— Да. Значит, так надо. Еще панове сыщики привезли вещи того юноши. Пожитки с квартиры, чтобы подумали, что он уехал. Я отнес их на Толкучий рынок. Лишь мыльницу, дупек, оставил — а пан Лыков ее нашел. Что мне за это будет?
— Ежи Пехур и Нарбутт — одно лицо? — резко спросил коллежский асессор.
— Какое лицо? — смешался старик.
— Ну, один и тот же человек?
— Верните меня в камеру, я очень плохо себя чувствую…
Курьеры спешно созывали в сыскное отделение весь его состав. Гриневецкий возглавил розыск. Его люди допрашивали дочерей и зятя Яна Касъера, а также владельца квартиры, где жил Яшин. В морге полицейский врач исследовал останки подпоручика. Следователь Черенков открыл дело. Фотограф в темной комнате проявлял снимки могилы и трупа. Весь второй этаж ратуши светился огнями и жужжал, как пчелиный улей. Сыскари копались в архиве, часть агентов пошла по адресам негласных осведомителей. Вопрос задавали один: кто такой Ежи Пехур. Во всей этой суматохе не участвовали лишь Нарбутт и старший агент Степковский — курьеры не сумели их отыскать.
Лыков вспомнил догадку Гриневецкого. Вдруг убийца из дезертиров? Взяв с собой Егора, коллежский асессор поехал в Военную тюрьму. Она находилась на Дикой улице, в здании бывших артиллерийских казарм.
Два часа они рылись в постатейных списках. И не нашли ни одного упоминания о преступнике с такой приметной кличкой. Несолоно хлебавши, усталые и сонные, сыщики вернулись в отделение. Алексей уже и думать забыл, что всего пять часов назад занимался пылкой любовью с прекрасной пани… Казалось, это было с кем-то другим.
К полудню, так и не сомкнув глаз, Лыков заперся в кабинете. Он изучал бумаги, изъятые им из стола Витольда Зеноновича. Егор пристроился сбоку. Вдруг им попалась заверенная копия служебного формуляра Нарбутта. Алексей пробежал бумагу глазами и хмыкнул.
— Что? — встрепенулся сонный помощник.
— Вот, слушай. «С марта 1868 по март 1869 годов отбывал воинскую повинность в 38-м Тобольском пехотном имени Его Императорского Высочества великого князя Сергея Александровича полку. Высочайшим приказом от 16 марта 1869 года произведен в прапорщики с причислением в запас по армейской пехоте». Понимаешь? Пехоте!
— Думаете все же, что пан Витольд и есть Ежи Пехур?
— Почти уверен.
— Ян Касъер этого не подтвердил! С его слов, Нарбутт лишь приказал спрятать труп. А убил Пехур.
— Старик врет. Или недоговаривает. Например, он промолчал еще об одной фигуре в этом деле — о Велки Эугениуше.
— Я запутался, Алексей Николаевич, — признался парень. — Мы не можем разобраться, двое у нас убийц или один. А вы уже предлагаете третьего!
— Я сам путаюсь. Вторые сутки на ногах… Пойдем хлебнем кофею и порассуждаем. Здесь мне плохо думается — всех в измене подозреваю.
— Даже Гриневецкого?
— Всех.
Они спустились в общую комнату и поинтересовались, не нашли ли уже Нарбутта со Степковским. Нет, сказали им, не нашли. Гриневецкий отправился на трудный доклад к обер-полицмейстеру и застрял там. Про Ежи Пехура ничего нового.
Сыщики засели в цукерне на углу Белянской и Сенаторской. Спросили сразу целый кофейник, и Лыков начал рассуждать вслух:
— Все три офицера — жертвы одной шайки. И Гришка Худой Рот к этому непричастен. Но выписал его в Варшаву именно Велки Эугениуш. Только он мог так долго укрывать русских гайменников от здешней полиции. Согласен?
— Согласен.
