— Ты нормальный парень, да. — Он похлопал меня по колену и отвернулся. — Виолетта, Кенни. Она безутешна. Так и есть. Она безутешна, а Кирилл, он любит ее до смерти, теперь и
— Я пытаюсь.
Ефим склонился к нему. И мягко, почти нежно произнес:
— Но ты ничего не сделал.
— Слушай, у кого угодно можешь спросить.
— У кого мне спросить?
— У кого хочешь. Я ищу ее. Только этим и занимаюсь. Больше ничем.
— Но ты ничего не сделал, — повторил темноволосый еще мягче.
Кенни сказал:
— Дай мне еще пару дней.
Ефим покачал своей бычьей головой:
— Слышишь, Павел? Еще пару дней.
Стоявший за спиной у Кенни блондин ответил:
— Слышу.
Ефим придвинулся ближе к Кенни:
— Ты учил Аманду. Как она тогда тебя перехитрила, а?
— Учил, да, — согласился Кенни. — Но не я один.
— Думаю, она умнее тебя.
— Да, она умная, — произнесла Хелен, стоя в дверном проеме. — Одни пятерки в школе. В прошлом году даже получила…
— Заткнись, Хелен, — сказал Кенни.
— Почему ты так с ней разговариваешь, а? — спросил Ефим. — Это твоя женщина, тебе надо ее уважать. — Он обернулся к Хелен: — Ты мне скажи, что Аманда получила? Награду, да?
— Ага, — протянула Хелен. — Золотые ленты получила, по тригонометрии, английскому и информатике.
Ефим шлепнул ладонью Кенни по колену:
— Золотые ленты, слышишь? А у тебя что?
Ефим встал, кинул сигарету на ковер и затоптал носком ботинка. С минуту он и Павел просто смотрели друг на друга, не мигая, ни слова не говоря, только дыша через нос.
— У тебя два дня, — сказал Ефим Кенни. — После этого ты своей матери только приснился. Понял?
Кенни сказал:
— Да, да, все понял. Да.
Ефим кивнул. Повернулся и протянул мне руку. Я пожал ее. Он посмотрел мне в глаза. У него они были как жидкие сапфиры и напомнили мне о пламени свечи, исчезающем под тающим воском.
— Как тебя зовут, друг?
— Патрик.
— Патрик. — Он прижал ладонь к груди. — Ефим Мольковский. Это — Павел Решнев. Кто такой Кирилл, ты знаешь?
Уж лучше бы я не знал.
— Подозреваю, ты имеешь в виду Кирилла Борзакова.
Он кивнул:
— Очень хорошо, дружище. А кто такой Кирилл Борзаков?
— Чеченский бизнесмен.
Снова кивок:
— Бизнесмен, да. Очень хорошо. Но он не из Чечни. Если ты славянский бизнесмен в этой стране, все сразу думают, что ты чеченец или… — Он сплюнул на ковер. — Или грузин. Но Кирилл — мордвин, как и мы с Павлом. Девчонку мы заберем.
— Что? — сказал я.
Павел прошел через столовую и схватил Софи. Она не закричала, хотя и заливалась слезами. Дрожащими руками она махала у головы, словно пыталась отогнать ос.
Павел все это время держал одну руку в кармане своего пальто.
Ефим щелкнул пальцами и протянул ко мне ладонь:
— Давай сюда.
— Пардон?
Свет у него в глазах потух.
— Патрик. Чувак. Ты вроде умный, вот и не дури. — Он пошевелил пальцами. — Давай сюда пистолет, который у тебя в левом кармане.
Софи сказала:
— Отпусти меня, — но никакого убеждения в ее словах не было, только покорность судьбе и слезы.
Павел развернулся в мою сторону — рука в кармане, — настороженно ожидая инструкций. Если бы Ефим чихнул, Павел бы засадил мне пулю в мозг прежде, чем кто-нибудь успел сказать: «Будь здоров».
Ефим снова пошевелил пальцами.
Держа рукоятку двумя пальцами, я вытащил пистолет из кармана пиджака и протянул его Ефиму. Тот засунул его себе в пальто и чуть поклонился мне:
— Спасибо, чувак. — Он обернулся к Кенни: — Мы ее забираем. Может, заставим ее сделать нам еще одну. Может, испытаем новый пистолет Павла на ней. Дырок навертим новых, да?
Софи взвизгнула сквозь слезы. Звук получился сдавленный и влажный. Павел прижал ее к себе поплотнее, но в остальном казался совершенно незаинтересованным.
— В любом случае, — сказал Ефим Кенни и Хелен, — она теперь наша. Ваша она больше никогда не будет. Найдите другую девчонку. Найдите собственность Кирилла. Вернете ее к пятнице. И не обосритесь, мать вашу.
Он щелкнул пальцами, и Павел проволок Софи мимо меня, мимо Хелен и мимо скользящей стеклянной двери.
Ефим ткнул кулаком мне в плечо:
— Удачи тебе, друг. — На пути из столовой он снова схватил Хелен, снова сжал ее лицо в своих ладонях и снова припечатал ей лоб поцелуем. Снова отпустил ее, толкнув назад. В этот раз Хелен приземлилась на задницу.
Не оборачиваясь, он поднял палец и произнес:
— Не делай из меня вруна, Кенни. А то я из тебя сделаю кое-что похуже.
А затем они исчезли. Через несколько секунд до нас донесся звук заведенного мотора, и я подскочил к окну, успев заметить, как «додж рэм» подскакивает на горках песка на заднем дворе.
— Еще один пистолет у тебя есть? — спросил я.
— Что?
Я взглянул на Кенни:
— Другой пистолет есть?
— Нет, а что?
Разумеется, он врал, но спорить у меня времени не было.
— Ну и скотина ты, Кенни.
Он пожал плечами и прикурил сигарету, а затем крикнул «Эй!», когда я схватил с гранитной кухонной стойки его ключи и выбежал на улицу.
На подъездной дорожке был припаркован желтый «хаммер». Наглядная иллюстрация того, Почему Детройт Провалился. Абсолютно бесполезная машина, жрущая столько бензина, что, наверное, даже султану Брунея было бы стыдно садиться за ее руль. И мы еще удивлялись, когда «Дженерал моторе» пришел просить денег.
