— Видали, видали, — мрачно ответил мистер Галантер.
— Он несся слишком быстро, его невозможно было остановить, — вступился я за Шварци.
— Слыхал я о Дэнни Сендерсе, — заметил Сидни. — Он всегда целит прямо в питчера.
— Почему вы мне не сказали?! — запричитал Шварци. — Я бы поостерегся!
— Я только слышал об этом, — возразил Гольдберг. — Ты всегда веришь тому, что слышишь?
— Господи, этот мяч, он же меня убить мог! — повторил Шварци.
— Ну как, останешься на подаче? — спросил мистер Галантер. На лбу у него выступила испарина, и выглядел он очень озабоченным.
— Конечно, мистер Галантер! Все нормально!
— Уверен?
— Уверен, да, уверен!
— Смотри, не геройствуй… На этой войне нужны живые бойцы, а не мертвые герои.
— Я… я не геройствую, — сбивчиво пробормотал Шварци. — Я еще исправлюсь. Это же ведь только первый период.
— Ладно, боец, — без особого энтузиазма ответил мистер Галантер. — Просто держи строй.
— Я сделаю, что смогу, мистер Галантер.
Тот кивнул, все еще мрачный, и пошел с поля, утирая лоб извлеченным из кармана платком.
— Господи Иисусе![10]— сказал Шварци, когда мистер Галантер ушел. — Этот ублюдок метил прямо мне в голову!
— Да ладно тебе, Шварци, — ответил я. — Что он, Бейб Рут?[11]
— Ты же слышал, что Сидни сказал.
— Не подноси им мячи на блюдечке, и они не будут так лупить.
— Кто это подносит мячи на блюдечке? Отличная была подача!
— Ну конечно.
— Ребята, — вмешался подошедший судья, — вы здесь до вечера болтать собираетесь?
Это был беспокойный коротышка лет под пятьдесят.
— Нет, сэр, — ответил я как можно вежливее, и мы разбежались по своим местам.
Дэнни стоял на моей базе. Его белая рубашка прилипла к спине и плечам от пота.
— Отличный был удар, — обратился я к нему.
Он с любопытством взглянул на меня и ничего не ответил.
— Ты всегда так лупишь в питчера? — спросил я.
Он слегка улыбнулся.
— Ты ведь Рувим Мальтер, — сказал он по-английски безо всякого акцента. У него был низкий хрипловатый голос.
— Ну да, — ответил я, недоумевая, где он мог слышать мое имя.
— Твой отец — Давид Мальтер, который пишет статьи о Талмуде?
— Точно.
— Я сказал своей команде, что сегодня мы прикончим вас,
Это было сказано ровным, лишенным всякого выражения голосом, и я надеялся, что холодок, который я вдруг почувствовал, никак не отразился на моем лице.
— Валяйте. Можете повертеть на счастье свои цицит.
Я отошел от него и занял свою позицию на второй базе. Взглянул за проволочное ограждение и увидел там Дэви Кантора, он смотрел на поле, руки в карманах. Потом быстро принял стойку, потому что Шварци на позиции питчера замахнулся для броска.
Баттер широко взмахивал битой на два первые броска и оба раза промахивался. Следующий удар прошел слишком низко, и он не стал на него дергаться, затем послал стелющийся мяч в сторону первого бейсмена, который с отскока сбросил его себе под ноги, обстучал и, наконец, поймал — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дэнни Сендерс успешно завершил свою пробежку и вернулся на домашнюю базу. Наш бейсмен замер на мгновение, охваченный стыдом, затем кинул мяч обратно Шварци. Мистер Галантер утирал пот, стоя на своем месте у третьей базы. Команда ешивы снова шумно радовалась. Все пытались дотронуться до Дэнни Сендерса и пожать ему руку. Я заметил, что раввин широко улыбнулся, затем вернулся к своей книге.
Сидни Гольдберг подошел ко мне.
— Что тебе Сендерс сказал? — спросил он.
— Он сказал, что сегодня они убьют нас, апикойрсим.
Сидни уставился на меня.
— Славные они ребята, эти ешиботники, — пробормотал он и медленно отправился на свое место.
Следующий баттер заслал далекий мяч в правое поле. Мы поймали его на лету.
— Ура-ура, — саркастически прокомментировал Сидни Гольдберг, пока мы шли с поля. — Похоже, скоро они прервутся на вечернюю молитву и предложат нам присоединиться.
— Не предложат. Мы для них недостаточно благочестивы.
— Где они так лупить выучились?
— А я знаю?
Мы сгрудились вокруг мистера Галантера за проволочной сеткой.
— Прошло только два розыгрыша, — заявил он, ударяя кулаком правой руки в ладонь левой, — и они уже показали все, на что способны. Теперь мы выпустим на них свою тяжелую артиллерию. Мы откроем заградительный огонь!
Выглядел он более спокойно, но по его лицу по-прежнему струился пот. Казалось, кипа приклеилась к взмокшей макушке.
— Ладно! — закончил он. — Заряжай!
Круг наших игроков распался, и Сидни Гольдберг отправился с битой на домашнюю базу. Я заметил, что молодой раввин так и не отрывался от своей книги, и решил пройти мимо него, чтобы поглядеть — что же это он читает. Но ко мне подошел Дэви Кантор. Руки у него по-прежнему были в карманах, вид такой же мрачный.
— Ну? — спросил он.
— Что — ну?
— Я же говорил, они умеют бить.
— Ну да, говорил, и что?
Мне не нравилась его подавленность, и я не стал этого скрывать. Дэви почувствовал мое раздражение.
— Я не болтаю попусту. Я просто хочу знать, что ты думаешь.
— Да, они умеют бить.
— Они убийцы.
Я проследил глазами за Сидни Гольдбергом, пропустившим подачу, и ничего не сказал.
— Как твоя рука? — спросил Дэви.
— Я содрал кожу.
— Он таки сильно на тебя налетел.
— А кто это?
— Дов Шломовиц, — ответил Дэви и добавил на иврите: — Не зря его так назвали.
«Дов» на иврите значит «медведь».
— Я его что, правда блокировал?
Дэви пожал плечами:
— И да, и нет. Судья мог трактовать и так и этак.
— Он как грузовик несся, — сказал я, наблюдая за тем, как Сидни Гольдберг сделал шаг назад от питчера.
— Видел бы ты его отца. Он из личных помощников рабби Сендерса. А проще говоря —
