— Часы, скорее всего, подбросили.
— Кто?
— Настоящие убийцы вашего товарища.
И Лыков рассказал приставу, почему он не верит в улику с часами. В Амвросии Акимовиче пробудился полицейский офицер. Он поразмышлял чуток, потом согласно кивнул:
— Да, надо разобраться. И я тоже тогда удивился: как все ловко сошлось! Но дел же невпроворот, подумать некогда. Опять-таки, сыскным виднее… А тут вон что! Сейчас и я вижу натяжку. Но Гриневецкий с Нарбуттом что на это говорят?
— Их бы, конечно, очень устроило, чтобы я собрал манатки и уехал.
Бурундуков насторожился.
— Вы их в чем-то подозреваете?
— Никакого заговора тут нет. Просто местным никогда не нравятся проверяющие из столицы. Мало ли какой рапорт они потом подадут министру? Вот паны и торопятся вернуть меня к жене.
— И все?
— И все. Они умные люди, особенно Витольд Зенонович. Уж этот никак не мог поверить в мой столь быстрый успех! Но решил сплавить гения сыска. И разобраться потом сам. Думаю, логика была такая: поляков должны ловить поляки.
— Очень возможно, — заявил Бурундуков. — Про Нарбутта вы верно сказали. Этот зрит на два аршина! Все уголовные его боятся. Бугай Гриневецкий при нем навроде приложения с картинками. Но дальше-то что? Как ловить Большого Евгения?
— Никак. Такие люди сами уже давно не совершают ничего противозаконного. У них на это есть исполнители. Их и будем искать.
— Ага… Вы, значит, надеетесь, что они где-то наследили?
— Да. Требуется изучить обстоятельства смерти пристава Емельянова еще раз, свежим взглядом. Тут вы нам и будете полезны.
— Завсегда! — сверкнул глазами Бурундуков. — Значит, Валериан не отомщенный? А я-то, дурак, обрадовался. Располагайте мною!
— Очень хорошо. Мы начнем с исчезновения подпоручика Яшина.
— Сашки? На что он вам сдался? Пустой человек! Денег у меня занял, стервец. Семьдесят пять рублей! Чуть не месячное жалованье. Супружница до сих пор корит… Нет, это у вас зряшная затея!
— И все же, Амвросий Акимович. Расскажите нам об этом пустом человеке. С самого начала!
Бурундуков вздохнул, вынул из стола турецкую трубку — явно трофей с войны, — набил ее табаком и раскурил.
— С самого начала… Эхе-хе… Начало было такое. Прислали нам в Вольский участок нового офицера. Я в то время служил старшим помощником пристава и тащил, можно сказать, всю фуру один. Пристав болел и на службе не появлялся. Он теперь в отставке… Ну, и явился к нам Сашка Яшин, только что выброшенный из полка.
— Из какого именно?
— Полк у него был хороший, 32-й пехотный Кременчугский.
— За что выбросили? За карточные долги?
— Нет, что вы! — удивился капитан. — Он карт как огня боялся! Юнкером еще проиграл шесть тысяч. Отцу пришлось под векселя денег занимать, за дурака-сына расплачиваться. С тех пор как отрезало.
— Странно. Мне в сыскном говорили, что Яшин был картежник. И сбежал, скорее всего, от долгов.
Амвросий Акимович невесело усмехнулся:
— Если и были у него долги, то лишь мои три четвертных билета. Никто другой не доверил бы Сашке ни копейки. А в карты он совсем не играл! И как я тогда поддался? Старый дурень! Яшин прибежал вечером ко мне на квартиру, чуть не плачет. Спасите, говорит, надо позарез! Лица на нем не было. Просил сто. Я поостерегся. Да и накладно, имея четверых детей, такие суммы одалживать. Вынес ему семьдесят пять, тайком от супружницы. Он мне чуть руки не целовал! И вот итог… Стыда во лбу нет у людей. Я, признаться, первые месяцы ждал. Думал, не может такого быть, заест парня совесть и пришлет он мне эти жалкие три билета. Или хоть часть. А теперь уж и рукой махнул. Наука!