— Зачем «ивану» понадобились наши доморощенные головорезы? Чтобы повесить на них убийство Емельянова. Тут мы имеем обычный конфликт крупного уголовного с полицейским начальником. Пристав стал мешать Большому Евгению и был убит. Логично?
— Да. Пан Строба вписывается логично. Но как здесь оказался Нарбутт?
— Сейчас дойдем и до него. Гибель штабс-капитана Сергеева есть продолжение первого дела. Понадобился новый покойник, чтобы привлечь внимание полиции и сдать ей Гришку. Повесив на него оба убийства. Придумал и организовал это вранье Нарбутт.
— Но зачем?
— Помнишь, что сказал Ян Касъер? «Если пан Нарбутт что велит — нужно выполнять». Титулярный советник — партнер «ивана» Велки Эугениуша и сам «иван». Только тайный. Негласный вождь уголовной Варшавы. При этом он много лет фактически руководит сыскной полицией при попустительстве безвольного Гриневецкого. И ловит сам себя. Очень сильная позиция! Кого надо — арестовывает, кого надо — отпускает. Строба — официальный вождь, но на самом деле их двое. Рука руку моет! То-то Большой Евгений и процветает. С такой поддержкой… Мотивом для Нарбутта, видимо, стала обида на власть. За несправедливое увольнение.
— Убедительно, — согласился Егор. — А Ежи Пехур?
— Нет никакого Ежи Пехура. А есть еще один ложный след. Фантом, за которым нам предлагают побегать. А главные фигуры в это время заметут след настоящий.
— Ну пусть. Однако убийство Яшина выбивается из ряда. Ротмистр Емельянов был фигура! Пристав Повонзковского участка, одного из самых криминальных. И сильный, умный, настойчивый. А подпоручик? Вздорный молокосос. Чем он мог помешать Велки Эугениушу?
— Сразу не скажу. Но он каким-то образом перешел дорогу двум вождям. Подпоручика списали. Нарбутт обставил его исчезновение как бегство. И все поверили. Измена, кругом измена… Уголовный князек и крупный полицейский чин на пару хозяйничают в Варшаве!
Егор возразил:
— Не верю!
— Во что?
— В то, что Витольд Зенонович — изменник. Не такой он чело век, он порядочный!
— А кроме «не такой», другие доводы есть? Молод еще, чтобы хитрых людей раскусить, вот тебе и весь сказ!
Егор надулся, но других аргументов не привел. Сыщики добили кофейник, пора было заниматься делом.
— А я знаю, где искать Нарбутта, — заявил вдруг парень.
— Я тоже — у Стробы, у Большого Евгения. Поехали к нему домой. Знаешь, где он живет?
— Вся Варшава знает. Угол Железной и Грибной, собственный дом. А вернее сказать, особняк!
Иванов не ошибся в эпитетах. Жилищем «ивана» оказался двухэтажный дворец в стиле итальянского палаццо. Шесть колонн по фасаду, лепнина, каменные львы на входе и почему-то мавританские окна. Сыщики вошли в вестибюль и сразу натолкнулись на рослого дядю с выдающейся мускулатурой, выпирающей из-под сюртука. Лицо у громилы было необычное: смуглое, чуть татарское. И взгляд уверенного и неглупого человека.
— Кто вы и зачем пришли? — спросил силач и, не дожидаясь ответа, потянул за сонетку. Немедленно из задней комнаты вышли еще два бугая и встали по бокам.
— Я полицейский чиновник Лыков, это письмоводитель сыскной полиции Иванов. Вообще-то мы ищем пана Нарбутта, но можем довольствоваться и паном Стробой. Он дома?
Дядя проигнорировал вопрос. Он тщательно оглядел Лыко ва, не обратив внимания на его помощника. Отметив шею и плечи гостя, смуглый смягчил тон:
— Я пан Збышняк, управляющий пана Стробы. Чем вы може те удостоверить, что из полиции?
Лыков протянул ему заверенную карточку. Збышняк изучил ее и сказал, возвращая:
— Я знаю весь состав варшавского сыскного отделения. Там никогда не было никакого Лыкова.
