Лунная миля

— Ну ладно, уговорили, бросаю это дело, — сказал я. — Но раз уж мы об этом заговорили… Где Аманда сейчас?

— В Калифорнии, у отца, — сказала Хелен.

— У нее отец в Калифорнии? — спросил я.

— Ну не аист же ее принес, — ответила Хелен. — У нее были и мать и отец.

— И как ее отца зовут?

— Будто ты сам не помнишь.

— Дело двадцать лет назад было, Хелен. Я не помню.

— Брюс Комбс.

— Но друзья зовут его Би-Дидди?

— А?

— Не важно. И где Брюс живет?

— В Салинасе.

— И Аманда туда полетела?

— Ага.

— В какой аэропорт?

— Аэропорт Салинаса.

— В Салинасе нет пассажирского аэропорта. Она могла полететь или в Санта-Круз, или в Монтерей.

— Ага.

— Так в который?

— В Санта-Круз.

— Где тоже нет пассажирского аэропорта. Так что история твоя, Хелен, насквозь гнилая.

Кенни выдохнул облако дыма и посмотрел на часы.

— Ты куда-то спешишь?

Он покачал головой.

Сидевшая за ним Софи беспрестанно ерзала на стуле и поглядывала на стену у меня за спиной. Я обернулся, увидел висевшие на стене часы. Затем заметил, что и Хелен поглядывает на них.

— Ты никуда не спешишь, — сказал я Кенни.

— Нет.

— Ты как раз здесь и должен быть, — сказал я.

— Ну вот, наконец-то до тебя начало доходить.

— Прийти должны к тебе.

Он кивнул. В стеклянную раздвижную дверь постучали.

Я развернулся в кресле, а Кенни произнес:

— Пунктуальные, мать их так.

Стоявшие по ту сторону двери двое были не особенно высокими, но зато очень, очень коренастыми. Одеты они были в короткие черные кожаные пальто. У стоявшего слева оно было застегнуто, у другого — нет. Под пальто у обоих были водолазки — у левого белая, у его напарника — нежно-голубая. Оба были бородатые — у стоявшего слева борода была черная, у стоявшего справа — светлая. Оба являлись обладателями густых волос, кустистых бровей и усов настолько пышных, что в них запросто можно было бы потерять средних размеров кошелек. Стоявший слева снова постучал, махнул рукой и широко улыбнулся. Затем попытался открыть дверь. Когда у него ничего не вышло, он склонил голову на плечо и вопросительно посмотрел на нас. Улыбка его начала тускнеть.

Хелен вскочила со своего места и отперла дверь. Темноволосый потянул ее на себя. Решительно вошел внутрь, сжал лицо Хелен в ладонях, сказал:

— Мисс Хелен, как вы сегодня поживаете? — и поцеловал ее в лоб.

Он отпустил ее так резко, что Хелен пошатнулась и отступила на шаг назад. Войдя в комнату, он снова хлопнул в ладоши и одарил нас еще одной широченной улыбкой. Его напарник закрыл за собой дверь и прошел следом, на ходу прикуривая сигарету. Волосы у обоих были длинные и зачесанные на прямой пробор, в духе Сталлоне образца года этак 1981-го, и еще до того, как они заговорили, я понял, что они уроженцы Восточной Европы. Кто именно — чехи, русские, грузины, украинцы или, я не знаю, словаки, — я бы сказать не мог, но акцент у них был такой же густой, как бороды.

— Как дела, друг? — спросил меня темноволосый.

— Неплохо.

— Неплохо! — Похоже, ответ пришелся ему по душе. — То есть хорошо, да?

— А у тебя? — спросил я.

Он радостно вскинул брови:

— У меня все отлично, братишка. Все в полном порядке.

Он сел на стул, с которого вскочила Хелен, и хлопнул меня по плечу.

— У тебя с ним дела? — Он ткнул пальцем в Кенни.

— Время от времени, — сказал я.

— Не стоит тебе с ним дела вести. Одни проблемы от него. Плохой он человек.

Кенни сказал:

— Нет.

Темноволосый энергично закивал:

— Можешь мне верить. Видишь, что он с этой девчонкой сделал? — Он указал на Софи, которая стояла прижавшись спиной к холодильнику и тряслась еще сильнее, чем прежде. — Она маленькая, а он ее на иглу посадил. Говно, а не человек.

— Верю, — сказал я.

Услышав это, он раскрыл глаза:

— Ты мне верь, да. Этот парень совсем сумасшедший ковбой. Не слушает, что ему говорят. Договоры нарушает.

Кенни сказал:

— Скажи Кириллу, что мы ищем. Ищем. Только этим и занимаемся.

Темноволосый легонько стукнул меня в грудь тыльной стороной ладони, словно не веря ушам:

— «Скажи Кириллу», а? Ты когда-нибудь слышал такую глупость? А? «Скажи Кириллу». Как будто Кириллу можно сказать. Кирилла можно просить. Умолять. На коленях ползать. Но сказать… — Он отвернулся от меня и принялся буравить Кенни взглядом: — Что сказать Кириллу, а, гнида? Сказать, вы ищете? Разыскиваете? Бродите и кусты трясете, а? Ищете его собственность, да?

Он протянул руку и выудил сигарету из пачки, оставленной Кенни на столе. Прикурил его же зажигалкой, швырнул ее Кенни.

— Кирилл мне сегодня утром сказал: «Ефим, завязывай с этим делом». Хватит ждать. Хватит брехни наркоманской.

Кенни сказал:

— Мы очень близко. Мы почти знаем, где она сейчас.

Ефим перевернул стол. Я и не заметил с его стороны ни малейшего движения, но стоявший перед нами стол больше перед нами не стоял. Что еще важнее, он больше не стоял между Ефимом и Кенни.

— Я тебе сказал, сука, не облажайся. Ты нам деньги делать будешь, ага-ага. Ты всегда находишь что ищешь, ага-ага. А вот с этим делом не справился, браток. Не доставил что надо Кириллу. Не доставил что надо его жене, и она недовольна. Она… — Он пару раз щелкнул пальцами и через плечо взглянул на меня. — Друг, как назвать женщину, которая не находит в жизни счастья и никто не может ей помочь?

— Я бы сказал, что она безутешна.

Осветившая его лицо улыбка была из тех, какими сияют кинозвезды на красной дорожке, — столько же тепла, столько же обаяния.

— Безутешна! — Он торжествующе оттопырил большие пальцы. — Именно так, друг, спасибо. — Он обернулся к Кенни, затем передумал, снова повернулся ко мне и мягко произнес: — Правда, спасибо.

— Не за что.