неотличимому от индийца, ничто не мешает отправиться в Лахор с беженцами.
— Это моя работа. — Мартин затянулся биди и вновь уткнулся в книгу.
Это было что-то новое. Кое-что похуже послевоенной абстиненции. То ли мазохизм, то ли жажда смерти, и я не знала, что с этим делать. Но на новую схватку у меня уже не было сил — и она все равно бы ничего не дала.
Я прошла в спальню, где разделась до белья, бросила одежду в плетеную корзину, после чего упала на кровать и долго смотрела, как под потолком вращаются крылья вентилятора.
Лучи утреннего солнца пробились сквозь ставни, я открыла глаза и обнаружила, что Мартин провел эту ночь где угодно, только не в нашей постели, — простыня с его стороны не была смята. Я прислушалась, не льется ли вода в ванной, но ничего не услышала, а взглянув на стоящие на ночном столике часы, поняла, что он уже ушел.
В ванной я долго изучала свое отражение: напряженное лицо, заметно — на многие годы — постаревшее по сравнению с тем, каким оно было три месяца назад. Я долго массировала его мягкой губкой, брызгала ледяной водой, но глядящая на меня из зеркала злобная карга так никуда и не исчезла.
После второго завтрака Билли сказал:
— Давай поедем в Симлу.
— Почему бы тебе не построить форт из кубиков?
— Нет, лучше давай поедем в Симлу.
— Мы можем устроить восточный базар в гостиной.
— Нет, настоящий лучше.
— Или почитаем.
— Давай поедем в Симлу.
— Мы не можем поехать в Симлу, Горошинка.
— Почему?
— Хорошо, — уступила я. — Вы со Спайком запрыгивайте в старый «Ред флайер», и я прокачу вас, парни, вниз по холму, но только до первых деревенских домов.
— А почему мы не можем поехать на базар?
Я смахнула с его лба непослушный светлый локон.
— Только до первых домов, не дальше.
— Черт! — насупился Билли.
— Ну же, Бо-Бо. Сфотографируем коров и куриц, а то и верблюда. Угостим морковкой того козленочка, который тебе так нравится. Ну что, договорились?
Билли вопрошающе глянул на Спайка.
— Лааадно.
После того как Рашми ушла, я перекинула ремешок камеры через шею Билли и мы отправились в путь: Билли и Спайк — в машинке, я — позади с собственной, пусть и немного фальшивой, версией «У старика Макдоналда ферма была». Запрокинув голову, Билли подпевал мне во весь голос, а Спайк оживленно подпрыгивал у него на коленях. Начав спускаться по холму, мы быстро миновали колониальные постройки и углубились в наш личный уголок Индии — крытые сланцем крыши меж сосен, пробивающиеся сквозь облака зубцы горных пиков, бык, тянущий повозку с двумя молодыми женщинами в сливовом и персиковом сари — вылитые люди-фрукты. Разреженный воздух разносил наши голоса, и люди нам улыбались. В деревню мы въехали ровно в тот момент, когда я разразилась припевом собственного сочинения: «И был у него на той ферме як, ей-ей…»
— Господи!
Непристойное граффити, наспех намалеванное на стене одного из домов, заставило меня прерваться на полуслове. Стена была измазана алой краской, вызывающе контрастирующей с тусклыми серыми досками. Огромные, грубо выведенные буквы незнакомого алфавита выглядели совсем свежими — потеки краски походили на струйки крови. У дома кружили люди, они что-то раздраженно выкрикивали, и я будто на себе ощутила гнет застарелых обид. В этой толпе не было добродушных старушек; среди мужчин затесалось несколько женщин и детей, лица у всех были напряженные и злые. Привалившись к обезображенной стене, на земле сидел мужчина. На лице его застыла маска изумления и испуга, штаны были перепачканы чем-то красным — то ли краской, то ли кровью. Я не знала, кто тут индус, а кто — мусульманин, меня это совсем не занимало в тот момент.
Спайк прекратил подпрыгивать на коленях сына.
— Мам? — нервно позвал Билли.
— Мы возвращаемся домой. — Я резко развернула машинку.
От толпы вдруг отделился полуголый мальчишка, с тощими ногами и вороньим гнездом на голове, он уставился на Билли. Ребра выпирали из-под кожи, губы стиснуты в напряженную линию, глаза абсолютно черные. Руки он держал по швам, кулачки крепко сжаты. Почему он так странно выглядит, я не знала, да и не собиралась над этим раздумывать. Я уже спешила обратно, к холму, к дому, но лохматый оборвыш не отставал. Я вспомнила ту запись в церковной книге, где говорилось о размахивающих палками детях.
Ускорив шаг, я оглянулась и увидела, что расстояние, отделявшее нас от мальчика, сократилось, а следом за ним спешили еще трое или четверо. Они то и дело нагибались, чтобы подобрать камни, а затем выразительно подбрасывали в ладонях. Я пристально глянула на них, не сбавляя шага, понадеявшись, что моя суровость охладит их, но они и не подумали остановиться. В походке предводителя появилась агрессивная развязность. Я велела Билли вылезти из машинки, решив взять его на руки, чтобы было легче бежать.
Мы остановились, чтобы Билли вылез, и оборвыш тоже остановился. Он уже был в нескольких шагах от нас, стоял, широко расставив костлявые ноги, остальные дети сгрудились за его спиной. И тут я увидела, что мальчишка смотрит вовсе не на Билли, а на Спайка.
Я забрала у Билли фотоаппарат, повесила себе на шею, кляня себя за то, что мы отправились бродить по деревне, точно безмозглые туристы. Крепко ухватив Билли за руку, я потянула его дальше, попыталась перейти на бег, но семенящие шажки Билли не позволили этого сделать. Я слышала, как приближается ватага, шаркающие шаги раздавались прямо за спиной. Ладони у меня сделались влажными, сердце заходилось в гулком стуке. Я уже собралась подхватить Билли на руки и рвануть со всех ног, как откуда-то сбоку с грохотом вынырнула тонга. Из повозки показалась голова Эдварда Уортингтона. Он глянул на злые детские лица, на камни в детских руках и с вызывающим видом надвинул на глаза шлем:
— Что здесь происходит?
Из-за плеча Эдварда выглянула Лидия:
— Мы можем вам помочь?
Господи, как же глупо признаваться, что я испугалась горстки детишек.
— Понимаете… я… — забормотала я. — Ничего серьезного. Они ведь всего лишь дети.
Эдвард вновь взглянул на них и процедил сквозь зубы:
— Клятые ниггеры, вот кто они.
— Ради бога, Эдвард!
Я вздрогнула от отвращения. По лицу Билли я поняла, что он понял эти гнусные слова. Мне была ненавистна сама мысль о том, что придется ехать с этим фанатиком. Но на иную помощь рассчитывать не приходилось.
Билли поглядывал то на тонгу, то на мальчика, который подошел вплотную, пока я рассказывала Лидии и Эдварду о граффити и толпе у дома. Грязные пальцы мальчишки коснулись ковбойской шляпы Спайка.
— Отстань, — сказал Билли, и оборвыш отпрянул.
— Хорошего мало, — буркнул Эдвард. — Позвольте отвезти вас домой. — Я глянула на машинку Билли, и он добавил: — Да оставьте эту чертову игрушку.
Бросив еще один взгляд на лица детей, я пробормотала:
— Да-да, конечно.
