это… починить, залатать царапину. Если честно, я соскучился по новым знакомым, жалко с тобой расставаться. Пойдёшь?
Света оглянулась на Круглую Башню. Задрала голову кверху. Окна на башне — два глаза, нос, рот — сложились в добрую улыбку.
— Согласна!
— А вы улетайте обратно! — Илька махнул молниям, и они нырнули в окна Башни.
— Надо же, слушаются!
— Моей заслуги мало. Просто знают, чей я сын.
— Чей?
— Магистра Гончарного Замка.
— Магистра… Мага? Фокусника!
Илька ничего не сказал, только покачал головой и подхватил санки.
Они шли через залы, где вместо рыцарских доспехов на стенах висели скрещенные кочерёжки, факелы, каминные щипцы, лопаты… В общем, все предметы, при помощи которых растапливают печь. А под ними, на рельефах из блестящего черного камня, изображены печки, камины, поленницы дров. Но, хотя в каждой комнате настоящая печка, было холодно и зябко. А стрелки на каминных часах не двигались с места.
В высоком зале с синими окнами, спиной к свету, на возвышении сидел человек:
— Илька, подойди, покажись. Опять изгваздался в саже. Катался с обрыва? Вчера лазил на башню, Кобольд рассказал. Выбираешь самые опасные места?
— Ты же знаешь, ничего не случится. Надоело быть маленьким. Хочу вырасти и делать фейерверки, как раньше ты.
— Про это забудь, нет больше фейерверков. Приведи себя в порядок и садись за стол. Будем завтракать.
— Пап, мы уже завтракали. Сейчас обед.
— Пусть обед, неважно. Кто с тобой?
— Света, она вышла из Круглой Башни. А это — магистр Гончарного Замка, мой отец.
Магистр сразу поднялся и подошел. Он был высокого роста, в глухой черной одежде с головы до пят. Такую не испачкаешь сажей. И волосы черные. Глаза внимательные, не добрые, но и не злые. Свете стало неуютно от его взгляда.
— Ты дочка новых хозяев дома? И зовут тебя Света? Опасное имя! Слишком близко к Огню. Честно говори — хотела растопить печку?
— Я печку топить совсем не умею… — Света растерялась, не зная, хорошо это или плохо.
— Папа, не смотри так, ей же страшно!
