А как выжить художнику, если не следовать моде? В Париже известны были великие модники, вроде Кокто или Дягилева и даже модники-гении, вроде Пикассо. Они были создатели моды, творцы. А Дмитрий Бушен с конца 20-х годов работал на Дома моды (такие, как Лелонг, Пату, Ланван), создавал модели одежды и рисунки для тканей — как же ему было не спешить, как не гнаться за модой?

Зинаида Серебрякова (как и ее друг, подвижник живописи Константин Сомов) никогда не работала для театра. А Бушен создавал костюмы для театра, потом и декорации, а с середины 30-х годов все больше и больше сотрудничал с хореографами, даже такими славными, как Фокин, Мясин, Баланчин, Ролан Пети, Лифарь. В 1937 году он оформил балет на музыку Чайковского во время лондонских гастролей Русского балета Монте-Карло, и еще, и еще. Слухи о театральных успехах бывшего жильца и приятеля доходили до Серебряковой, ее обижало, что она узнает о его новых заказах последней, да и вообще, иерархия здешней художественной жизни не казалась ей справедливой. Но в мире успеха и моды вся справедливость — кто успел, тот и съел. А тут еще и прокормиться надо было в чужой стране, да в нелегкие годы кризиса…

Легко представить себе, с какой требовательностью и обидой за высокое искусство разглядывала Зинаида легковесные пейзажные картинки, натюрморты, цветы и театральные эскизы Бушена на выставке 1938 года, какое испытывала раздражение… А назавтра села писать письмо сыну и дочери в Москву:

«Вчера были на вернисаже Дм. Дм. — выставка его последних работ. Вернулись все мы разочарованные и критикуем его вещи вовсю! Так печально, что он все время подражает кому-то самому “модному” и ничего не делает искренне, внимательно и любовно с натуры — все пошло, размашисто, бессмысленно, не окончено и т. д. Но, конечно, все его захвалили и превознесли, и оттого он теперь довольствуется каждым своим штрихом».

Конечно, права была мученица и мастерица настоящей живописи Зинаида Серебрякова. Так очевидны ей были и незаконченность работ, и неумелость, и халтура… Но он еще пытался что-то написать опытный мирискусник Бушен, а за день до этого вернисажа была Зинаида с дочкой Катей на выставке сюрреалистов и вовсе пришла в отчаянье:

«…и представить себе трудно, какая это чушь, галиматья, наглость! Такие идиотские дурачества, что не стоит описывать».

Описание идиотских дурачеств нелегко давалось не одной немногословной художнице. Над этим корпели теперь до изнурения законодатели моды, новейшие искусствоведы, воспитатели вкуса, создатели и открыватели новых светил…

— Но ведь искусство… — безутешно печаловалась Серебрякова, — Великое искусство!

— Искусство умерло, — сообщил мне на долгой дружеской прогулке в Оксфорде первый московский пикассовед Игорь Г. В голосе его не было печали, и мы пошли пить пиво…

Дмитрий Дмитриевич Бушен прожил долгую, вполне трудовую жизнь, оформил множество спектаклей, написал великое множество малоформатных картин…

Помню, как в начале 90-х годов, во время одной из наших совместных с Б. Н. Лосским прогулок по пассажам Правого Берега близ Пале-Руайяль мой друг-искусствовед Борис Николаевич сообщил мне с пристойной грустью:

— Сегодня умер последний в мире мирискусник Дмитрий Бушен. Только двух месяцев не дожил до ста лет.

Милый Борис Николаевич тоже не дотянул до ста, но жил долго: занятия искусством благотворны для здоровья. Занимайтесь искусством, меньше ешьте и больше двигайтесь. А главное — не унывать. Вот в апреле 1939 года, после операции и тяжелой болезни 54-летняя Зинаида Серебрякова пала духом и написала в Россию:

«…жизнь быстро проходит, и вот уже старость, и для меня совсем близко…»

Жить художнице оставалось тогда еще больше четверти века, но в ту весну весь круг их друзей и впрямь постигла тяжелая утрата, о которой Зинаида Серебрякова так написала в Москву детям:

