«Дон Кихот» - это атака сознания, считающего вселенную враждебной, на все ценности как таковые. Он относится к той же категории, что и другие два романа, вместе составляющие тройку самых ненавистных мне книг: «Дон Кихот», «Анна Каренина» и «Госпожа Бовари». Все три имеют одну тему: человек не должен стремиться к ценностям. «Дон Кихота» принято считать сатирой на липовый романтизм, но это не так. Это сатира на весь романтизм. Что до литературной классификации, то это предшественник натурализма (хотя и написан не натуралистично). Но в философском отношении - если то, что в нем изложено, можно назвать философией - это чистое зло.
Можно выступать против разума, если вы мистик, и создать некую полуправдоподобную или отчасти закономерную философию в силу приверженности мистическим ценностям. Вы ошибаетесь, но у вас есть ценности. Например, я не сказала бы, что у Платона не было ценностей, хоть он и поместил свои ценности в другое измерение и учил, что земная жизнь - ад. Он был приверженцем того, что считал ценностями. Но неприкрытый цинизм - это не философия, это отрицание философии. Циник утверждает, что человек беспомощен, что ничто не имеет никакой ценности и что иметь ценности - большая ошибка. Он - приверженец антиценностной ориентации. «Скептики» и «циники» - единственные философские прибежища для подобного взгляда, но это не настоящие философские школы. Это школы, посвятившие себя уничтожению философии. «Дон Кихот» в философском отношении принадлежит как раз к такой школе [NFW 69].
Хемингуэй - писатель-романтик?
Очевидно,
Я называю его натуралистом, изображающим романтика, потому что в его книгах нет проектирования ценностей, а в его персонажах - ценностного абстрагирования. В общем, он не слишком хорошо создает образы. Ему лучше удается атмосфера - но в специфическом хемингуэевском восприятии: вульгарный байронизм, переряженный на американский манер. Его единственная ценность - выразительный лаконизм. Его пустота более очевидна в том, что делают его имитаторы. Он хотя бы мог прикрыть ее некоторым витийством.
Вот вам его стиль в целом - он жесток, он краток, он человек действия, который все держит в себе и смотрит прямо в лицо мерзостям жизни. Но что он держит в себе? Да ничего. Возьмем два его самых романтизированных романа: «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол» (два романа, которые я читала). Герои и героини обоих - картонные фигуры. Они в своем роде столь же плохи, что и самые ходульные царедворцы и головорезы третьеразрядных романистов. Характеристики персонажей отсутствуют. Пусть кто-нибудь покажет мне, в каких фрагментах текста - в каких действиях и диалогах - дается хоть какое-то представление о характере героя и героини каждого романа.
Герой «По ком звонит колокол» хочет сражаться на стороне испанских левых. Почему? Если вы не знаете, что это культурный стереотип 1930-х гг., книга покажется вам бессмысленной. Просто дано как самоочевидность, что некто хочет воевать на стороне левых. Это как-то его характеризует? Даже коммунист заслуживает лучшего описания. Чтобы показать политическое мировоззрение человека, нужно указать, почему он придерживается этих взглядов (правильных или ошибочных). Но Хемингуэй ничего не показывает. Герой просто воюет и в конце умирает. Что до героини, он, очевидно, просто хотел подчеркнуть ее невинность. Нацисты изнасиловали ее во время Гражданской войны, но духовно она чиста и никогда не была влюблена. И когда между ней и героем происходит первая любовная сцена, он целует ее, то она замечает: «Мне всегда было интересно, почему не мешают носы». Это характеристика такая или просто глупость, которую не сказал бы и ребенок? И в «Прощай, оружие», и в «По ком звонит колокол» - особенно в последнем - ясно видно, что Хемингуэй не знал женщин. Он изображает собственное идеализированное представление о женщине - правда, этот идеал годится разве что для старшеклассника. Характеристика персонажей отсутствует, а его описание любовных сцен просто постыдно.
Хемингуэй - удачный пример автора, убежденного во враждебности вселенной. Чтобы узнать, придерживается ли автор такого мировоззрения, не надо судить по несчастливым концовкам. У моего романа «Мы живые» несчастливый конец, у Гюго плохо заканчиваются почти все романы. Но у нас иное ощущение жизни - иная метафизика, - нежели у Хемингуэя. Иногда трудно понять, уверен ли писатель во враждебности вселенной. Если герой или героиня терпят поражение в борьбе за свои ценности, не обязательно тому виной враждебная вселенная. Это может быть просто признание факта, что счастье человеку не гарантировано. Человек может потерпеть поражение, и это имеет для него интеллектуальную и нравственную значимость. Но обратите внимание: у Хемингуэя несчастье происходит по чистейшей случайности. Это безошибочная проверка. Персонажи «По ком звонит колокол» достигают своей цели и должны уже отступать, как вдруг героя убивает случайная пуля. Ни метафизическая необходимость, ни
Это еще более очевидно в романе «Прощай, оружие». Я не выношу эту книгу. Отвратительная книга. Герой и героиня сражаются с какими угодно проблемами; никакого сюжета; а в конце девушка умирает при родах. В наши дни смерть при родах - дело исключительное, хотя и возможное. Зачем Хемингуэй это включил в роман? Ни с чем в повествовании это не связано и абсолютно бесцельно. Просто проявление враждебности вселенной, и ничего больше. То, что в жизни может быть случайностью, в романе становится метафизикой. То, что автор объявил великой любовью, уничтожается чистым случаем. Если роман оканчивается смертью кого-то от болезни - если только болезнь не связана с его ценностями или борьбой за них, - это верный признак, что автор считает вселенную враждебной.
Кстати говоря, «Прощай, оружие» считается изображением великой любви, но я не вижу в нем ни одной строчки, в которой запечатлелась бы любовь. Вот что запомнилось мне как типичное, а возможно, и самое сильное проявление их взаимной любви: девушка (фронтовая медсестра в Первой мировой войне) говорит герою (солдату), что ей хотелось бы узнать всех девушек, с которыми он спал, а если у него гонорея - она употребляет вульгарное слово «триппер», - то она хотела бы подцепить ее от него. Сделать это выражением великой любви настолько отвратительно, что не может быть случайностью. И это все, что я помню из книги в плане характеристики героев. То, что я запомнила только это, еще ничего не доказывает; но можете сами судить, как подобный штрих разрушает все остальное. Это не романично. А ведь о любом ужасе, хоть о проказе, можно написать так, что это будет романтично. Но писать о любви таким образом нельзя [NFW 69].
Я сомневаюсь, что книги Синклера - это литература. Он пишет скверные пропагандистские памфлеты. Ужасный писатель с точки зрения стиля, который совершенно не создает образы своих персонажей. Как советская литература в худших своих проявлениях. Правда, Стейнбек несколько лучше. Он умеет писать пафосные натуралистические тексты определенного уровня. Он очень переоценен, поскольку в свое время считался едва ли не лучшим писателем натуралистической школы. Теодора Драйзера я бы втиснула где-то между Эптоном Синклером и литературой. На деле писать он не умеет. Если отрешиться от содержания, его вещи не имеют ни структуры, ни стиля. Такой «стиль», как у него, я бы осудила даже в сочинении старшеклассника. Это случайная фигура: бывают плохие времена, когда некоторые люди приобретают статус, которого не заслуживают. Дос Пассос тоже не особенно хороший писатель, но я все- таки отнесла бы его к нижним ступенькам натурализма. Но Драйзер переходит границы дозволенного даже в отношении грамотности [NFW 69].
