вынуждены принять религию своих поработителей, однако память об исконной вере их предков и их главном божестве не была ими полностью забыта, в результате чего с 1219 г. на мекленбургском гербе появляется бычья голова, а грифон с 1214 г. изображался на гербах померанских герцогов, в жилах которых до 1637 г. также текла славянская кровь.
Рис. 35. Герб Мекленбурга // http://geraldika.ru/symbols/2565
Хоть главный центр почитания Радигоста находился не в Мекленбурге, однако и там имелось его капище: «…Радигост, «бог земли бодрицкой», так же как бог лютичей, должен был иметь у бодричей особое племенное капище (по преданию, оно находилось именно в Мекленбурге)» (Гильфердинг А. Собрание сочинений, т. 4. История балтийских славян, СПб., 1874, с. 217). Как видим, подобно своему отцу Сварогу, Радигост так же был связан с княжеской властью. Помимо того, что герцоги Мекленбурга и Померании включили в свои гербы связанные с этим божеством атрибуты, на эту связь указывает еще и упоминание короны Радигоста, выставленной еще в XV в. в окне христианской церкви: «…Есть в окрестностях Гадебуша, который обтекает река Радагас, носящая имя божества, корона которого (из меди, от расплавленного его идола) поныне видна в окне храма» (Матерь Лада, М., 2003, с. 415). Если у восточных славян Сварог соотносился с шапкой как символом княжеской власти, то у западных славян мы видим упоминание короны Радигоста. Сходство между божественными отцом и сыном прослеживается даже в мелочах.
Однако одной связью с княжеской властью или кузнечным делом не исчерпывается образ этого бога. Само имя Радигоста наводило исследователей еще в XIX веке на мысль о том, что этот радеющий о госте бог должен был быть покровителем гостеприимства. Эту черту у славян единодушно отмечали различные наблюдатели. Гельмольд, обличая западных славян как ярых идолопоклонников и врагов немецкого господства, все-таки отмечал у них и некоторые положительные качества: «Хоть ненависть к христианству и жар заблуждений были у ран сильнее, чем у других славян, однако они обладали и многими природными добрыми качествами. Ибо им свойственно в полной мере гостеприимство, и родителям они оказывают должное почтение. (…) Ибо гостеприимство и попечение у родителях занимают у славян первое место среди добродетелей» (Гельмольд. Славянская хроника, М., 1963, с. 237–238). Практически то же самое пишет о русах и восточный писатель ибн Руст: «Гостям оказывают почет и обращаются хорошо с чужеземцами, которые ищут у них покровительства, да и со всеми, кто часто бывает у них, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. В случае же, если кто из них обидит или притеснит чужеземца, помогают последнему и защищают его» (Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, т. 2, М., 1967, с. 93). Это сообщение тем более показательно, что тот же самый автор описывает совершенно иную картину в отношениях русов между собой: «Никто из них не испражняется наедине: трое из товарищей сопровождают его непременно и оберегают. Все постоянно носят при себе мечи, потому что мало доверяют они друг другу и потому что коварство между ними дело обыкновенное: если кому удастся приобрести хотя бы малое имущество, то уж родной брат или товарищ тотчас же начинает завидовать и домогаться, как бы убить его или ограбить» (там же, с. 99—100). Из этого описания складывается достаточно парадоксальная картина: при коварстве, постоянной войне всех против всех, грабежах и убийстве русов по отношению друг к другу, они одновременно исключительно гостеприимны и защищают от обид прибывших к ним чужеземцев. Очевидно, что такое вопиющее противоречие легче всего может быть объяснено при предположении, что гостеприимство у русов было религиозным долгом, а сама личность гостя как у западных, так и у восточных славян находилась под покровительством и защитой божества. И если в отношении восточных славян точно определить бога-покровителя гостей мы не можем, то у западных славян, как это следует из самой этимологии его имени, а точнее, эпитета, таким божеством был именно Радигост.