«…Мы очень огорчены внезапной смертью К. А. Сомова, скончавшегося 6 мая от разрыва артерий… Как раз мы все виделись с Константином Андреевичем за 3 дня до его смерти у дяди Шуры (в день рождения дяди Шуры), и Сомов обещал мне придти ко мне в понедельник к 5-ти часам, так что мы его ждали и вместо этого пришли нам сказать, что он умер! Он был ровесник дяди Шуры (дядя Шура прожил еще 20 лет. — В.Б.) и еще полон сил — рисовал до последней минуты портрет дамы, потом почувствовал себя плохо, впал в беспамятство и через час скончался… Сколько смертей русских художников в такое короткое время, невольно начинаешь считать, что и мои дни сочтены…»

Опасения Зинаиды Евгеньевны, на счастье, оказались напрасными. В июле она уже писала московским деткам из Швейцарии, куда их с Катей пригласила знакомая американка, жаловалась на банальность Женевы, на дождь в живописном Абельбодене, но в сентябре уже писала из «воюющего», точнее, оцепенело ожидающего капитуляции Парижа:

«…все складываем, не знаю, куда девать мои рисунки, картины и пр.! т. е. куда нам деваться, тоже не знаем… Тронуться из Парижа пока нам некуда и не на что…»

Кто могли бежали из Парижа (среди первых, вероятно, бежал ответственный за оборону страны временный генерал де Голль).

Еще и до середины 1940-х Зинаида Николаевна писала письма в дружившую тогда с Гитлером Россию, высказывала страх перед будущим:

«…что будет в ближайшем будущем не знаем, и страшно даже подумать».

Ну, а в ближайшем будущем в Париж вошли немцы, но страхи русской художницы оказались напрасными: жизнь в тыловом Париже при оккупантах была вполне сносной. Художникам жилось, пожалуй, даже легче, чем до войны. Париж стал городом заслуженного отдыха для героев вермахта. Здесь ставили оперы и балеты (притом — с большим успехом — русские оперы и русские балеты), снимали кино… Немецкие офицеры аплодировали новым пьесам «резистанта» Сартра и, пренебрегши оценками самого фюрера, восхищались «дегенеративными» творениями коммуниста Пикассо. Французские арт-дилеры и галерейщики, избавленные от конкуренции расово неполноценных коллег, процветали. К примеру, Нина Берберова с мужем арт-дилером смогла, наконец, поселиться в нормальной пятикомнатной квартире. Улучшили свои жилищные условия и Серебряковы: после многолетних скитаний по Парижу они переехали (теперь уж до конца жизни) в знаменитый (некогда премированный за лучшую архитектуру) дом со студиями на улице Кампань-Премьер (тот самый, где живали Ман-Рэй, Анненков, Мансуров и другие).

Заветный дом художников на рю Кампань-Премьер. Здесь были ателье Мансурова, Анненкова, Ман-Рэя. Серебряковы перебрались сюда в годы войны (в оккупированном Париже художникам жилось вполне безбедно). Фото Б. Гесселя

В 1941 году Зинаида Серебрякова написала портрет своего энергичного и талантливого собрата по искусству и своего друга Сергея Иванова. Он был родом из Москвы, учился в Академии у Кардовского, потом у Браза, зимой 1922 года сумел бежать в Финляндию, потом добрался в Париж, работал для театра, писал портреты, довольно крутые «ню» и уже с 1928 года выставлялся в парижских Салонах. В 1942 году он даже был членом Салона. Кстати, именно в 1942 году Зинаида Серебрякова впервые решила выставиться в Салоне, может, не без его влияния.

Сергей Иванов рисовал для парижских модных журналов, создавал модели для прославленных Домов моды, путешествовал по Бразилии, оформлял книги. В 1940 он создал серию «Соборы Франции», а еще и до войны писал портреты католических иерархов и даже самого папы римского. Вот такой был неутомимый и вездесущий русский художник Сергей Иванов. Вскоре после войны он выставлялся в Бразилии и Аргентине, а потом десять лет прожил в США и даже получил там американское гражданство. Но уже в начале 1960 года он вернулся в Париж, провел там новые выставки, получил золотую медаль из рук министра Мальро и умер, чуть не дожив до девяноста лет, в близком ему Париже. Конечно, он был в куда большей степени французом и парижанином, этот Сергей Петрович Иванов, чем дочь Евгения Лансере и Екатерины Бенуа- Лансере Зинаида Серебрякова. Она очень старалась на его портрете передать эту его мужскую активность, и считают, что она почти преуспела…

Сама она все годы войны тихо писала заказные портреты (И. Заколодкиной, С. Говорухо-Отрок), а когда заказов не было, ходила в сад Тюильри рисовать статуи. Тихо было в те душераздирающие годы в мирном немецком тылу, в тыловом Париже…

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату