— Ну, я же тебе говорю! Хоть разорвись от крика — никто не прибежит! Кому какое дело до сироты? А обидеть да осрамить всякий готов!
Лицо ее вспыхнуло заревом, она потупила голову и в замешательстве болтала в воде ногами. Матеуш тоже молчал, задумавшись.
Опять в тишине баюкающие звуки органа… По блестящей глади озера от ног Ягуси расходились круги, похожие на полосатых змей, у берега на воду ложились тени. А Матеуш и Ягна уже украдкой посматривали друг на друга, и взгляды их встречались…
Матеуша все сильнее тянуло к ней… Хотелось взять ее на руки, как ребенка, приласкать, успокоить.
— А я думала, что и ты против меня, — чуть слышно сказала Ягна.
— Нет. Ты мне всегда была мила… Не помнишь разве?
— Да, это давно, в прошлом году. А теперь и ты, как другие… — сказала она неосторожно.
Матеуш вздрогнул от неприятного воспоминания, проснулись гнев и ревность.
— Потому что ты… ты…
Нет, не мог он выговорить вслух того, что его душило! Он сделал над собой усилие и сказал отрывисто и решительно:
— Ну, прощай…
Он должен был бежать от нее, чтобы не попрекнуть ее войтом.
— Уходишь. Чем же я теперь тебя обидела? В лице Ягны он прочел испуг и огорчение.
— Ничем… только… — он заговорил быстро, глядя в ее заплаканные голубые глаза, и горечь, нежность, досада смешались в его душе. — Только прогони ты от себя этого скота, прогони, Ягусь!
— Да разве я его зазывала? Разве я его держу! — крикнула она гневно.
Матеуш стоял в нерешимости и сильном смущении. Слезы горохом посыпались по пылающим щекам Ягуси.
— Такую подлость со мной сделал… Напоил, а потом… И никто-то за меня не заступится, никто не пожалеет, а все убить готовы! Чем я виновата? — жаловалась она.
— Я ему, подлецу, отплачу! — сказал Матеуш, сжимая кулаки.
— Отплати, Матеуш, отплати! А я уж тебе… — подхватила она с жаром.
Матеуш, ничего не отвечая, быстро зашагал к костелу. А Ягна еще долго сидела у озера, думая о нем. Может быть, он заступится, не даст больше ее обижать!
'А может быть, и Антек?..' — вдруг подумала она. Она вернулась домой, полная неясных радостных предчувствий.
Опять запели колокола. Народ выходил из костела. Ожили дороги, загудели голосами, смехом, стучали повозки. Люди шли группами, останавливались тут и там у ворот. Только у избы Доминиковой все притихали, хмуро переглядывались и проходили мимо. Никто не зашел к больной.
Расшумелась деревня. Во всех избах, в сенях, на крылечках слышен был громкий говор, в садах тоже было людно — здесь обедали под деревьями, в холодке. Куда ни глянь, сидели люди и ели. Стук ложек, звон посуды, повизгивания собак нарушали знойную тишину полудня.
У Доминиковой было тихо и пусто. Старуха лежала в жару и стонала, а Ягусе уже не сиделось на месте, она выходила то на порог, то на улицу возвращалась и опять долгими часами с тоской глядела в окно. Шимек все в той же позе сидел в садике, и только один Енджик не потерял головы и принялся готовить обед на другой половине избы.
Немного погодя, после обеда, к ним пришла Ганка. Она держала себя как-то странно: обо всем расспрашивала, очень жалела больную, но все время украдкой следила глазами за Ягной и озабоченно вздыхала.
Забежал к Шимеку и Матеуш.
— Пойдешь с нами к немцам?
— Земля моя, от отца досталась, с места не сойду! — твердил свое Шимек.
— Настуся тебя ждет, — ведь вам надо отнести ксендзу деньги на оглашение.
