Он закончил с приготовлениями, не торопясь разделся, аккуратно складывая одежду на край покрывала. Собрал разбросанные вещи подружки, пристроил рядом. И только после этого направился к озеру.
Ланка успела отплыть довольно далеко.
— Эге-гей! — помахала она рукой с середины озера. — Давай сюда!
За такой фиг угонишься. Как рыба в воде. Зря, что ли, отец таскал ее в бассейн чуть ли не с детского сада! Мик сглотнул и потрогал воду ногой. Поежился — разгоряченное тело покрылось мурашками. От озера пахло свежестью и чем-то неуловимым… Водорослями? Запах был как будто даже приятным, но вызывал смутное чувство неправильности. Мик нахмурился и, загребая ногами коричневатую воду, побрел на глубину.
— Эй! Эгей! — продолжала надрываться Ланка. — Ныряй! Давай же! Слабак! Трусишка!
Мик только вздохнул — подруга еще в школьные годы отличалась острым язычком, а уж после того, как к ней пришла слава, богатство и ощущение собственной значимости… Но он готов был терпеть и не такое — живая, полная энергии Ланка словно освещала серую жизнь Мика яркими лучами.
Он уже приготовился нырять — аккуратно, не с головой, — когда в доносящихся с середины озера криках что-то изменилось. Мик замер. Висящее в зените солнце ослепительно бликовало на гладкой воде, мешая увидеть, что происходит.
— Мик! Ми-и-ик! — в голосе девушки звучала неприкрытая паника. — Мик, помоги!
Он бросился в воду, не раздумывая, и широкими взмахами рук погнал себя к бьющейся впереди фигуре.
— Ми-и-ик! А-а-а…
Воздуху не хватало, Мик несколько раз глубоко вдохнул широко открытым ртом, поймал мелкую набежавшую волну, закашлялся…
— Мик… Ми… ка…
Он отчаянно замолотил руками и ногами, чувствуя, как нарастает звон в ушах и тугое горячее кольцо сжимает грудь. Рывок, еще. Уже близко. Вот она! Вот! Надо хватать за волосы… Вечный Отец, что за мода на короткие стрижки! Вот так. Поймал!
— А-а-а… Отпусти, дурак! Больно же!
Сквозь застилавшую глаза пелену на Мика смотрело недовольное лицо Аланы. Живой и невредимой.
— Ла… нка… Ты… что ты?.. За… чем?..
Она опять прищурилась — как же Мик ненавидел это выражение ее лица — и капризно протянула:
— Ну-у… Я думала, ты никогда не нырнешь. И решила тебя поторопить.
Видимо, что-то появилось у него в глазах, потому что Ланка суетливо отгребла немного назад и заныла:
— Ну чего ты? Обиделся? Шутка же… Ну, Мика-а-а…
Он молча поплыл назад. В боку кололо, из глаз катились то ли слезы, то ли капли озерной воды. Вдруг правую ногу скрутила судорога. Мик беспомощно забился, нырнул, вынырнул, опять пошел ко дну…
— Эй, не вздумай тонуть, — уверенная рука помогла ему выбраться на поверхность.
Легкие обжег глоток вкуснейшего воздуха. Мик блаженно расслабился, чувствуя, как разжимает зубы впившаяся в икру боль. Обида прошла — что взять со взбалмошной девчонки? Это не первый и наверняка не последний раз. Мик давно уже научился прощать Алане куда более дикие выходки — творческий человек, талант, тонко чувствующая натура… Зато теперь она будет считать себя виноватой и… Мик даже улыбнулся — отдых будет прекрасным.
Первоматерь! Ланка перевернулась спиной вверх, уже понимая, что слишком поздно, — лицо, грудь, живот горели огнем. Теперь дня три ходить красной, как вареный рак, а потом еще и кожа облезет лохмотьями. И пятна будут. Ну, спасибо, Мика, отдохнули!
