расцеловать.
Она просунула голову под рубашку.
– Как прекрасно пахнет! Кокетка надушилась португальской водой!
– Этот запах очень нравится Кристиану.
– Кристиану! Что это значит? – вскричала графиня.
– Он мой любовник, – ответила Виолетта.
– Любовник! У вас есть любовник?
– Да.
– И любовник этот вами овладел?
– Ну, конечно.
– Вы больше не девственница?
– Нет.
– С каких пор?
– Вот уже два дня.
– О!..
Графиня зарычала от ярости.
– О, дурочка! Отдать свою девственность мужчине!
– А кому, по-вашему, я должна была ее вручить?
– Мне! Кому же еще, а я одарила бы тебя всем, чего бы ты ни пожелала. Ах, – с отчаянием вздохнула она, – никогда тебе этого не прощу!
Одной рукой она схватила свой корсет, другой – платье, словно собираясь одеться.
– Чем же он с тобой занимается, твой любовник? Он безжалостно растерзал тебя; посмей только сказать, что тебе было с ним хорошо.
– О да, очень! – воскликнула Виолетта.
– Ты лжешь!
– Я и представить не могла такого наслаждения.
– Ты лжешь!
– Думала, сойду с ума от счастья!
– Замолчи!
– Какое вам дело до этого?
– Как это какое дело? Он украл у меня столько блаженства. Считая тебя невинной, я мечтала шаг за шагом посвящать тебя в таинства любви! Каждый день изобретала бы новые ласки! А он осквернил тебя своими грубыми утехами. Неужели приятно прикасаться к шершавому волосатому мужскому телу?
– У моего Кристиана кожа нежная, как у женщины!
– Перестань! Глупо было бы с моей стороны соперничать с ним! Прощай!
Она яростно застегнула свой корсет.
– Вы уходите? – спросила Виолетта.
– Мне нечего здесь делать. Вы завели любовника! О, я сразу догадалась, видя, как вы отталкиваете меня.
И она поспешно запахнула платье.
– Еще одна утраченная иллюзия! – негодовала она. – Как не везет женщинам, отстаивающим честь и достоинство нашего слабого пола! Ах, скверная девчонка, сколько счастья ты отняла у меня! Сердце разрывается, я задыхаюсь, мне надо выплакаться, иначе я задохнусь!
И она рухнула на стул, плача навзрыд. Ее слезы были такими небывалыми, а рыдания свидетельствовали о таком горе, что Виолетта, забыв даже надеть на себя халат, в одной рубашке, полуголая, присела перед ней:
– Полноте, госпожа графиня, не нужно так убиваться.
– Опять «госпожа графиня»!
– Ну хорошо, Одетта, вы несправедливы.
– Опять «вы»!
– Ты несправедлива.
– Что ты имеешь в виду?
– Я и помыслить не могла, что вы меня любите!
– «Что вы меня любите!» – повторила графиня, негодующе топая ногой.
– Что ты меня любишь.
– И ты этого не разглядела тогда, у меня дома?
– Я и не подозревала, я была так неопытна!
– Теперь ты уже не так неискушена, не правда ль?
– Скорее, менее безгрешна, – улыбнулась Виолетта.
– Я так страдаю, а она насмехается надо мной! – воскликнула графиня, ломая руки от отчаяния.
– О нет, уверяю вас… клянусь тебе!
Графиня покачала головой в знак несогласия.
– Ах, все кончено! Я в силах простить, но не забыть. Довольно малодушия! Вы меня больше не увидите! Прощайте!
Обезумевшая от отчаяния, графиня напоминала любовника, уличившего свою возлюбленную в неверности. Открыв дверь, она бросилась к выходу.
Виолетта подождала с минуту, прислушалась к шагам на лестнице: раздосадованная графиня не возвращалась.
Затворив дверь, Виолетта обернулась и на пороге туалетной комнаты столкнулась со мной. От неожиданности она вскрикнула; я расхохотался, и она бросилась в мои объятия.
– Ах, как я рада, что вела себя скромно! – воскликнула она.
– Тебе это тяжело далось?
– Не очень. Правда, когда она поцеловала мои сосочки, я так распалилась!
– Настолько, что мне, наверное, не придется брать тебя силой!
– О нет!
Я обнял ее и поместил на кушетку в той же позе, в какой ее усаживала графиня.
– Ты говорила, что я люблю твой запах. Не позволишь ли мне им насладиться?
– Пожалуйста, дыши, – промолвила она и вскинула ноги на мою шею.
После минуты безмолвия, из тех, что красноречивей всех слов на свете, она произнесла:
– Ах, и она посмела сказать, что ты не доставляешь мне наслаждения!
– А знаешь, – начал я, чуть передохнув, – наша милая графиня прекрасно вооружена: и любовный псевдоним, и боевой наряд. А с какой проворностью она сбросила корсет и платье – тебе есть чему у нее поучиться, еще самая малость – и она предстала бы перед нами совершенно голой.
– Тебе, распутнику, на радость!
– Не скрою, два ваших нагих тела рядом составили бы очаровательный контраст.
– Который вам, сударь, уже не оценить!
– Как знать?
– Она ушла.
– Ну и что? Она вернется!
– Прямо сейчас?
– Нет.
– Ты же видел, как она была разъярена.
– Бьюсь об заклад, что еще до наступления завтрашнего утра она тебе напишет.
– Принять ее послание?
– Непременно, только я должен с ним ознакомиться.
– Ни шагу не ступлю без тебя!
– Обещаешь?
– Честное слово!
– Что ж, полагаюсь на тебя.
Раздался осторожный стук в дверь:
– Леони, – тотчас определила Виолетта.
Моя одежда была в беспорядке, и я поспешил в туалетную комнату.
– Открывай, – велел я Виолетте.
Виолетта открыла дверь.
Появилась горничная с запиской в руке:
– Вот письмо для вас, мадемуазель. Его передал слуга-негр той дамы, что недавно от вас вышла.
– Следует послать ответ?
– Но только не с этим слугой, поскольку он советовал передать вам эту бумагу, когда вы будете одна.
– Да будет вам известно, госпожа Леони, что подобные советы излишни, мне нечего скрывать от господина Кристиана.
