верю, что в Ордене настолько глупы!
— Они и не глупы. Они лживы. Называют это ложью во благо, но от этого она не перестаёт быть ложью. Да и для чьего блага?.. В общем, не схлопнутся миры. Даже один вшивый мирок типа Аррета не перестанет существовать. Энергии в артефакте, конечно, много, её бесконтрольное освобождение убьёт все живое на тысячи вёрст вокруг, но, чтобы уничтожить планету, нужно одновременно вскрыть с десяток артефактов в разных её концах. Так что ничего критичного не произойдёт, если какой?нибудь недовеликий воин случайно подорвётся.
— Они что же, проводят опыты, получится ли обезвредить артефакт? – у Халта все это не укладывалось в голове.
— Ну, они же не мясники! Обычно артефакт стараются выкрасть и спрятать. За пару тысячелетий таких накопилось уже прилично…
— А что они делают с ними дальше?
— Ничего. Прячут. Чахнут над ними. Ищут великого воина.
— Но ведь можно перенести артефакт в какой?нибудь пустой мир и там вскрыть?
— Можно, хотя нехорошо уничтожать даже безжизненные миры. На Терре раньше тоже не было жизни, а если бы там вскрыли артефакт – и не появилось бы. Но дело даже не в этом… В Ордене знают, что великий воин может не только уничтожать артефакты, но и управлять накопленной в них энергией Хаоса. Глупо просто так выкидывать то, что собиралось по крупицам столетиями.
— Зачем Ордену столько энергии?
— Они надеются, что с её помощью смогут остановить Неназываемого.
При этом имени Халт похолодел. Непонятная, неизвестная сила, пожирающая ткань Вселенной. Тысячи лет назад Ракот призвал её в минуту отчаяния – и с тех пор пытается остановить, пока она не сделала Упорядоченное частью себя. Учёные на Терре называют приход Неназываемого сжатием Вселенной в первичную материальную точку – но это не совсем так. Оно разумно, но каким?то своим разумом, разумом другой Вселенной.
— Тогда почему ты помогаешь мне, одному из липовых воинов?
— Я и не собиралась. Хотела вообще прихлопнуть вместе с твоей шпионкой, но ты брякнул, что тебе помог Орлангур, и, похоже, сказал правду. Такой сыщик, как ты, мог искать меня в Киеве до сошествия Ракота. Да и не врёт никто под иглой правды. А раз уж Дух Познания привёл тебя ко мне, буквально всучив в руки, – нехорошо отбрыкиваться. Дух все же, а не гном с бугра.
— То есть я могу действительно быть воином из его пророчества?
— А вот в этом я сомневаюсь. Конечно, все может быть, но…
— Так что мне делать, если мы найдём чёрный шар? Боюсь, выкрасть и спрятать его не получится.
— А вот чтобы это решить, я и позвала вас обоих.
— Обоих?!
«Да», – ответил за Ванду Флип.
Аннет ничего не спросила, когда спустя несколько часов Халт вернулся домой, – лишь сверкнула глазами. В ремени у них осталось лишь одеться – пора было скакать на церемонию. Халт казался тихим и погруженным в мысли, не с первого раза попал в штанину, запутался в рукавах камзола, неправильно застегнул пуговицы… Аннет разбирало любопытство: о чем тан договорился с Мадрасом, о чем говорил с колдуньей – но она сдерживалась. На Аррете считалось дурным тоном задавать вопросы о подобных вещах, если человек сам не начинал разговор.
Глава восемнадцатая
Габилгатхол в лучах заходящего солнца казался ещё более величественным и прекрасным, чем днём. На площадь перед центральной лестницей подъезжали кареты, верховые, шли пешие, попались даже две телеги – на церемонию пригласили многих. Распорядитель на входе не успевал сверяться со списком, образовалась небольшая очередь, где стояли рядом перепачканные угольной пылью гномы, надменные щеголеватые альвы, хмурые гоблины и суетные люди.
