— Что, опять опаздываешь, Соболева?
— Нет. Я тут, кажется, заболела. Температура тридцать восемь с половиной, все тело ломит, горло болит... — Для убедительности я покашляла в трубку.
— Так, Алиса. — Голос моего начальника не предвещал ничего хорошего. — Что-то слишком часто ты в последнее время болеешь.
— Ну извините. Я же не специально. Сейчас время такое — грипп. И все равно вы больничный не оплачиваете.
— А давай я тебе его оплачу, — неожиданно предложил он.
Я поперхнулась — это было что-то новенькое. По негласным правилам компании больничные сотрудникам не оплачивались, но и бюллетеней с них не требовали. В конечном итоге так было выгодно всем.
— А чего это вы такой добрый? — подозрительно поинтересовалась я.
— А то и добрый, что ты принесешь мне официальный документ из больницы. Или перестанешь валять дурочку и сейчас же приедешь на работу, — отрезал начальник. — Опоздание я тебе, так и быть, прощу.
— Но я правда болею, — чуть ли не со слезами начала доказывать я. — Вы же не хотите, чтобы я с температурой на работу ехала. Я могу попасть в аварию!
— Тебе до работы пятнадцать минут пешком, — ехидно напомнил начальник. — Идти не можешь — возьми такси. Если и правда болеешь, я тебя отпущу и все оплачу, как обещал.
— А вот и приеду! — в запале пообещала я. — И вам будет стыдно.
— Ну давай, мы тебя ждем. Предъявишь температуру или справку — свободна.
Блин, вот влипла. В местной больнице я не была ни разу с тех пор, как мы с Лаптевым купили эту квартиру, и даже плохо представляла, где она находится. Карты моей у них тоже нет. Я с тоской представила себе зеленые стены, длинные очереди из скандальных старушек, разборки с регистратурой по поводу отсутствующей медицинской карты, попытки покашлять в кабинете врача. Вариант с приездом на работу представлялся куда более простым.
Эх, где мои двенадцать лет?! В стакан жирного молока накапать йода. Несколько чашек горячего чая с малиной. От души вдохнуть жгучего перца, в глаза немного лукового сока. Шарф на шею, свитер потолще, косметику не накладывать. Ну вот — другое дело.
Через двадцать пять минут я ввалилась в кабинет начальника, являя собой довольно жалкое зрелище. Из носа почти непрерывно текли сопли, глаза отчаянно слезились, щеки горели нездоровым румянцем. Колючий шарф, бесформенный свитер и нечесаные с утра волосы довершали картину. Евгений Дмитриевич даже подпрыгнул, увидев меня в таком непотребном виде.
— Господи, Алиса, ты и вправду больна!
— Витите, я зе говоила, — прогундосила я и громко высморкалась.
— Тебе надо в больницу. — Он положил руку мне на лоб. — Ты же вся горишь!
Да, мое любимое средство для «накрутки» температуры никогда меня не подводило. К тому же сама ситуация была такой... волнительной. Так экстремально врать хорошо знакомым людям мне не приходилось с тех пор, как я вышла из подростконого возраста.
— Лучше не приближайтесь, — предупредила я его. — А то тоже заразитесь.
— Да, точно, — поспешно ретировался он. — Езжай домой, больничный я тебе оплачу. И долечись нормально.
— Спасибо.
— И еще... — Тут мой начальник совершенно трогательно смутился. — Извини, что я тебе не поверил.
— Да ладно, — великодушно простила я его.
Я покидала здание свободным человеком. Впереди была как минимум неделя, не омраченная необходимостью каждый день являться на работу. Было немножечко стыдно оттого, что врать пришлось именно шефу — человеку, в сущности, не злому и даже безобидному. Но с другой стороны, цель у моей лжи была самая благая.
По крайней мере, я постаралась себя в этом убедить.
Первым делом я отправилась домой, чтобы ликвидировать последствия своей недолгой «болезни». Затем села и выписала в блокнот все, что знаю об этом деле. Получилось множество совершенно разрозненных кусков информации. Например, вчерашний неудачный сеанс гадания — каким боком он относится к террористам, ко всем этим Дамирам, Рашидам и парню с русским именем Коля и противной кличкой Крыс? Или покойный Степан Крайнов, как он со всем этим связан?
Что-то опять зашевелилось в памяти. Я напряглась, пытаясь уловить сигналы собственного подсознания, и, конечно же, спугнула зарождающуюся мысль. Зато взгляд упал на фамилию старичка- профессора. Некто Сметана, с которым Степан связывал надежды на скорое обогащение. Фамилия редкая, имеет смысл поискать в Интернете.
Аркадий Яковлевич Сметана нашелся почти сразу же. Он оказался доктором наук, весьма известным специалистом по истории и архивному делу. В сети было выложено несколько его статей по истории СССР 20-х и 30-х годов. Преподавал Аркадий Яковлевич в педагогическом плюс числился в нескольких коммерческих «университетах». Согласно расписанию на сайте вуза, сегодня у него было большое окно между парами, с 12 до 14 часов.
Времени оставалось еще достаточно, и я решила забрать машину. Вчера она так и осталась стоять около дома безвременно почившего Степана Крайнова. Надеюсь, мой новый цвет волос послужит достаточной маскировкой. А еще надеюсь, что злополучного «Ниссана» там не будет вовсе.
* * *
На небе услышали мои молитвы: на месте вчерашнего «Ниссана» сегодня стояла потрепанная «Лада». Зато на скамейке возле подъезда, с тоской взирая на двери, сидела Люба Калюта. Я искренне обрадовалась этой встрече:
— Добрый день. Как вы себя чувствуете? Держитесь?
Она подняла на меня глаза. В них застыло недоумение и свойственное всем жителям крупных городов недоверие к доброжелательным незнакомцам.
— Ах да! — Я вспомнила о своей маскировке. — Вы меня не узнали. Я — Маша, мы с вами вчера общались.
Ее лицо разгладилось:
— Маша! Как хорошо! Мне вас бог послал.
— Что-то случилось?
— Надо зайти в квартиру... забрать вещи. А я не могу, — беспомощно призналась она. — Просто не могу.
— Вы хотите, чтобы я зашла с вами?
— Наверное, да... или... Может, вы сами соберете все по списку?
— Ну уж нет, — решительно пресекла я эти попытки. — Понятия не имею, где у вас чего лежит. А вдруг что-нибудь пропало — убийца унес? Давайте все-таки вместе.
Мы поднялись по лестнице. Перед квартирой Люба судорожно сглотнула, остановилась, повернулась ко мне и протянула ключи.
— Ну ладно, ладно, — проворчала я. — Проверю все шкафы на предмет наличия в них буки.
Шутка получилась натужная и не смешная.
Внутри квартиры царил вчерашний разгром: естественно, опергруппа не удосужилась прибрать за собой. Буки нигде не наблюдалось, о чем я проинформировала мнущуюся у дверей Любу. После этого она наконец преодолела страх и смогла войти.
Пока Люба убиралась и паковала вещи, я безуспешно пыталась выяснить, нет ли каких-нибудь новостей от следователей. Новостей не было, отвечала она крайне неохотно, и винить ее я за это не могла, как не могла и оставить в покое возможный источник важной информации.
Под конец она не выдержала:
— Маша, зачем вам лезть в это... эту... грязь?
— Ну, знаете ли! Человека убили. Это не должно пройти просто так.
