Сыщики довольно рассмеялись — вспомнили старые добрые времена. Потом Благово вперил в Лыкова строгий взгляд.
— Значит, ты прочел мою записку о преобразовании сыскной полиции в империи?
— Да.
— И… что скажешь?
— Кое-что я бы дополнил, но по сути все верно. Очень верно, в самую точку. А то действуют кто во что горазд, без всякого общего руководства! Ни картотеки нет единой, ни учебных пособий. Стоит мазурику сменить место жительства — и гуляй смело! Никто тебя не ищет… Сейчас Государственный совет реформу не пропустит. Хотя уже назрело, да и действовать надо упреждающе, но вельможи этого не понимают. Вот лет через десять, когда петух в задницу клюнет, — тогда можно предлагать.
И Павел Афанасьевич сразу успокоился. Мнение ученика, оказывается, было для него важно.
Между тем уже подали международный экспресс. Торопясь закончить беседу, Благово сказал:
— Я тоже считаю, что Яшина убили. Труп или закопали, или бросили в Вислу. Проверь полицейские донесения о неопознанных телах от Варшавы и до германской границы. Висла зимой замерзает?
— Не знаю.
— Узнай. Можно и пруссакам запрос послать. Там полиция ответственная, ничего не пропускает.
— Сделаю.
— Дальше. Ты заметил, что объединяет всех трех покойников?
— Конечно. Они изводили поляков и вызывали у них чувство ненависти.
Благово погрозил ученику пальцем:
— А не зря ты девятый год возле меня ошиваешься! Кое-чему я тебя научил. Не ошибся тогда, в Нижнем.
— Так кто они?
— Ты уже догадался о самом главном. Ищи в этом направлении.
— Новые польские повстанцы, как предположил Егорка? Но ведь нет никаких прокламаций, воззваний к народу, заявлений о наказании сатрапов! Все поляки будто бы заняты созидательным трудом. Терроризм вышел из моды!
— В Петербурге тоже было тихо. И вдруг государя пытались взорвать.
Лыков задумался.
— Беспокойный одиночка? Хочет выбить искру, из которой потом разгорится пламя?
— Да. Всегда найдется политический авантюрист, которому не хочется заниматься созидательным трудом. Некогда ему, понимаешь! Ему надо быстро и с кровью.
— Но почему нет заявлений?
— Что-то этим людям пока мешает. Или там отсутствует единство, или «конструктивные силы» не дают разгореться пламени. Сходи к жандармам, поговори с ними. Есть ли бывшие боевики, что вернулись, отбыв наказание, но не успокоились. И еще учти: такие ветераны-фанатики очень нравятся молодежи. Ну, бери вещички!
В девять часов пополудни Лыков стоял на дебаркадере и махал своему учителю шляпой. Тот уезжал в Петербург под конвоем Скибы. Максим Вячеславович успел рассказать, что версия Алексея насчет обиженного слуги не подтвердилась. Все окружение Римера не менялось при нем много лет. Сыскные приуныли и уже откровенно тянут время. Общеизвестно: если сразу после преступления след не найден, то дальше может помочь лишь случайная удача. Тут ее не предвиделось.
Лицо Благово поехало вместе с вагоном и скоро исчезло из виду. Коллежский асессор повернул к бирже извозчиков, как вдруг его окликнул мелодичный женский голос с приятным польским акцентом:
— Пан Лыков, если я правильно запомнила?
Алексей торопливо сдернул шляпу. Перед ним стояла дама, из-за которой в тот раз он сцепился со штабс-капитаном пограничной стражи.
— Пани Малгожата! Какая встреча! — Оглядевшись по сторонам, сыщик спросил: — А где же ваш седовласый спутник? Внушительный мужчина…
— Ха-ха! Вы тоже его испугались? Это правильно, его надо бояться. Хотя, судя по тому, что я видела у Владека, вы не из пугливых.
— Этот пан ваш муж?
— Ну, сразу и открыли свой интерес! Но хорошо, я отвечу… чтобы не мучить приятного пана. Нет, мой муж проживает в Париже. Он уехал. Насовсем. Богатый бездельник. Ая… как это у русских? — соломенная вдова.