Где-то в глубине мозга слабо трепыхнулась противная мысль, что винить в своей глупости некого — знала же, что нельзя спать на солнце! Ланка отмахнулась от непрошеной гостьи и, повернув голову, сердито уставилась на парня. Мик безмятежно дрых. Смуглый, гад, — хоть весь день на самом солнцепеке проваляется, и только хорошеет! Ланка хотела ткнуть мерзавца в бок, чтобы проснулся и осознал свою вину, но отвлеклась — прямо над головой раздалась чистая звонкая трель.
Ослепительные лучи били сквозь сетку листвы прямо в глаза, и разглядеть голосистую птаху никак не удавалось. Ланка приподнялась, охнула, когда обожженная кожа отозвалась болью, и приставила ладонь козырьком ко лбу. Ага! Вот она! Ничего себе, здоровая!
До сих пор Ланка полагала, что красиво петь умеют лишь маленькие невзрачные птички типа соловья или малиновки… Ну в общем, крохотульки. А это чудо природы было похоже, скорее, на раскормленную ворону. Иссиня-черные перья, крупная голова с клювом весьма неприятного вида, мощные лапы легко обхватывают толстую ветку.
— Эй, птичка! — Ланка взмахнула рукой. — Привет!
Рядом заворочался Мик. Но не проснулся. Птица наклонила круглую черную голову и с интересом уставилась на девушку. Удовлетворившись результатами осмотра, потеряла интерес к своей единственной слушательнице и, отвернувшись, вновь принялась издавать мелодичные трели, широко разевая клюв, в котором без труда могла бы поместиться Ланкина рука.
Ланке быстро наскучило наблюдать за живой природой. Она бросила неуверенный взгляд в сторону воды — стоит искупаться или от этого станет хуже? Вроде, уже и не так жарко… Она вздохнула и начала подниматься… Громкий треск за спиной заставил ее резко обернуться.
На той же самой березе сидело уже не меньше десятка птиц. И еще столько же кружились над деревом. Те, что расположились на ветках, — уже слегка пригнувшихся под тяжестью крупных тушек, — не пели, а молча смотрели на людей.
Ланка вдруг ощутила легкое беспокойство. Антрацитовые бусины птичьих глаз нервировали, как глазки камер видеонаблюдения.
— Мик… Мика!
Парень недовольно застонал сквозь сон и, не открывая глаз, спросил:
— Ну что еще, Лан? Опять ты?..
— Мик! — Ланка сильно потрясла его за плечо. — Мика, смотри!
— Что?! Вечный Отец, Лана, может, хватит на сегодня приколов… — он осекся, увидев ее встревоженное лицо. — Что случилось?
— Смотри, — Ланка указала на березу.
— Ну? Птички. И что? В чем проблема, Лан? Они тебе мешают, что ли? Спиной к ним повернись!
Ланка смущенно огрызнулась:
— Тебе зато ничего не мешает! Я тут в угли превратилась, а он дрыхнет спокойненько! Кавалер называется!
— Приве-е-ет… — протянул Мик. — А что я должен — охранять твой сон? Переворачивать тебя, как жаркое в духовке, чтобы не подгорела? Я, вообще-то, тоже отдыхаю, если ты не заметила.
Он демонстративно вздохнул и встал.
— Кыш! А ну кыш! — крикнул он без особого энтузиазма, лениво размахивая руками. — Ланк, они не хотят улетать.
— Да ладно, пусть сидят, — великодушно разрешила Ланка.
— А, то есть тебе просто стало обидно, что я лежу без дела? — Мик засмеялся и повалил ее на покрывало.
— Ай! Осторожнее! Я же сгорела, дурак!
— Я буду очень осторожен, — ласково пообещал Мик, закрывая ей рот поцелуем.
Хлопанье крыльев, порыв ветра и что-то вцепилось ему в волосы.
— А! Что за… Кыш! Кыш, проклятая!
Мик вскочил и заметался по берегу, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя одну из странных птиц.
