— Вы рассчитываете?..
— Да. Я собираюсь доказать, что имело место преступление. Сейчас, правда, будет перерыв. Надо съездить в Германию. Но после праздников я вернусь и обсудим. Нам с Егором понадобится ваша помощь, и не только чайным довольствием.
На этом они расстались. Городовой первого разряда, степенный и услужливый, отвел сыщиков на Крахмальную улицу. Там пропавший подпоручик снимал квартиру у хозяина бельевого магазина. Две крохотные комнатки окнами во двор. Алексей обыскал их с большим тщанием, но ничего не обнаружил. Иванов внимательно наблюдал за действиями шефа — учился. Когда процедура закончилась ничем, он был разочарован.
— Ты ждал фокуса? — усмехнулся Лыков. — Ап! — и мертвец, замурованный в стенку.
— Да я… ну…
Городовой за спиной Иванова деликатно прикрыл усы ладонью.
— Могли же они не заметить какую-нибудь улику!
— Нарбутт не мог. Но вот фокус, если хочешь, я тебе действительно покажу.
— Какой? — взвился Егор. Ну, точно ребенок…
— Есть старый сыщицкий прием, мы сейчас его проделаем. Служивый! Принеси-ка нам воды, полную кружку.
Городовой побежал к хозяйке и скоро вернулся с кувшином.
— Посмотрим…
Лыков в обеих комнатках полил тонкой струйкой старые дощатые полы. Потом присел на корточки и принялся наблюдать. Очень быстро вода ушла сквозь щели. В спальне она стекла к левой стене — там, видно, был уклон, а в гостиной сошлась к середине.
— А теперь неси молоток и гвоздодер.
Дядька снова ринулся к хозяевам, звеня медалями. Через три минуты он притащил киянку и стамеску.
— Вот, ваше высокоблагородие! Что есть. Поляки — беспечный народ… А то могу в участок сбегать!
— Обойдемся этим.
Лыков ловко поддел две доски у стены в спальне. Городовой вырвал их из пола и поставил в угол. На треск прибежал домовладелец. Увидев, как ломают пол, он схватился за голову. Так-так… горячо… Но в дыре ничего интересного не обнаружилось, только сор и мышиный помет. Егор чуть не заплакал с досады. Но городовой уже тащил инструмент в другую комнату; в глазах его горел азарт вандала.
— Разрешите мне, ваше высокоблагородие!
— Валяй. Вот эти две половицы.
Противно взвизгнули выдираемые гвозди, грохнули брошенные на пол доски. Все трое сошлись на середине комнаты. В прогале виднелось вытянутое от окна к двери большое пятно бурого цвета.
Лыков сел, колупнул ногтем и растер в пальцах.
— Кровь!
Не теряя времени, сыщик обыскал остальные помещения и в подвале обнаружил офицерский сундук.[43] Фамилия владельца под крышкой оказалась соскобленной. Хозяин дома затруднился ответить, откуда у него эта вещь, и держался нервно. Лыков отвез его на квартиру к следователю. Черенков выписал ордер, и поляк угодил на Дзельную. На первом допросе он повторил известную историю о пропаже своего жильца. Кровь под половицами куриная — как-то раз пан резал в комнате птицу. Сундук не помнит чей — куплен давным-давно на барахолке. Владелец бельевого магазина кого-то боялся. Настолько сильно, что даже готов был сидеть в тюрьме, лишь бы не называть имен…
Уже по пути на вокзал Алексей заглянул в Повонзковский участок. Бурундуков знал об аресте домовладельца.
— Хозяин молчит?
— Да. Говорит, курицу резал, оттуда и кровь под полом.
— Но вы ему не верите?
— Нет. Вот съезжу в Германию на полтора дня, а когда вернусь, начну говорить с паном всерьез. Что-то он скрывает… Но я к вам по другому делу. Мы с Егором нашли в доме у Новца мыльницу с нацарапанными на ней буквами «Яш».
— Да вы что? Сашкина мыльница?
— Похоже, что нет. Новец утверждает, что ее забыл князь Яшвиль, жилец. Не припоминаете князя?
— Отставной лейб-гвардии поручик? Был такой.
— Он действительно снимал квартиру на Бураковской? В домовой книге отметка об этом есть, но я хочу сделать встречную проверку. У вас ведь тоже ставится полицейская явка?
— Так точно. Помощник пристава делает метку в домовой книге и заносит соответствующую запись в участковый журнал. Оба раза, при въезде и выезде жильца.
— Поручите, пожалуйста, проверить, когда именно князь Яшвиль селился на Бураковской.
Глава 8
Находка
Алексей прибыл в Бад Вильдунген в четыре часа пополудни. Снял номер в той же гостинице «Фридрихштайн» и заторопился к Благово.
Отец-командир порадовал цветом лица и настроением. Он уже сидел в кресле, рядом стояли костыли. Раненый читал какой-то юмористический германский журнальчик и при этом морщился со знакомой Лыкову брезгливостью. Так всегда бывало, когда Благово обнаруживал глупость или пошлость. На тумбочке теснились заварной чайник, стакан в бисерном подстаканнике и жестянка «хокусина». Увидав гостя, действительный статский советник отбросил журнал и пробурчал:
— Куда катится мир? Скоро нам в журналах голую жопу нарисуют!
Алексей молча прошел в комнату, по-хозяйски налил себе в начальственную посуду чаю, со вкусом выпил и сообщил:
— Тоска в этой Варшаве. Они там чаю не пьют! Русскому человеку нелегко. Ох нелегко…
— Садись, русский человек, — благосклонно кивнул вице-директор. — Поди, извелся весь без моего мудрого руководства?
— Есть маленько…
— Но хоть справляешься?
— Вчера пятно крови отыскал, которое тамошние Лекоки не заметили, — похвалился Лыков. — Очень они на меня за это осерчали.
— Ну, это потом обсудим. Ты с Рачковским говорил, я знаю. Значит, опять этот Ример.
— Он, собака.
— Что делать будем?
Благово посмотрел на ученика усталым тревожным взглядом.
— А что тут сделаешь? — пожал тот плечами. — Улик никаких. Опять же, тайный советник! Вхож во все двери. Ну и черт с ним! Надо возвращаться домой. Я приехал за вами. Завтра перебираемся в Кассель, оттуда до Берлина по русским меркам рукой подать. Через сорок восемь часов будете Василия Котофеевича Кусако-Царапкина по избе гонять. А то он без вас совсем обленился. Жрет — больше собаки сделался! Его уже люди пугаются. Таких котов, говорят, не бывает…
Павел Афанасьевич зажмурился от удовольствия.
— Да, славное животное… Он ляжет мне на рану, заурчит, и все пройдет. — Но тут же очнулся: — Ты не ответил на мой вопрос. Что делать? Нельзя же от этой твари всю жизнь прятаться!
Лыков обернулся — дверь в палату была прикрыта — и сказал:
— Прятаться от Римера больше не нужно. Я его убил.
