— Ты слышал? — удивленно спросил Воронин. — Ты слышал, о чем мы говорили?
— Так, обрывки, — уклончиво ответил Егор. — Надеюсь, Копаев не станет делать из меня убийцу? Он тут намекал бог знает на что…
— Это да, это он любит, — кивнул Воронин, задумчиво глядя на Егора. — Только и убийца ему, в общем-то, не особенно нужен.
— Не понимаю, — сказал Егор. — Кто же тогда ему нужен?
— Я, — сказал Воронин. — Он полагает, что я могу помочь ему получить кое-что.
— Как интересно, — сказал Егор. — И что, ты можешь дать ему это самое кое-что?
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Воронин. — Но это не твоя проблема, а моя.
— Прошу прощения, конечно, но у меня тоже есть проблема, — напомнил Егор. — На меня тут хотят труп моего же друга повесить. И еще один, не знаю даже чей.
Воронин вдруг выдвинул верхний ящик стола, тот самый, в котором прежде шарил Копаев, посмотрел туда, подумал и, ничего не достав, закрыл.
Конспираторы хреновы, — догадался Егор. — Магнитофон прячут, разговоры записывают. Ну и пусть. За мной никакого криминала нет, и записей мне бояться нечего. А на скользкие вопросы я в любом случае отвечать не стал бы.
— Так кого еще убили вчера? — спросил Егор.
— Что? — Воронин вышел из задумчивости не сразу — непрофессионал; Копаев, вот, не отвлекался и в раздумья во время допроса не впадал. — А-а, следователя нашего убили. Белова Александра Андреевича.
Белов, — подумал Егор, — знакомая фамилия. Должно быть, тот самый Белов, который Дениса вызывал. Что же они делали вдвоем в неподходящем месте в неподходящее время? Этот вопрос он оставил при себе.
Воронин снова полез в стол, теперь уже в другой ящик, вынул папку, а из папки — черно-белую фотографию и бросил ее на стол перед Егором.
— Вот, взгляни.
Егор взглянул и тут же пожалел об этом. Мертвое тело Дениса Брагина было на том фотоснимке: обезображенное смертью лицо, грудь, разрубленная наискосок от левого плеча до правого бока…
— Господи ты боже мой, — потрясенно прошептал Егор — Денис был убит точно таким же ударом, какой вчера Арагорн применил против Боромира! — Безумие какое-то.
— О чем это ты? — быстро спросил Воронин.
— Понимаешь, я… — Егор запнулся, вспомнив про спрятанный в ящике письменного стола магнитофон: Черт! Чуть не ляпнул впопыхах. Нельзя говорить, что я вчера провел против Дениса такой же прием. Нельзя!
— Что — ты? — нетерпеливо спросил Воронин.
— По-моему, я узнаю этот удар, — сказал Егор. Он указал пальцем на фотографию, избегая коснуться нее. — Это прием из японского фехтования, называется кэса-гири, монашеский плащ. — Егор уже вполне совладал с собой и заговорил спокойнее, более уверенно, несколько даже отстраненно: — Я читал, что самураи таким ударом разрубали человека надвое, от плеча до пояса. А здесь, видимо, дистанция была слишком велика, удар был нанесен самым кончиком меча…
— Удар, тем не менее, смертельный, — заметил Воронин.
— Да, — согласился Егор.
— А скажи-ка мне, милый друг, откуда ты почерпнул сведения о приемах японского фехтования? — спросил Воронин, хитро щуря глаз. — Ведь ты, насколько мне известно, занимался всерьез шпагою.
— Я и кэн-дзюцу занимался, — сказал Егор. — Правда не так серьезно, по самоучителю. Наверное помнишь, одно время весь город был наводнен такими тощенькими брошюрками: каратэ, кунг-фу, таэквондо, айкидо, кэндо, ну и так далее…
— Припоминаю что-то такое, — кивнул Воронин. — Выходит, ты набрался мудрости из какого-то профанского самоучителя?
