— Да, но ВАМ это зачем?
Я задумалась:
— Меня зацепила эта ситуация. Очень. Я не могу просто сидеть и надеяться на полицию. Так нельзя, неужели вы не понимаете?!
Люба только махнула рукой:
— Что мы можем сделать?
— Ну, например, поспрашивать профессора Сметану. Может, он даст зацепку.
— Зачем?
— Слушай, но так же нельзя! — неожиданно для самой себя я взорвалась и перешла «на ты». — Ты веришь, что полиция сделает все безупречно? Что им не все равно?!
— Нет.
— Тогда надо действовать. Давай я съезжу к профессору, а потом позвоню и отчитаюсь!
— Не надо... — Ее лицо окончательно потухло. — Я просто хочу поскорее обо всем забыть.
— Но можно я хотя бы скажу, что действую по вашему поручению? — Я уже устыдилась своей вспышки. Хотелось извиниться, но в данный момент это бы только все усложнило.
— Как хотите. — Она пожала плечами, подчеркивая, что не намерена больше обсуждать этот вопрос. — Спасибо за помощь, я уже все собрала.
— Хорошо. Я поняла намек. Не сердитесь на меня, пожалуйста.
Мы вместе вышли из подъезда. Люба сама несла две здоровые сумки, демонстративно отказавшись от моей помощи.
— До свидания. — Я надеялась еще хоть как-то поправить отношения.
Она холодно кивнула и заторопилась в сторону метро, а я осталась с неосознанным чувством вины и сожалениями непонятно о чем. Сидеть на месте в такой ситуации действительно было выше моих сил, но лезть в душу сломленной женщине я не имела никакого права. Теперь Люба винит себя за вчерашнюю откровенность перед случайной любительницей сплетен, она же не знает, насколько у меня веские причины с головой погрузиться в это дело.
* * *
Внешне Аркадий Яковлевич Сметана выглядел как хрестоматийный профессор из анекдотов. Возраст между «слегка за шестьдесят» и «около семидесяти», большую лысину обрамляют редкие светлые волосы, на носу очки в металлической оправе, густые усы. Немного старомодный костюм сидел на нем почти безупречно, а стрелки на брюках были тщательно отглажены. Но в целом он производил впечатление человека чудаковатого и безобидного.
Я отловила его на выходе из деканата и драматическим шепотом попросила поговорить со мной наедине. Профессор ощупал меня неожиданно умным, внимательным взглядом, чему-то усмехнулся и поманил за собой в пустой кабинет.
— Вы не моя студентка и вообще староваты для института, — сразу взял он быка за рога. — Пришли просить за сестру?
— Нет. Я вообще по другому делу.
— По какому же?
— Вы знаете Степана Крайнова?
— Так... — Он снял очки, протер их и снова водрузил на нос. — Это становится интересным. Для начала представьтесь.
— Меня зовут Маша. Я здесь по поручению жены Степана, возможно, вы ее помните.
— А фамилия у вас есть, Маша?
— Миронова.
— А по батюшке как? — поинтересовался профессор обманчиво ласковым голосом.
— Э-э-э... Ивановна.
— Ага! — Он в восторге хлопнул себя по колену. — Так я и думал! «Капитанская дочка». А по супругу вы, случаем, не Гринева будете, барышня?! — издевательски спросил он.
Черт! Вот откуда у меня эта Маша вылезла! Никогда бы не подумала, что страсть к классике может оказаться губительной. Но каков профессор! Раскусил меня за две минуты.
— Ладно, ладно, — покровительственно продолжил Аркадий Яковлевич. — Пусть будет «Маша». Разумеется, я помню супругу этого назойливого молодого человека... Люба, правильно?
— Да.
— И чего же нужно этой особе от старика-преподавателя?
— Я хотела спросить по поводу Степана...
Он прищурился:
— ВЫ хотели или ОНА хотела, чтобы ВЫ спросили?
Я решила не темнить. Профессор мог поймать меня на вранье и вообще выставить.
— Я. Но она знает, что я здесь.
— Так... Это становится интересным. И почему же вы решили, что я буду отвечать на ваши вопросы?
Проклятье! В конце концов, кто кого допрашивает? Если вначале я хотела аккуратно подготовить Аркадия Яковлевича к печальной новости, то теперь осталось только одно желание — вывести его из равновесия.
— Потому, что вчера Люба обнаружила Степу мертвым, прикованным к батарее. Его задушили, завязав на шее веревку. Да, и перед смертью его пытали.
Он кивнул:
— Да, я знаю. Молодой человек по фамилии Сычев посетил меня еще вчера. Не могу не отдать должное манерам этого доблестного работника правоохранительных органов. И все же — почему вы решили, что я буду отвечать на ваши вопросы?
— Ну, я надеялась, что вы согласитесь. Вам ведь несложно, — обескураженно пробормотала я.
— Хорошо, Машенька. Вот вы сказали, что вас послала супруга Степана. А скажите, если я ей позвоню, она сможет это подтвердить?
— Звоните, — буркнула я. Любе, конечно, это не понравится, но новостью не будет. — Телефон дать?
— Спасибо, Степан оставил мне свой домашний номер. — Он извлек сотовый телефон и начал листать записную книжку.
— Вы по нему не дозвонитесь. Люба уехала к свекрови. Могу дать ее мобильный.
— Милая девушка, — Аркадий Яковлевич приподнял очки и пристально посмотрел на меня сквозь стекла, — я что, похож на легковерного идиота? Откуда мне знать, что дама, телефон которой у вас заготовлен, та самая Люба, а не ваша, предположим, сообщница?
Почему-то услышать такое от профессора показалось мне нестерпимо обидным. Я, конечно, совсем не ангел и за последние два дня врала столько раз, что уже самой тошно стало, но теперь-то говорю правду! А мне не верят...
— Вы можете спросить у нее что-нибудь, что знаете только вы вдвоем. — Как ни старалась я сдержаться, голос все равно выдал мою обиду.
— Ну хорошо, хорошо. Не надо так расстраиваться, — примирительно проговорил Аркадий Яковлевич. — Я вижу, вы не врете. И готов по возможности снабдить информацией. Надеюсь, вы сумеете ею достойно распорядиться.
— Расскажите, чего хотел Степан, — тихо попросила я.
— Мне сложно судить, чего конкретно хотел ваш убитый знакомый... — Он, очевидно, заметил какой- то мой жест. — Нет? Не знакомый? Ну, неважно. Сложно, поскольку он тщательно маскировал свой интерес и был очень осторожен в расспросах...
Аркадий Яковлевич познакомился со Степаном в маленькой полиграфической фирме, куда пришел заказывать печать своей монографии. Научная работа профессора базировалась на недавно рассекреченных архивах НКВД. Большая часть их была посвящена судьбе имущества так называемых