Поскольку как сын Сварога этот западнославянский бог был связан с огнем, то интересно сопоставить рассмотренную выше этимологию его второго имени с представлениями об огне как госте, зафиксированную в заклинании от пожара у восточных славян: «Витаю тебе (приветствую тебя), гостю! Замовляю тебе, гостю! Иорданскою водою заливаю тебе, гостю! Пришов Господь в мир, мир Его не признав, а святый огонь своим назвав. Господь на небо вознесся, за Господом и слуга (его) святый огонь понесся» (Харузина В. Н. К вопросу о почитании огня // ЭО, 1906, № 3–4, с. 153). Другое записанное на Волыни заклинание от пожара показывает, откуда пришел этот гость: «Ой ты, огню пожадный, из неба нам засланый! Не расходься ты, як дым, бо так приказав тоби Божий Сын!» (там же). В связи с этим можно отметить, что в одной скопческой песне гостем именуется и сам Кузьма-Демьян:
Следует отметить, что слово «гость» в славянских языках обозначало не только обычного гостя как приходящего в дом знакомого или незнакомого человека, но и ведущего торговлю купца. В данном аспекте имя Радигоста может пониматься в качестве бога-покровителя торговли, и подобная трактовка находит свое подтверждение в письменном источнике. Древнечешская рукопись Mater verborum сообщает об интересующем нас божестве следующее: «Радигост, внук Кртов — Меркурий, названный от купцов (a mercibus)» (Матерь Лада, М., 2003, с. 385). Как видим, в данном отрывке Радигост не только отождествляется с античным богом торговли Меркурием, но и специально подчеркивается, что назван так он был от купцов. Подобное толкование подкрепляется и наблюдением над распространением названий мест у западных славян, образованных от имени данного божества: «Моравская гора Hostyn… приводит и к другому еще наблюдению: здесь некогда было капище бога Радигоста-Гостеприимного, замененное впоследствии часовней Девы. Не случайность поэтому, что имя Радигоста сохранилось именно в пограничной топографической номенклатуре, притом в местах, наиболее удобных для торговли: река и деревня Radegast в Мекленбурге, село Radegast на нижней Эльбе, по дороге в знаменитый некогда торговый центр Бардовик, деревня Radegast в Западной Пруссии и т. д.» (Егоров Д. Н. Колонизация Мекленбурга в XIII в. Славяно-германские отношения в Средние века, т. 1, М., 1915, с. 479). На основании этого можно предположить, что Радигост первоначально был у славян покровителем гостеприимства и богом торговли, однако в ходе многовековой непрекращающейся немецкой агрессии он приобрел воинственные черты, а в осуществление его культа вошли человеческие жертвоприношения особо ненавистных врагов. Из сообщения Титмара Мерзебургского известно, что храме Ретры хранились знамена языческих богов, в результате чего лютичи, выступая в поход, верили, что идут за своими богами и, в первую очередь, очевидно за Радигостом как самым почитаемым из них. Временами вокруг святилища Радигоста объединялись даже враждующие между собой славянские племена, однако объединения эти были кратковременны и не смогли положить конец немецкой агрессии.
Есть все основания считать культ Радигоста одним из древнейших у западных славян. Похожее имя Радагаст или Радагайс носил германский вождь, который под напором гуннов в 404 г. повел огромную армию из готов, вандалов, свевов, бургундов и алан с берегов Балтийского моря на Рим (Гиббон Э. Закат и падение Римской империи, т. 3, М., 1997, с. 384). Испуганные римские авторы писали о четырехстах тысячах варваров, что, разумеется, представляет собой преувеличение, однако огромный масштаб начавшегося переселения не вызывает сомнения и у современных исследователей. Согласны они и с тем, что причиной этого нашествия стало давление на германцев гуннов (Вольфрам Х. Готы, СПб., 2003, с. 362). Следует отметить, что в отличие от крестившейся части готов Радагаст был ярым язычником, не только не желавшим принимать новую религию, но и приносившим человеческие жертвы из числа пленных римлян. Античные авторы приписывали ему торжественную клятву превратить Рим в груду развалин и принести самых знатных римских сенаторов в жертву на алтарях богов. Это был не обычный военный предводитель, и, характеризуя его, Х. Вольфрам отмечает: «Радагайс, очевидно, был королем. Он действительно обладал