— Ну, некоторое рациональное зерно там все же было, — сказал Егор. — Нужно только знать, что выбрать. А у меня кое-какой практический опыт в фехтовании имеется, вот я и выбирал, синтезировал, импровизировал…
— Тоже мне — Миямото Мусаси, — проворчал Воронин. Потрогал ящик стола, но открывать не стал, а вместо этого достал из кармана блокнот — точь-в-точь как у Копаева — и авторучку. — Как, ты сказал, называется этот удар?
— Кэса-гири, — повторил Егор.
Воронин, однако, записал в блокноте что-то другое.
— Посмотри, все верно? — спросил он, показывая блокнот Егору.
Там было написано: Сегодня в шесть у меня дома.
— Да, все верно, — сказал Егор.
Воронин поднялся, пряча в карман блокнот и авторучку.
— Ладно, пойду замолвлю за тебя словечко Копаеву. Думаю, он тебя больше парить не станет, но ты все-таки посиди здесь пока, а то он еще обидится.
И ушел.
Егор, пока ждал возвращения Копаева, подумывал, не открыть ли верхний ящик стола и не испортить ли вредному следователю магнитофонную запись, но решил не заниматься подобными глупостями. И слава богу, что Егор не полез в стол, так как Копаев вернулся очень скоро, а вернувщись, великодушно разрешил гражданину Трубникову идти на все четыре стороны. Гражданин Трубников не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью и с большим облегчением покинул негостеприимные стены Кмровского РОВД.
Домой Егор вернулся почти в пять часов вечера. Постоял в прихожей, привалившись спиной к двери и прикрыв глаза. Стоял долго; в голове было пусто, и на душе тоже было пусто.
Потом мысль все-таки появилась — одна, простая: надо бы пожрать чего-нибудь. Желудок отозвался согласным урчанием. Не расшнуровывая, Егор стащил с ног кроссовки и прошлепал на кухню. Сварганить что-нибудь этакое… скоропалительное. Он заглянул в холодильник. Яичницу? Пойдет. Достал три яйца, зажег на плите газ и поставил на огонь небольшую сковородку. Взял одно яйцо, взмахнул ножом — лезвие с хрустом разрубило яичную скорлупу — крак! — и больно ударило по ладони. Ч-черт! Вместе с вязким содержимым яйца на сковородку упала отбитая половинка скорлупы. Черт! Черт! Егор посмотрел на ладонь — пореза не было. Выловил из сковородки скорлупу и бросил в мусорное ведро. Оставшиеся два яйца он разбил аккуратнее, посолил яичницу, вымыл руки и сел на табурет, обхватив колени дрожащими пальцами.
Денис, Денис. — Егор покачивался на табурете, словно впав в транс. — А ведь в парке он пытался что-то такое мне рассказать. Он сказал, что уходит, совсем уходит. И еще он сказал, что посвящен в какую- то тайну. Да. А я не стал его расспрашивать, хотя он, кажется, ждал этого, и, может быть, рассказал бы мне про свой секрет… Но я не спросил… Теперь он мертв, а я ничего не знаю.
Яичница пригорела.
Воронин жил неподалек от Егора, на соседней улице. Минут пять ходьбы, от силы — семь, если совсем не спеша.
Егор вышел из своей квартиры без десяти шесть, спустился с пятого этажа, демонстративно глядя в сторону, миновал лавочку со злоязыкими бабками, пересек двор по диагонали, прошел мимо бетонного забора двухметровой высоты, ограждавшего территорию рынка, и дальше — мимо шеренги ларьков, торгующих жвачкой, шоколадками, сигаретами, крепкими и не очень напитками, пересек проезжую часть улицы и нырнул во второй подъезд девятиэтажного кирпичного дома. На шестой этаж он поднялся лифтом; в лифте пахло табачным дымом, валялись окурки, сожженные пластмассовые кнопки панели управления были заменены негорючими алюминиевыми. К двери квартиры 59 Егор подошел без трех минут шесть, коротко позвонил. Дверь открыл сам Воронин, одет он был по-домашнему: в черные тренировочные штаны с отчетливо наметившимися вздутиями на коленях и светло-серую трикотажную майку с надписью We Are The Champions.