— Не пойду никуда… Земля моя…
— Ну и сиди, осел! Никто тебя за хвост не тянет… Сиди хоть до завтра! — рассердился Матеуш. И, увидев, что Ганка уходит, присоединился к ней, даже не взглянув на провожавшую ее Ягусю. Они пошли берегом.
— Что, Рох вернулся из костела? — спросил Матеуш.
— Вернулся. У нас уже много мужиков дожидается…
Матеуш оглянулся. Ягна смотрела им вслед. Он быстро отвернулся и спросил тихо, не глядя на Ганку:
— Правда, что ксендз нынче с амвона кого-то отчитывал?
— Ведь ты был в костеле и слышал, зачем же меня за язык тянешь?
— Я пришел уже после проповеди. Мне рассказали, да я не поверил, думал, что врут так, шутки ради.
— Правда это. И не одну честил, а двух… даже кулаками махал… Позорить на людях и камень бросать в других — на это все мастера!.. А вот помешать греху никто не спешит! — Ганка была глубоко расстроена и зла. — Войта небось ни словом не задел, а ведь он тут всех больше виноват! — добавила она, понизив голос.
Матеуш смачно выругался и хотел еще что-то спросить, но не хватило духу. Они шли молча. Ганку вся эта история сильно задела. 'Конечно, Ягна грешна, и ее надо бы наказать, но корить ее с амвона, при всем народе, чуть не называя по имени, — это уж слишком! Она жена Борыны, а не какая-нибудь потаскуха', — думала она с досадой. 'Что там между ними было — это их дело, а посторонним соваться нечего!'
— Ни Магды, ни Мельниковых работниц он не срамил, а все знают, как они себя ведут! И дворовым из Воли тоже не грозит с амвона кулаками… Про глуховскую помещицу всему свету известно, что она с батраками путается, а небось насчет нее он помалкивает! — говорила она с глубоким возмущением.
— А правда, что он и про Терезу поминал? — спросил Матеуш тихо.
— Да, про обеих, и все сразу догадались, о ком он говорит.
— Кто-то его, должно быть, натравил! — Матеуш с трудом сдерживал волнение.
— Говорят, это Доминиковой работа, а может, и Бальцерковой. Одна отплатила тебе за Шимека с Насткой, другая хочет перетянуть тебя к своей Марысе.
— Так вот где раки-то зимуют! А мне и в голову не пришло!
— Мужики все дальше своего носа не видят!
— Напрасно Бальцеркова старается! Как бы ей еще не досталось от Терезки… А Доминиковой назло Шимек обязательно женится на Настке — уж я за этим присмотрю! Подлые бабы!
— Они свои делишки обделывают, а из-за них невинные страдают! — уныло отозвалась Ганка.
— Каждый рад другого со свету сжить! Просто невмоготу становится жить в Липцах!
— Когда Мацей был здоров, он все улаживал, люди его слушались…
— Да, а войт этот — пустомеля, дубовая башка, и как может его народ уважать, когда он такие коленца выкидывает! Хоть бы Антек вернулся!
— Вернется он, скоро вернется! Но кто его станет слушать? — глаза у Ганки заблестели.
— А мы с Гжелей и хлопцами уже насчет этого толковали. Как только он придет, мы вместе наведем в деревне порядок. Увидите!
— Да, пора, пора: все разъезжается, как колеса без чеки!
Они дошли вместе до избы Борыны. Во дворе уже собралась целая толпа.
Решено было, что пойдет человек десять хозяев и самые бойкие из парней, но неожиданно вся деревня захотела идти, как тогда в лес. Те, кто собрался, с нетерпением ожидали остальных.
— Войт тоже должен идти с нами! — сказал один из парней, строгая палку.
— Начальник его в уезд вызвал. Писарь говорит, будто велено собрать сход и утвердить школы в Липцах и Модлице.
— Пусть собирает — ведь все равно не утвердим! — засмеялся Клемб.