— Но страшный человек скрашивает ваше одиночество?
— Да. И не он один! Католическая церковь разводы не дает. Супруг высылает мне достаточное содержание, и я ни в чем не нуждаюсь… кроме развлечений, конечно! Так и быть, я выдам вам все свои секреты. Седовласый пан Олех только что уехал по делам в Петербург. Это его я провожала. И теперь некому меня развлекать.
У Лыкова голова пошла кругом. Вот оно! Польки славились в империи своей красотой — и свободными нравами. Ах, эти паненки… Сыщик уже десять дней как в Варшаве и только облизывался на их изящные профили и гибкие станы. Как там сказал мудрый Гейне? «Польки — ангелы земли; ангелы — польки неба». Неужели сейчас эта красивая женщина его интригует? Но пора уже было что-то сделать, а ничего приличного не приходило на ум.
Пани Малгожата, так и не дождавшись, сама взяла русского увальня под руку. Они пошли к выходу вместе. По дороге сыщик опомнился и купил у торговки букет фиалок. Пани приняла его, поблагодарив легким кивком головы. Тут подъехал осанистый извозчик, почему-то в черкеске с газырями.
— Это ваш? — удивился Лыков. — Что за джигит?
— Его зовут Марек, и он возит меня, когда нужен экипаж. Марек воевал на Кавказе. С тех пор любит щеголять своей горской одеждой.
— Для полноты костюма не хватает кинжала, — тоном знатока заявил коллежский асессор. Фурман презрительно скривился, а красавица рассмеялась:
— У него есть кинжал, конечно! Где-то в ящике. Полиция не разрешает полякам ходить по городу с оружием. Это только вам позволено. Но… куда мы едем? Я могу подвезти вас до дома.
Алексей стоял как завороженный и любовался прекрасной полькой. Она обладала какой-то особенной красотой, не холодной и недоступной, а теплой и живой. Хотелось взять лицо Малгожаты в ладони, коснуться ее щеки, потрепать русые волосы…
— Ну, что же вы молчите? — Малгожата снова рассмеялась. Какой дивный смех. Словно серебряный колокольчик. Баналь но, наверное, но больше не с чем сравнить… Наконец Лыков опомнился:
— Да, спасибо, я буду рад проехаться с вами куда угодно!
Он усадил даму, забрался в пролетку и сказал Мареку:
— Пожалуйста, Гусья улица, дом двадцать четыре.
Экипаж весело покатил по пражским мостовым, затем по асфальтированной Александровской. Опять открылся вид на Варшаву, от которого захватывает дух… Ах, какой город! Любуясь им, Алексей незаметно поглядывал и на свою спутницу. Та не отрывала взгляда от панорамы. Щеки ее порозовели, губы что-то шептали. Экзальтированная патриотка? Но эта раскованность, смелость в знакомстве с мужчинами… Столичные приятели сыщика любили чесать языки о темпераменте полек, их изящной легкомысленности. В глубине души Алексей мечтал стать героем любовного приключения и проверить эти слухи. Но как? И когда? И вот теперь он едет с молодой прекрасной пани. Вечер. Дел никаких нет. Она свободна, а у него пустая квартира. Черт! Дураком надо быть, чтобы не попытаться заманить Малгожату к себе! Когда еще случится такая возможность? И этот Олех сейчас в поезде — один к одному! А Варенька? Она ведь тоже слышала о польках. И спросит его по приезде, и будет смотреть прямо в глаза… Как тут соврешь? Но Лыков понимал, что сейчас сделает все, чтобы Малгожата поднялась в его жилище.
Они ехали молча, и какое-то напряжение, подобно электрическому, возникло между ними. Полька перестала интересоваться пейзажами и глядела только на своего спутника. Глядела внимательно, серьезно и при этом не уловимо порочно. И эта порочность не отталкивала Лыкова, а приманивала. Он чувствовал, как его затягивает в дикий водоворот, а он пропадает в нем с удовольствием… Но что сделать в квартире?