Церемония проходила в зале на первом этаже, ещё больше и краше того, что видел Халт. Он был отделан в белых тонах: видимо, для гномов–рудокопов, зачастую не вылезающих из?под земли по нескольку дней, белый цвет стал символом свободы. Подняв взгляд, Халт чуть слышно ахнул: перед ним распахнулся великолепный рифлёный свод, в местах скрещивания выступов украшенный гербами – вероятно, знатных гномьих родов. Освещали его люстры со свечами, украшенные коваными розами. На стенах красовались изображения гномов выше человеческого роста. Новые владельцы не стали закрашивать их – просто завесили тканью и портретами альвов в тяжёлых золочёных рамах. Однако кое–где ткань соскользнула, открывая подлинную роспись, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, что под ней скрывается. Колонны из белого мрамора – ещё более изящные, чем в зале для приёмов, напротив входа – ниша для трона. Сейчас он был пуст, а вот в зале народу все прибывало.
Халт и Аннет нашли Ванду с Драгой и стали пробираться поближе. Наконец ручеёк посетителей иссяк и повисло ожидание. Все знали, что Огай вовремя нигде не появляется, и гадали, на сколько он опоздает в этот раз. Присутствующие негромко переговаривались, гул отражался эхом от стен и потолка и возвращался обратно.
— Наместник Великого Тёмного Владыки в городе Антракас и на сопредельных территориях, глава Совета пяти, благородный лорд Огай Лиат Ратвальд! – объявил всего через полчаса дворецкий, открыв двери.
Все склонили головы. По красной ковровой дорожке, делящей зал на две равные части, прошёл Огай. На сей раз он держал голову высоко поднятой, спину – прямой и шёл уверенным, твёрдым шагом, но в глубине его серых глаз Халт заметил страх. Правитель подошёл к трону вплотную, поднявшись на пять ступеней, но не сел. Вместо этого он развернулся и заговорил. Голос гремел, отражаясь от стен и потолка так же, как до этого гомон толпы. Казалось, он раздаётся со всех сторон одновременно. Огай говорил о тяжёлых временах, о недовольстве, витающем в воздухе, о том, что стычки между расами не дают развиваться городу. Призывал к объединению, говорил, что только вместе есть шанс выстоять против внешних врагов, которые, конечно, накинутся на город в тот же миг, как увидят, что он ослаб.
— Стервятники никогда не прочь поживиться слабым и беспомощным. Но в своей слабости виноваты только мы! Мы сами делаем себя беспомощными, выясняя, чья раса выше, умнее, благороднее. Самым умным и благородным же будет признать, что все расы равны, все достойны жить, работать, получать жалованье и не бояться ходить по кварталам ночью. Да, я знаю, есть недовольные существующей властью, которые спят и видят, как бы её снять. Но пусть они подумают, что будут делать дальше. Ведь если они победят, у них тоже появятся недовольные. Стоит заняться делёжкой власти – и ни на что другое времени уже не останется. Погрязнув во внутренних разборках, мы дадим оружие внешним врагам. Неужели мы хотим войны и крови? Неужели ради этого мы готовы рискнуть жизнями наших жён и детей?
Халт ждал, к чему ведёт Огай, и восхитился, услышав слова, ради которых и произносилась эта речь. «Настоящий политик!» – подумал сын Глойфрида.
— Чтобы показать вам пример того, как работать в команде, сплотить всех вне зависимости от расы, роста и цвета кожи, я ввожу в Совет пяти гнома! До сих пор в Совете были только люди, и они старались мудро и честно управлять всеми областями жизни города. Но я считаю, что другие расы способны к этому ничуть не хуже! Кто, как не гномы, знают все тонкости горного и шахтёрского дела? Кто, как не они, производят антракасскую сталь, куют мечи и доспехи, известные далеко за пределами Альтерры? Сегодня я хочу представить вам новый род, который будет контролировать добычу руды, – Гримсоны! С этой минуты в Совет пяти входит Торион Гримсон, сын Валфира Гримсона.
Таран подошёл к Огаю и склонил голову. Послышались приглушённые перешёптывания. Мало кто ожидал такого поворота событий, представители знатных людских родов не могли понять, как реагировать и что это принесёт им. Альвы же зароптали чуть ли не в голос: они и людишек?то еле терпели, а тут гномы в Совете! Да такого за сто лет никогда не было! Но тут послышались редкие аплодисменты гномов, их подхватили, и вот уже все присутствующие рукоплескали мудрому решению главы города.