— Когда это произошло?
— В ночь перед его пропажей.
— Вы даже не допустили мысли, что подпоручик пал жертвой преступления. И сейчас не допускаете. Почему?
— Да кому он был нужен? Ведь щенок, чистый щенок, хотя и с норовом. Грабить? Так у него и взять было нечего. Столкновение по службе? Но он ничего не решал. Я же говорю: пустой малый. Из таких, знаете, ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса. Но при этом склочный. Вот нельзя таким людям власть давать, особенно полицейскую! Сам никто и звать никак, но сделался помощником пристава и тут же настроил против себя обывателей.
— Чем же? Только вы сказали, что Яшин по службе ничего не решал.
— Сама его должность предполагает решение многих вопросов. Но сначала надо научиться! А этого- то Сашка и не хотел. Отлынивал, водотолчу разводил. Но обывателя, стервец, прямо дразнил! Нарочно, со зла. Поляков ненавидел. Как заступил на должность, тут же и начал. Очень Яшину нравилось, что он служит именно в Вольском участке. И всем приходящим панам он объявлял, что вышел из Кременчугского полка. А полк этот получил Георгиевские знамена в августе 1830 года, в Польское восстание, именно за штурм пригорода Воля. И он, Яшин, будет теперь в участке поддерживать славные традиции полка! Вот. Для чего он это делал? Злой был, злой. Старался, где можно и нельзя, притеснять население. Я его осаживал не раз, и убеждал, и просил, и требовал. Хоть кол теши… Власть, конечно, должна применять строгость. Но разумную! По необходимости! А тут… без нужды раздражать поляков… Для чего? А ему нравилось.
— Что, если его убили именно за это? А тело спрятали?
— Сказка, — уверенно ответил Бурундуков. — Поляки сейчас тихие. Готовятся, конечно, — я же вижу! Но не сегодня и не завтра. Силенки копят. Да и фигура Яшин был мелкая, по правде сказать — ничтожная. И вещи он аккуратно все загодя с квартиры вывез. Нет, тут что-то другое. Может, любовь завелась у дурака? Случается и не с такими.
— А он ветреный был человек?
— У-у! В голове не ветер, а ураган гулял! Никогда не знаешь, что он выкинет через час. Его ведь из полка за что выбро сили? Он ксендза оскорбил!
— Каким образом?
— Подробностей Сашка не рассказывал. Знаю только, что по пьяному делу. Кременчугский полк стоит в Варшавской губернии побатальонно в разных местах. Ну, наш намулындился и поперся в костел. Зачем? Видать, скандалу хотелось. И вышел у него славный скандал! Говорили даже, что он ударил ксендза. С дурака станется! Да… Уж на что в нашей армии поляков не любят и даже иной раз приветствуют злые шутки, но тут командование смутилось. Все же священнослужитель… И указало Сашке на дверь.
— Как же обер-полицмейстер Толстой взял на службу такого офицера? С его-то мировоззрением.
Бурундуков нахмурился.
— Видать, кому-то на самом верху Сашкина проделка понравилась. И они добились того, что генерал-адъютант Гурко подписал отношение к президенту Варшавы. Толстому пришлось взять скандалиста. С испытательным сроком. И когда тот срока не выдержал и сбежал, все вздохнули с облегчением.
— Понятно. — Лыков отодвинул чашку и встал. — Хороший у вас чай. Буду заходить!
— Уже все? — встревожился пристав.
— Дел у вас много, пора нам и честь знать.
— Но… я должен вам чем-нибудь помочь. За Валерьяна.
— Дайте нам сейчас толкового человека, чтобы провел на бывшую квартиру Яшина.
— Ага. А еще что?
— Я подумаю и составлю план дознания.
Бурундуков молча смотрел на коллежского асессора, потом решился спросить:
