Часто сам больной не осознает полностью грозящей ему опасности. Измученный долгими страданиями, он мечтает о ноже хирурга, как о чем-то спасительном. А в это время его родные и близкие с трепетом ожидают исхода операции и, собравшись в каком-либо уголке больничного двора, стараются перехватить взгляд каждого человека в белом халате, видя в любом из них ангела-спасителя.
Арушанян, беседовавший с Аби, незаметно кивнул жене и отошел в глубь аллейки. Жена ничего не поняла, однако покорно последовала за ним. Когда они отошли на порядочное расстояние, Арушанян вполголоса сказал ей:
— Ерануи, стань здесь и смотри на это окно третьего этажа. Скоро начнется…
— Что?..
— Операция… но только, чтобы никто ничего не заметил.
Ерануи посмотрела на закрытые окна третьего этажа, однако ничего особенного там не увидела. Пожав плечом, она в недоумении обернулась к мужу.
Он снова показал ей на одно из широких окон третьего этажа, нижние стекла которого были замазаны белой краской.
— А ну, погляди внимательно. Потолок комнаты тебе виден?
Ерануи напрягла зрение. Да, сквозь верхнюю, незамазанную половину окна был виден потолок, и на нем шевелились какие-то тени. Она постаралась разглядеть подробнее. Да это не тени, а люди…
— Потолок в этой комнате, — объяснил ей муж, — сплошь покрыт зеркалами, и в них отражается то, что происходит внизу. Смотри, сейчас привезут больного…
Действительно, вскоре в операционную на тележке ввезли Арменака.
На операциях профессора Аразяна всегда присутствовали молодые врачи и практиканты. Поэтому обычно вдоль стены операционной стояли молодые люди в белых халатах и марлевых повязках на лице. Так это было и сейчас.
В зеркале было видно, как в операционную в сопровождении ассистентов вошел Аразян. Он подошел к больному. Ассистенты окружили операционный стол.
Зеркала поблескивали, и разобрать в них ясно, что происходит в операционной, было трудно. Сначала вокруг стола происходила какая-то суета, но вот все вдруг остановились; казалось, жизнь в операционной замерла. По-видимому началась операция.
Затаив дыхание всматривался Арушанян в зеркала, но ничего не мог разобрать.
А операция действительно уже шла.
Вскрыв брюшную полость, Аразян обнаружил опухоль. Окружившие его врачи подошли поближе и, склонившись, заглянули в открытую рану. Наступила напряженная тишина.
Гарегин понял, что в эти мгновения решалась судьба Арменака. Будет продолжена операция или не будет? Если опухоль успела дать, как говорят врачи, метастазы, то хирургический нож уже бессилен что- либо сделать. В таких случаях рану просто зашивают и операция «откладывается». Это означает — конец.
Но вот в операционной все снова пришло в движение. Словно какая-то магическая сила вдруг оживила всех, и в зеркалах вновь задвигались белые пятна халатов.
Ерануи напряженно всматривалась в мелькавшие в зеркалах фигуры, но ничего не могла понять. Вдруг Гарегин крепко сжал ей руку.
— Еран… — в волнении прошептал он и вдруг запнулся, точно язык перестал ему повиноваться. — Еран… ты понимаешь, что происходит, Еран?.. Они продолжают…
И он сломя голову бросился во двор, чтобы сообщить эти радостную весть всем ожидающим.
Первым, кто встретился ему, был Аби. Арушанян крепко обнял его и стал целовать.
Аби понял, в чем дело. Из глаз его брызнули слезы. Освободившись из объятий Арушаняна, он отошел в сторону и, прикрыв лицо руками, заплакал.
Вскоре все собрались вокруг Арушаняна. Агроном воодушевленно объяснял, что раз операция продолжается, значит есть надежда на спасение.
Он не ошибался. Операция была продолжена и завершилась успешно.
…В этот вечер, когда кондуктор трамвая подошел к влезшему в вагон безрукому пассажиру и предложил взять билет, Аби, покачиваясь, спросил у него:
— А… а в твоем трамвае… сколько народу?
— Ну, скажем, тридцать человек, — тебе-то что?..
— Всех — за мой счет!..
И он сунул кондуктору десятирублевку.
Аби был пьян…
На следующий день состояние Арменака неожиданно ухудшилось. Все в клинике пришли в смятение, и больше всех, конечно, взволновался профессор Аразян.
«Что могло случиться?» — спрашивал он себя и не находил ответа.
Поздно ночью дежурный врач под личную ответственность вскрыл послеоперационный шов на теле Арменака. Тут-то загадка и разрешилась: успешно сделав операцию, Микаэл, по необъяснимой рассеянности, оставил в ране обрывок тампона.
Эта непростительная небрежность несла в себе роковую угрозу.
Геронти Николаевич, услышав об этом, вызвал к себе Тандиляна, заперся с ним в кабинете и, хлопнув себя обеими руками по лбу, воскликнул:
— С ума сойти можно, Тандил… С этим человеком что-то происходит…
Тандилян только молча потер свою блестящую лысину.
Спустя несколько дней, взяв с собой Каринэ, Микаэл выехал в Москву…
С(Арм.)2
891.54–31
С288
СЕЙРАМЯН БЕНИК МКРТЫЧЕВИЧ
ПУТИ И СУДЬБЫ
Редактор
Художник
Подписано к печати 12 ноября 1964 г. Формат бумаги 84?1081/32. 7,75 печ.
