пальцы. Ладонь холодная и липкая, но уже не дрожит. Подцепляю ее мизинец своим.
— Обещаю, — говорю, сжимая сильнее. — Обещаю, что больше тебе не придется держать в себе ни эту тайну, ни эту боль.
Ее палец лежит безвольно — она не верит. Только смотрит на неподвижное тело Лютора на полу.
Кажется, нам одновременно приходит в голову одна и та же мысль. Встречаемся взглядами. Лютор не может двинуться, он беспомощен.
Впервые у нас есть возможность хоть немного отомстить ему за то, что он сделал с нами много дней назад.
Так мы и поступим.
Виктрия распрямляется и поднимается с дивана — сначала неохотно, потом уже сосредоточенно, — встает над телом Лютора.
И со всей силы пинает его прямо в живот.
Он издает задушенный вздох, но не двигается.
Она бьет снова и снова. Из глаз его текут слезы, но он не сопротивляется, не пытается себя защитить, даже когда Виктрия яростно пинает его между ног.
Рухнув на колени, она принимается молотить кулаками по его груди.
— Как ты мог? — шепчет она, задыхаясь. — Мы ведь были друзьями!
Приседаю рядом.
— Хватит. Забудь. — Тяну ее за плечо, она сбрасывает мою руку, но не бьет его, а просто с рыданиями роняет лицо в ладони.
Тяжело видеть ее такой сломленной. И страшно, что, когда пластырь перестанет действовать, он захочет отомстить ей — или мне.
Опустившись на колени, заглядываю Лютору в лицо. Он по-прежнему пялится вверх, но по тому, как дергаются глаза, видно: он знает, что я здесь.
— Хочу, чтобы ты знал, — тихо сообщаю я ему на ухо. — Я могу найти пистолет. Если не знаешь, что такое пистолет, посмотри в словаре. Отец научил меня, как держать пистолет, как правильно дышать, нажимая на спусковой крючок, как группировать выстрелы так, что даже если первая пуля тебя не остановит, остальные уложат на месте. Когда мне было четырнадцать, отец взял меня на охоту, и я убила лося. Он это сделал, чтобы я знала, что такое отнимать жизнь, не колеблясь, если нужно. И я хочу, чтобы ты знал: я убью тебя без сожалений.
Глаза Лютора бегают туда-сюда; он пытается найти силы повернуться — ко мне или от меня, не знаю.
Наклоняюсь ниже, так, что уже чувствую запах его кожи, и волосы у него на виске дрожат от моего дыхания.
— А еще — что убью я тебя не сразу. Ты будешь мечтать о смерти.
Поднявшись, я подаю Виктрии руку. Но когда мы уже оборачиваемся к двери, она вдруг возвращается и последним, яростным ударом пинает Лютора в лицо.
Мы оставляем его, окровавленного, на полу.
35. Старший
На следующее утро меня будит входящий вызов.
— Ты встал уже? — взволнованно спрашивает Эми.
— Теперь да, — отвечаю, потягиваясь. — Что-нибудь случилось?
— Не-а. Спускайся на криоуровень.
— Эми, опять Орион и его дебильные загадки? — спрашиваю я, надевая штаны. — У меня нет на это времени. Надо сосредоточиться на двигателе и на проблемах корабля… помнишь, что вчера творилось, пока я был внизу?
— Кончай выеживаться и спускайся.
— «Выеживаться»?
— Ты не простишь себе, если это пропустишь.
— Да ладно?
— Старший, помнишь вчерашнее видео?
— Обрезанное? Эми, либо Орион был психом либо файл испортил кто-то другой. В любом случае…
Она меня перебивает:
— Это неважно. Он сказал достаточно, я догадалась об остальном. Помнишь, с какого момента он начал бояться Старейшины? С тех пор, как выходил в открытый космос.
— В космос? — переспрашиваю я, замерев по пути к гравтрубе.
— Он что-то увидел — и увидел в космосе.
— Значит… — Я не решаюсь закончить вслух и пускаюсь бегом.
— За следующей дверью должны быть скафандры.
Выйдя на криоуровне, обнаруживаю, что Эми ходит взад и вперед перед лифтом.
— Что ты так долго? — спрашивает она и, не дав мне ответить, тащит за руку к коридору в дальней части зала.
— Я ее вчера прочла, — сообщает она, кидая мне небольшую книжку.
— Что это? — спрашиваю я, переворачивая ее и читая название.
— Сонеты Шекспира. Не тупи. Короче, я прочитала… вообще-то даже два раза… и наконец заметила кое-что очень интересное.
— В каком смысле?
— Открой восемьдесят седьмую страницу.
Держа книгу в одной руке, я бережно переворачиваю листы. Эми нетерпеливо притопывает, но я не хочу рисковать сокровищем с Сол-Земли. Открываю страницу восемьдесят пять. И…
— Где восемьдесят седьмая? — спрашиваю я, перелистывая туда-сюда, но на следующем листе сразу восемьдесят девятая.
— Вот именно, — широко ухмыляется Эми. Она так аккуратно вырезана, что ни за что не заметишь пропавшую страницу, если специально не ищешь.
— Это и есть подсказка? — Я вручаю книгу обратно Эми.
— Думаю, она была на той самой странице, — говорит она. — Кто-то подделал послание, которое Орион оставил в оружейной, чтобы мы бросили искать. Тот же человек, наверное, и страницу вырезал.
— Как ты ее нашла? — спрашиваю я, пытаясь припомнить, не говорил ли Орион на видео о шекспировской поэзии.
— Она была в зале художественной литературы, — отвечает Эми. — Короче, — продолжает она, стоит мне открыть рот для следующего вопроса, — важно то, что страница пропала. На ней был сонет. — Она открывает восемьдесят пятую страницу и показывает мне. — Тут двадцать девятый. — Переворачивает. — Тут тридцать первый. Значит, на недостающей должен был быть тридцатый.
Эми бросает книгу на пол, и у меня глаза на лоб лезут от такого небрежного обращения с сол-земным сокровищем. Но она не замечает — ее уже тянет к большой двери в конце коридора.
— Код должен содержать не меньше четырех символов. Попробуем 0030. — И она кивком указывает мне на дверь справа от шлюза.
— Не получится, я уверен.
В ответ Эми нажимает на клавиатуре 0030.
— Я же сказал. — Вбиваю код на другой двери, но ничего не происходит.
