столкновение.
И, кажется, она не ошиблась.
Среди знакомых и приятелей, навестивших Лену после болезни, был и доктор Тандилян. Он преподнес ей цветы и большую коробку шоколадных конфет.
Тандилян просидел у Лены весь вечер, развлекая выздоравливающую и ее гостей веселой непринужденной болтовней.
Вообще в окружении женщин Тандилян чувствовал себя как рыба в воде; здесь у него соперников не было.
Самым любимым напитком Тандиляна был лимонад. Пусть, кому нравится, пьют коньяк, а он предпочитает лимонад. Он наполнит лимонадом хрустальный бокал, со вкусом выпьет и звонко поцелует донышко бокала, — будто ручку самой красивой женщины. Окружающим это очень нравится.
Но особенно славился Тандилян как рассказчик. И откуда только бралось у него столько веселых историй и анекдотов!
Случалось, что во время работы Геронти Николаевич, чтобы отдохнуть немного от дел и развлечься, приглашал Тандиляна к себе в кабинет. Здесь они надолго запирались.
— Если кто спросит, — предупреждал директор секретаршу, — скажешь, что у меня важное совещание… консилиум… Ну, а теперь запри двери покрепче…
Тандилян сиял от удовольствия.
— Ну, — говорил директор гинекологу, — вытряхивай-ка свой мешок — что там у тебя интересного?
И начинался «консилиум».
Геронти Николаевич располагался поудобней в своем кресле и прикрывал жирными веками заранее смеющиеся глазки.
Тандилян аппетитно, со вкусом, рассказывал свои потешные истории.
Директор слушал и задыхался от смеха. Он хватался то за живот, то за бок, всем телом извивался в кресле, из его припухших лягушачьих глаз текли слезы. Время от времени он прочищал горло, сплевывая слюну в стоявшую у стола корзиночку для бумаг и снова принимался хохотать, откинувшись всем своим грузным телом на спинку кресла.
— Ой, Тандил, живи сто лет! Убил, просто убил!.. Ну, ладно, ладно, хватит. Иди, пора и делом заняться…
И гинеколог уходил из кабинета директора с тем радостным чувством, с каким покидает сцепу хорошо сыгравший свою роль актер.
Вот и в этот вечер, у Лены, Тандилян был в своей стихии и затмевал всех остроумием.
Мать Лены пригласила гостей в столовую — выпить по чашке чаю. Тиндилян остался наедине с Леной.
— Я сейчас… Одну минуточку…
Лена почувствовала, что он собирается сообщить ей какую-то важную новость.
Так и было. Взяв в свои мягонькие ладошки руки Лены, Тандилян взволнованно прошептал:
— Поздравляю, Елена Ервандовна… Большой магарыч с вас, большой…
Ничего не поняв, Лена удивленно вскинула брови, Тандилян, заметив это, поторопился объяснить.
— Ну, наконец выставили… — объявил он с победным видом.
— Кого?
— Ну, ее… вашу соперницу… Убралась туда, откуда явилась. Теперь можете быть совершенно спокойны. Честь вашей семьи спасена…
Из столовой донесся хриплый голос Ерванда Якулыча:
— Доктор, чай стынет!
— Я сейчас.
3
Гости давно разошлись. Лена еще не спала, она дочитывала какой-то роман, когда Микаэл вернулся домой.
Умывшись, он присел на стуле подле кровати жены.
— Все читаешь?
Лена утвердительно кивнула головой.
— Я не помешаю?
Оторвавшись от книги, Лена заложила пальцем недочитанную страницу и выжидательно посмотрела на мужа.
Нет, она готова выслушать мужа, если он собирается сообщить ей что-нибудь важное. Она даже знает, что именно он ей скажет. Но ей хочется услышать слова раскаяния из его собственных уст. Ведь он причинил ей столько горя.
— Вот и хорошо. Так вот что, Лена, — немного помолчав, начал Микаэл. — Сегодня я случайно встретил одного из своих фронтовых товарищей, капитана Варшамова. Он теперь в отставке и работает неподалеку от города в детском доме, кажется, директором, точно не помню, словом, чем-то вроде этого. Мы долго с ним говорили. Он посоветовал мне взять у них ребенка. Говорит, что так делают многие. Есть, говорит, чудесные дети — возьмите, дескать, одного и вы. Я сказал, что посоветуюсь с женой и позвоню ему…
Лена снова открыла книгу, но Микаэл не обратил на это внимания.
— Так ты подумай, — сказал он, поднимаясь, чтоб пройти на кухню, где Марта разогревала для него ужин.
Лена долго не могла уснуть. Ее сильно взволновала новость, сообщенная ей Тандиляном, и предложение Микаэла. Она чувствовала, что одно с другим как-то внутренне связано, и ее это радовало.
Много воды утекло с тех пор, когда Микаэл впервые заговорил о том, что им надо взять на воспитание ребенка. К сожалению, тогда она не согласилась на это. Потом началась война с ее заботами, тревогами и все было забыто. Почему же вдруг Микаэл снова вспомнил о ребенке? Ну, конечно же, он раскаялся и хочет вернуться на путь истинный. Почему же не помочь ему? Ребенок сильнее свяжет его с семьей. Кто знает, может быть, после этого в их доме наступит спокойная, согласная жизнь.
Однако Лена считала, что особенно торопиться нет необходимости: не уходит же с работы этот приятель Микаэла! А когда они надумают взять ребенка, он им, конечно, поможет.
Лена решила посоветоваться с матерью, хотя и знала отлично, что новость эта только обрадует мать, да и всех ее родных.
— Видишь, видишь, доченька, говорила я тебе? — повторяла Марта, не помня, однако, что же собственно она говорила.
А она действительно в свое время давала дочери умные советы. В дни самых напряженных отношений между Микаэлом и Леной, когда Ерванд Якулыч поедом ел жену, требуя, чтобы она потихоньку все перетащила из дома дочери к ним — «о черном дне позаботилась», — Марта наотрез отказалась послушаться мужа:
— Пусть пропадом пропадет все добро, я у Микаэла и волоска не возьму, меня только судьба моей красавицы волнует.
Теперь Марта искренне радовалась и от всего сердца одобряла решение Микаэла.
— Давно должны были это сделать, — говорила она, не забывая при этом добавить, — только обязательно из детского дома. А не то вырастишь, выкормишь, а потом придут, возьмут за руку и уведут, или сам к родным уйдет.
Наконец Лена дала свое согласие.
