Ответы: Об этике, искусстве, политике и экономике

вскрывающий ее суть, написать так, что сюжет до конца держит читателя в неимоверном напряжении, а все три главных персонажа совершают каждый свою ошибку. Поэтому я считаю этот роман одним из великих - из-за слияния темы и сюжета: действие очень драматично раскрывает тему. (У «Алой буквы» один литературный недостаток, незначительный в сравнении с его ценностью: как и во многих других романах XIX в., автор слишком часто прибегает к последовательному изложению фактов.) [NFW 69]

Вы считаете Достоевского натуралистом или романтиком?

Он нечто среднее - хотя по сути романтик. Но «нечто среднее» он вот в каком смысле: все, что он изображает, есть зло, и ему ни разу не удалось показать героя. Он принадлежит к романтической школе по двум признакам:

1) структура сюжета;

2) моралистическая позиция, т.е. он изображает человека как волевое существо.

Он не допускает мысли, что его злодеи обречены быть злодеями (хотя и не объясняет, как им с этим справиться). Вот его подход: бывают пороки, до которых человеку не следует опускаться. Всегда есть это «следует», и в этом смысле он романтик [FW 58].

Что вы скажете о Теренсе Раттигане? Вы считаете его романтиком, а точнее, является ли он романтиком, который показывает обыкновенные характеры?

Раттиган - подавленный романтик, и, кстати, великолепный писатель.

«Версия Браунинга» (The Browning Version) имеет хороший, хотя и смягченный, сюжет. Книга кажется натуралистичной, но у нее полноценный романтический сюжет. В этом смысле Раттиган близок к Ибсену. Внешние атрибуты реализма и изложение на грани натурализма, но все же не натурализм. Профессор в «Версии Браунинга» отнюдь не великий герой. Но и не обыкновенный человек. Да, отношения между профессором и мальчиком необыкновенны. Все показано очень красиво. Раттиган глубоко неравнодушен к такому элементу психологии человека, как приверженность ценностям; но все, что он может, - показать эту приверженность. У него нет философии, которая помогла бы ему выразить эти ценности. Поэтому я не считаю его писателем, изображающим героические поступки обычного человека. Просто он добавляет конформистские штрихи. Он не романтик, описывающий обычные характеры, - он лучше. Это относится и к «Сыну Уинслоу» (The Winslow Boy). Это реалистическое изображение исторического события, но очень абстрактное.

Раттиган использует драматические характеристики персонажей и озабочен ценностями своих персонажей. «Отдельные столики» (Separate Tables) - красиво исполненная и романтичная вещь, хотя внешне имеет все атрибуты натурализма. Персонажи действуют в антураже хиреющей курортной гостиницы, но ни один из характеров не подан натуралистически. Они представляют собой определенные психологические абстракции и выписаны прекрасно. В этой вещи практически нет сюжета, но есть действие, встроенное в основную тему. Это, в моей терминологии, рудиментарный сюжет. В конце нечто вроде разрешения проблем. Все сложные взаимоотношения - с том числе между бедной девушкой и мужчиной-позером, а также главным мужским персонажем и его бывшей женой - разрешаются в действии, хотя это не вполне единое действие, ведущее к кульминации. Это последовательность мелких кульминаций.

Сказанное мною относится и к его сценариям. «Очень важные персоны» (The V. I. P.s) написан блестяще. Персонажи пьесы «Преодолевая звуковой барьер» (Breaking the Sound Barrier) не совсем обычные люди. Промышленник не вполне обычен в том, что касается его профессии, как и молодой пилот, который в конце концов смог преодолеть звуковой барьер. Обычны они в своей личной жизни, и это огромная ошибка Раттигана. Вообще в пьесе «Преодолевая звуковой барьер» есть что-то странное. Я смотрела ее несколько раз, и у меня создалось впечатление, что Раттиган изобразил промышленника и пилота настолько поглощенными своими внуками, детскими подгузниками и прочим лишь потому, что хотел как-то заземлить своих персонажей. Но душа его к этому не лежала. Очевидно, что он не знал, как изобразить героев по отношению к повседневности или к человеческим отношениям. В фильме все отношения отброшены прочь как второстепенная деталь, и это вредит картине в целом. Раттиган настолько очевидно сосредоточивался на их профессиях, что мне кажется, он просит у аудитории прощения, совсем как старый фабрикант просит свою дочь остаться с ним. Раттиган словно бы говорит зрителям: «Я не бесчеловечен, нет, я ценю человеческие отношения, но не знаю, черт возьми, что о них сказать. Мне интересен человек только как производитель материальных благ». Я приписываю ему эти слова, но таково мое впечатление.

