Нет. Большинство сегодняшних так и делают, но так было не всегда. Например, Тургенев, русский писатель натуралистической школы XIX в., ни за что бы не стал писать о пролетарии. Он невероятный лицемер. В России его считают второразрядным классиком, но я бы не отнесла его даже к четвертому разряду. Он пишет об утонченных аристократах. Чтобы познакомиться с ним, вам понадобится том «Кто есть кто» о России. Тем не менее его книги - чистый натурализм. Он кажется романтичным, поскольку пишет о русской душе и смысле жизни. Но больших тем он не касается, просто копирует жизнь общественного класса, существовавшего в то время. То же самое можно сказать и о Ф. Скотте Фитцджеральде. Натуралист, описывающий «потерянное поколение» (термин его изобретения), однако он не пишет о низах. Он
Нет. Автор вопроса употребляет слово «зло» так, словно это эстетическое суждение. Это не так, это нравственное суждение. Я не говорила, что это худший роман в эстетическом смысле, раз его тема есть зло. Напротив, я говорила, что это хорошее произведение искусства (не великое) в плане воплощения того, что в нем проповедуется, но это проповедь зла. (К слову, «Анна Каренина» не имеет сюжета. Не воздавайте этому роману хвалу, которой он не заслуживает.) Не техническое мастерство делает этот роман злом, а ненависть к человеческому счастью. Вот его тема: стремиться к счастью порочно. Роман полон утверждений в том духе, что даже если общество не право, ваш долг жить так, как требует от вас общество, а если вы этого не делаете и ищете счастья, то вас ждет кара [РО11 76].
На самом деле нет. Все еще существует путаница между этикой и эстетикой. Современные романы - это плохое искусство (а некоторые вообще не искусство), поэтому в художественном отношении стоят ниже «Анны Карениной». Но в каком-то смысле - и это связано больше с нравственностью, чем с эстетикой, - справедливо, что если вы опускаетесь «ниже нулевой отметки» - в отрицательную часть оценочной шкалы, - то чем ближе вы к нулю, тем лучше. Например, рассмотрим одну и ту же порочную тему, решенную Толстым и кем-либо из современных писателей. Современный писатель не смог бы даже раскрыть эту порочную тему, и ему вы поставили бы, скажем, - 5, а Толстой заслужил бы -100 или больше. Мы дали бы ему -100, потому что он раскрыл бы тему гораздо лучше, гораздо убедительнее, а значит, его роман был бы потенциально более опасным. Но это не эстетическая сторона литературы, это математика нравственности.
То же относится и к политике. Возьмем двух диктаторов, Муссолини и Гитлера. Если Муссолини - это -50, то Гитлер - -50 миллиардов, потому что это чудовище совершило неизмеримо больше зла и жестокости. В нравственном отношении между ними почти нет разницы, но Муссолини в силу своих убеждений и политических принципов или же по чистой случайности меньше годится на роль диктатора. Гитлер подходил лучше, а Сталин - еще лучше, потому что его страна больше и он мог убить больше людей. Так что в смысле диктаторства (а это нравственный негатив), чем эффективнее человек, тем большее он зло. Следовательно, в отношении нравственных негативов, чем лучше вы действуете, тем хуже в нравственном отношении. Это относится и к Толстому.
Но это суждение не литературное. Что касается литературной составляющей, я понимаю смысл посыла Толстого и воздаю ему должное за то, как он его воплощал; но это чудовищный посыл. Менее значительный роман «Госпожа Бовари» отражает практически ту же тему, с той только разницей, что это менее метафизический и более газетный текст. Это не зло, это просто пакость. Если Толстой утверждает, что никто не должен стремиться к счастью, то Флобер говорит, что женщина не должна быть влюблена. Это более узкое решение темы. В этом смысле его роман - меньшее зло, чем «Анна Каренина», но и более бесплодное [РО11 76].
Возьмем для примера роман Джеймса Гулда Коззенса «Одержимые любовью» (By Love Possessed). В нем подразумевается, что разум бессилен. Герой - явно человек разума. Это проявляется в том, что он никогда не поддается эмоциям, ничего не чувствует и ведет себя «благоразумно» (как осторожная посредственность). Когда же он случайно поддается чувству, разражается катастрофа, что вскрывает несовершенство героя. Но автор ни разу не задается вопросами, что такое разум, почему персонажи воспринимают жизнь так, а не иначе, действительно ли у них не было выбора. Этих вопросов он и не касается, поскольку исходит из следующей предпосылки: вот персонажи, такие, как есть, - я их такими увидел, - и поскольку они такие, какие есть, то им, как мне представляется, будет логично поступить так. С учетом авторской установки в этом есть определенная логика. Но у него и мысли не возникает, чтобы выявить элементы природы человека, которые должны бы интересовать любого писателя:
1) природа разума и чувств;
2) если определенные персонажи являются продуктами своей среды, то кто создал эту среду.
Натуралист не может исследовать основополагающие принципы [FW 58].
Он очень хороший писатель, хотя и не относится к числу моих любимых. В детстве мне нравился «Гекльберри Финн» (в переводе на русский), а «Том Сойер» нет. Сегодня мне нравится иногда его читать, он очень остроумен. Но мне чуждо его ощущение жизни, тем более что он был благонамеренным социалистом [FHF 77].
«Алиса в Стране чудес» - это смешение юмористической повести и сказки, и ее нельзя отнести к числу произведений, созданных на предпосылке о благожелательности вселенной (хотя у меня есть возражения против некоторых частей этой книги). Но в общем это произведение можно отнести к литературе благожелательного юмора, наряду, например, с рассказами О. Генри и комедиями Оскара Уайльда. Деструктивным оно не кажется. Сама Алиса воспринимается как положительная героиня, а осмеянию подвергается все иррациональное (не только, но главным образом). Довольно занятная вещица. В ней много хорошего, хотя некоторые фрагменты мне не нравятся [FW 58].
К какой категории вы бы отнесли «Затерянный горизонт» (Lost Horizon) Джеймса Хилтона? Разве это не фэнтези, ведь герои так долго прожили в настоящей утопии?
Это социальная утопия, но не фэнтези в точном значении слова. Огромная протяженность жизни - просто символическая проекция. Заключенная в романе философия вызывает мое полнейшее несогласие, хотя в литературном смысле это достойная работа. Это символ того, что если люди придерживаются позиций, которые автор считает верными, то они получают невероятно долгую жизнь и другие награды. Мистики, презирающие наш мир, всегда мечтают о долгой жизни и неисчерпаемых источниках вина, молока и пр. [FW 58].
