выражаться?.. К тому же интеллигентная женщина, врач. Я не знаю, какой вы специалист, но в жизни вы, видимо, ничего не понимаете. Почему вы не хотите хоть на минуту заглянуть мне в душу и узнать, что там творится? — Наклонившись вперед, Анна оперлась о стол и уже более спокойным тоном добавила: — Да разве только я виновата в том, что Микаэл от вас отвернулся? Поищите лучше причину его ухода в себе.
Легко сказать — «поищите в себе»… Лена молча смотрела на Анну. «Чем только она его прельстила? Красотой? Но Микаэл не из увлекающихся. Чем же тогда взяла эта негодяйка, какими чарами его околдовала? А я так была в нем уверена! Считала, что мне одной дано полновластно им распоряжаться. Захотела — женила на себе. Захотела — сделала из него человека с положением. Захотела — закрыла двери дома перед его родными. И работу бросила, когда захотела. А оказалось, жили рядом, под одной крышей, но остались друг другу чужими. Что я знаю о нем? О чем он думает, что радует его, и что печалит?
Но все же — я хозяйка. И так будет до самого конца. Если несчастлива я, пусть и он будет несчастлив. А что же? Ведь не всем выпадает счастье. Значит, такова наша судьба, а от судьбы никуда не денешься. Будь у нас дети, Микаэла не тянуло бы в чужое гнездо… Сколько я ни пыталась проникнуть в его душу, всегда находила там только холод. А эта бесстыдная женщина говорит о каком-то «луче», «солнце»! Это о Микаэле? О человеке, которому ничего не нужно, кроме его книг и операций? И вдруг — «солнце», «солнечный луч»!.. Значит, теплоту свою он берег для другой? Пусть же и она мучается так, как я, пусть поймет, что такое страдание…»
Лена схватила со стола свою сумочку и резко мотнула головой, откидывая назад волосы.
— Так вот, сударыня, я пришла сюда не для того, чтоб выслушивать ваши наставления, — процедила она сквозь зубы. — Я хотела… Но теперь я вижу, что вы этого не стоите…
Повернувшись, она вышла, с шумом захлопнув за собой дверь.
Матушка Осан, встретив Лену в коридоре, прижалась к стене и уступила ей дорогу. Она ожидала услышать «до свиданья», как слышала это от всех приходивших в школу родителей, но Лена прошла мимо, даже не взглянув в ее сторону.
Старушка смущенно посмотрела ей вслед и печально подумала: «Горе выращенному тобою ребенку… Узнать бы, чья ты мать?..»
Матушка Осан не привыкла к такому обращению. Этой женщины она никогда не видела, не говорила с нею, однако встретила ее почтительно, проводила в учительскую. Что же так ее рассердило? Верно, сынок ее или дочка какую-нибудь неправду о ней, старухе, наговорили. Но какую? Она никогда и никого из учеников не обижала, никому не сказала недоброго слова.
— Нет, должно быть, с левой ноги встала, — решила старуха и поплелась в учительскую.
Стук двери заставил Анну вздрогнуть, но, подняв голову и увидев доброе лицо матушки Осан, она успокоилась. Взгляд ее упал на связку ключей, оставленных Леной.
— Матушка Осан, ушла эта женщина? — спросила она скороговоркой, так, что старуха не сразу поняла.
— Женщина та?.. Да, ушла, ушла…
— Матушка Осан, дорогая, прошу… Она ключи забыла… Догони, отдай…
— Зачем просишь? Догоню, доченька, отдам, почему не отдам…
И старуха, взяв ключи, вышла.
Вскоре ушла домой и Анна.
3
Оглушительный грохот, похожий на шум водопада, обрушился на Аби, когда, пройдя под высоким сводом ворот, он попал в механический цех.
Выстроившись в ряд, гудели на все голоса похожие на сказочных великанов станки. Сквозь застекленный потолок падали снопы солнечных лучей, образуя на полу пестрые озерца света и играя бликами на металле машин.
Аби впервые был на таком большом заводе и чувствовал себя здесь, как зайчонок, по ошибке забежавший на мельницу.
Завод, с его внешне суматошной жизнью, с его заботами и тревогами, предстал перед Аби, как совершенно новый, незнакомый мир. Все здесь — и эти исполинские станки, и подъемные механизмы, и словно отлитые из металла люди в рабочих комбинезонах, покрытых масляными пятнами и припорошенных стальной пылью, дышало одной грудью, пульсировало в едином могучем ритме.
Никто не замечал Аби, а у него не хватало духа подойти к кому-нибудь и спросить о Левоне. Ему казалось, что стоит рабочим хоть на одно мгновение отойти от станков, и эти металлические великаны сорвутся с места и как разъяренные львы накинутся друг на друга.
Справа и слева с грохотом проносились тяжело груженные вагонетки. Мгновение — и Аби чуть не задело крюком подъемного крана. Хорошо, что он вовремя отскочил. Но вот стрела крана пронеслась у Аби над головой, и ему на миг показалось, что на него обрушился потолок. Он инстинктивно пригнулся и застыл на месте. А из кабины подъемника высунулась и весело улыбнулась ему рыженькая девушка в красном платочке.
Продолжая разыскивать Левона, Аби забрел в какой-то другой цех. Здесь было не так шумно, но занятые своим делом люди не обращали на Аби никакого внимания.
— Не получается, не выходит… — жаловался мастеру подросток в форме ремесленника.
Держа в измазанных сажей пальцах какой-то инструмент, он смущенно смотрел на сухонького мужчину лет шестидесяти, казалось, с ног до головы пропитанного ржавчиной и металлической пылью.
— Не выходит, говоришь? Чему же тебя учили! Дайка сюда на минуту отвертку. — Мастер наклонился над станком, немного повозился и, кряхтя, поднялся. — Ну что, оказывается, не так уж сложно? — грубовато обратился он к подростку.
Подросток смущенно улыбнулся.
— Но там, в зазоре, кажется, стружка осталась… — проговорил он едва слышно.
— Где?
— Так не видно. Развинтить надо.
— Развинтить? Зачем?..
— Развинтите, увидите, потом снова завинтите…
— У меня нет привычки переделывать то, что раз сделано, — самоуверенно ответил мастер.
Подросток угрюмо отошел в сторонку.
Насмешливо поглядев ему вслед, мастер пробормотал себе под нос:
— Щенок… Я подвинчу у тебя в голове гайки… одну за другой…
Из-за соседнего станка вышел пожилой, почти одних лет с мастером, но покрепче телом, рабочий, в криво сидевших на носу очках.
— Зачем ты, братец, парня напрасно шпыняешь? — упрекнул он мастера.
— Много будет знать, скоро состарится… Пусть убирается…
— Куда?
— К директору… Пусть снова жалуется…
— Надо быть сердцем пошире, Аветик… Нельзя так.
— Пошире, пошире… Так и расширение сердца заработать недолго, дорогой друг Иванэ. Вчера одно, сегодня другое — все сразу узнать хочет. В каком это законе писано? И я учеником был. Пять лет подряд только тем и занимался, что стружку подбирал на яраловском заводе.
— Что ж, по-твоему, и этому малому пять лет только стружку подбирать?
— Этого я не говорю. Но надобно все по очереди. На скорую руку заученный урок скоро и забывается. Ты человек пожилой, сам понимать должен.
— Это-то я понимаю, а вот тебя никак не пойму… — рабочий в очках безнадежно махнул рукой и отошел к своему станку.