Судя по его произведениям, которые я читала или смотрела, ему не слишком удавалось изображение обыденного. Он силен в изображении необычного (хотя и не обязательно героического) - таков, например, образ профессора в «Версии Браунинга» [NFW 69].

Мне пришлось потрудиться, чтобы отнести некоторые романы и рассказы к категории романтических или натуралистических. Например, ваш рассказ «Проще простого»[70] (The Simplest Thing in the World) (в котором, по вашим словам, нет сюжета) и романы Синклера Льюиса как будто имеют признаки обеих школ. Что вы можете сказать об этом?

Не превращайтесь в классициста. [В главе «Что такое романтизм?» (см. «Романтический манифест») Айн Рэнд пишет, что классицизм «разработал набор произвольных и совершенно конкретных правил, претендующих на то, чтобы представлять собой конечные и абсолютные критерии эстетической ценности»[71].] Не надо устанавливать стандарты, одни для романтизма, другие для натурализма, и возводить их в абсолют. Нельзя сказать, что, для того чтобы быть романтической, вещь должна иметь сюжет, свободу воли и т. д., а чтобы быть натуралистичной, в ней должны быть детерминизм, замедленный ход повествования и пр. Это неверно. Романы нельзя подвергнуть такой жесткой классификации. Есть сколько угодно переходных и смешанных форм, не отвечающих ни одной категории. Вы лишь можете сказать, что (имплицитная) гипотеза свободной воли и целенаправленное развитие событий (сюжет) - отличительные признаки романтической литературы, а бессюжетное повествование, сосредоточенное на создании образов и показе типичного, является детерминистским, а следовательно, натуралистичным. Это крайности. В любом рассказе элементы того и другого - в деталях.

Мое изображение Говарда Рорка предельно романтично; в жизни нет ни одного точно такого же архитектора. Но конфликт между ним и архитекторами-традиционалистами исторически достоверен, я его не выдумала. С этой точки зрения «Источник» можно оценить как натуралистический роман. Многие видят в образе Говарда Рорка Фрэнка Ллойда Райта, потому что Райт действительно боролся против традиционных застройщиков и столкнулся с большими трудностями. Но во всем остальном он совершенно не похож на Рорка. Это элемент натурализма, но «Источник» - не натуралистический роман.

Синклер Льюис по сути натуралист, хотя его романы иногда содержат романтические вкрапления. Что я считаю романтическими вкраплениями? Когда он конструирует определенные ценности, которые не мог бы обнаружить путем статистического исследования, - это его способ что-то выразить. Вы можете назвать это элементами романтизма. «У нас это невозможно» (It Can't Happen Here) - неудачная смесь романтизма и натурализма. И тем не менее это хороший роман.

В любом литературном произведении вы найдете элементы, которые могут быть отнесены к любой из этих школ, если вырвать их из контекста. К натурализму можно отнести все, что соответствует какой-либо конкретике или событию реальной жизни, к романтизму - любое абстрактное проектирование ценностей. И никто не сможет написать роман о несуществующей планете, каждый будет писать о чем-то, что есть здесь, на нашей планете. (Даже научно-фантастический роман, действие которого происходит на вымышленной чужой планете, должен отражать ценности, которые автор считает значимыми для человека Земли.) Классифицируйте литературные произведения по общей метафизической ориентации, отражением которой служит все произведение целиком. Не хватайтесь за один элемент - даже если это сюжет [NFW 69].