– Обожаю!
– Не будьте смешным… Вы позвали меня, чтобы… – последовало грязное гвардейское слово. – Я точно выразилась?
– Да, сударыня…
– Как вы думаете: хочу ли я… после ваших жалких дур… после французской шлюхи… быть с вами?
Он принял правила игры:
– Наверное, да. Иначе вы не пришли бы.
– Сообразили. Для этакого болвана уже много… Да, хочу. Но это будет тогда, когда решу я. – Говорила все это, не опуская револьвера. Поняла его характер! И, пятясь с револьвером к двери, сказала: – Прощайте, малыш на третьем десятке. О продолжении нашего знакомства дам знать вашему адъютанту. – И выскользнула из ложи.
Тотчас вернулся изумленный адъютант, понял: произошло необычное. Видно, красивые дамы никогда так быстро не покидали ложу.
Никола в ярости бегал по ложе.
– Эта блядь мне заплатит! Как она проникла сюда? Как? Как?
– Понятия не имею, Ваше Высочество. Опасная штучка.
Адъютант замолчал, ждал распоряжений.
– Домой! – сказал Никола.
И они ушли из ложи.
Мы вышли из нашего укрытия на лесенку.
– В сумочке хранила, да как незаметно вынула… Видать, не раз пользовалась, – усмехнулся Кириллов.
На улице в карете нас ждал смущенный лже-Кириллов.
– Ушла.
– Но самое интересное – как она прошла, проникла в охраняемую ложу? – сказал Кириллов. – Троих агентов надула. И кто она? Я уж думал, придется в нее стрелять. Впрочем, на то она и дама, чтоб нас за нос водить, – дамам прощается. А вот когда наш кавалер нас надуть собрался… Разбита вера! Как вы понимаете, речь о вас, милостивый государь. Представляете, голубчик, я ему поручаю узнать, передал ли Никола золотой портсигар, украденный у императрицы, а он вместо этого все даме и выкладывает, потому что благороден. Благороден, но глуп… Ну, посудите сами, молодой глупец, если портсигар был украден у Императрицы, неужели Никола даст его своей шлюхе? Да никакого портсигара украдено не было! Это было всего лишь ваше испытание, мой друг. И вокруг вас танцевали наши агенты, точнее, слушали вашу беседу со шлюхой! Вы забыли, мой друг, то, что я вам открыл, – мы
– Можем убить, – сказал серьезно лже-Кириллов.
– А рана моя душевная? Я ведь привязался к нему. Он мне как сын, – издевался Кириллов. – Нет, пожалуй, мы его оставим… пока. Только в будущем, молодой человек, не заставляйте вас убивать… Мы вам простим по первому разу, но продолжим испытание. Уж больно вы красивы… Как эта шлюха на него сразу клюнула, как терлась о его член! Хорошо быть писаным красавцем!
Только потом узнал, что все происшедшее также было одним из пунктов инструкции – «Работа с провокатором. Закрепление уроков».
Мы ехали в карете.
– Ну что ж, Фанни проиграла, – сказал Кириллов заместителю. – Так что пора выслать ее из России! Она теперь бесполезна.
Только потом я пойму страшноватый смысл этой фразы – «
– Но кто эта новая? Кто?! Опасная дама… – сокрушался он.
Я им ничего не сказал.
На следующее утро за мной прислали карету. Вместо знакомой Фонтанки привезли на Морскую – в столь же знаменитую канцелярию градоначальника.
Меня провели в кабинет, где в кресле градоначальника сидел… Кириллов!
– Сейчас привезут Фанни. Она должна будет передать вам некую бумагу.
В кабинет вошел жандармский офицер и объявил:
– Привезли!
В кабинет влетела Фанни. Сразу перешла в наступление:
– По какому праву смели доставить меня сюда? Я американская подданная, и наш посол – мой приятель.
– В этом я нисколько не сомневаюсь. У вас очень много приятелей в Петербурге. Вот, кстати, один из кандидатов в приятели, – он, усмехнувшись, показал на меня. – И поверьте, многие ваши приятели – также наши сотрудники. Я думаю, пока вас вели по этому мрачному зданию, вы наверняка вспомнили рассказы о том, как порой здесь бесследно исчезают люди. Это отнюдь не касается честных людей. Но касается шпионов иностранных государств. И поверьте, ваш друг посол вряд ли вмешается в это дело… Ибо, если мы откроем ему даже малую толику ваших похождений, у него возникнут самые печальные представления о вас, мадемуазель…
– Что вы от меня хотите?
– Вот это уже правильный вопрос. Вместо того чтобы отправить вас в тюрьму, я хочу передать вам десять тысяч рублей, а вы отдадите мне долговое обязательство Великого князя…
– Сто тысяч за десять – вы шутите!
– Да нет, уже восемь… Но учтите, еще через минуту…
Она зарыдала:
– Я согласна!
– Браво… Но рыдать в моем присутствии – несерьезно. С вами поедет жандарм с деньгами и приглянувшийся вам молодой человек. При них и порыдаете. Они поверят… Жандарм передаст вам восемь тысяч, а вы отдадите вексель Великого князя этому приятному юноше.
Я никогда не забуду это путешествие. И то, как она не проронила ни слова, и то, как аккуратно уложила в шкатулку деньги, и то, как швырнула мне в лицо вексель Николы…
– Прощай, жалкий лакей. Будьте вы все прокляты – и вы, и ваша страна рабов!
Я передал вексель жандарму, тот прочитал, спрятал в кожаный портфель, вынув оттуда некую бумагу. Ее он вручил бедной Фанни.
Это было предписание покинуть Россию до полудня следующего дня.
Через пару дней Кириллов сообщил:
– Ваш подопечный – я имею в виду Николу – сегодня утром нашел на столе письмо. Самое удивительное: ни наш человек-лакей, ни адъютант князя господин Вепрянский… вам, возможно, часто придется иметь с ним дело… они не могут объяснить, как оно там оказалось. Великого князя приглашают приехать в Летний сад, но одного, без адъютанта. Таково условие. Безумец, естественно, собрался. Это очень опасно. Я попросил господина Вепрянского напомнить Великому князю, что именно у решетки Летнего сада стреляли в Государя… – Он помолчал. – Нет, я не думаю, что приглашают для этого, застрелить токующего тетерева она могла бы и в ложе. Здесь какая-то другая игра… Но, чувствую, большую головную боль доставит нам эта женщина… Кто она? Кто?! – Он пристально посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд.
Через неделю Кириллов вызвал меня в кабинет.
– Вы хорошо знаете английский?
– Да, Ваше Превосходительство.
– Никола пишет свой дневник не по-русски или французски, как принято в семье, а по-английски. Там много сокращений, вы разгадаете их и все переведёте к послезавтрашнему дню…
Он передал мне ученическую тетрадь.
И пояснил:
– Это копия. Её делал наш сотрудник (
Копия оказалась очень грамотной, сокращений было немного, все они были ясны и в разгадке не
