Кто же эта Р. З.? И о какой опасности она предупреждает?
В деревянной церкви собрались все жители Чатэма и окрестных ферм; службы обязательны для всех, за исключением тяжелобольных. Даже когда стало ясно, что Мама умирает — и после ее смерти, когда дом погрузился в глубокий траур, — мы все равно должны были посещать богослужения. Брат Ишида призвал нас принести свое горе Господу и обещал, что именно в Нем мы найдем настоящее утешение. Я бы не сказала, что в моем случае все так и произошло.
Мой взгляд рассеянно блуждает по присутствующим. Члены Братства сидят все вместе в двух первых рядах, за ними, на почетных местах, расположились члены их семей. Конечно, мы все должны избегать таких мирских пороков, как гордыня и зависть, однако жены членов Братства вполне очевидно отличаются от нас. Эти женщины стоят с кротко опущенными долу очами, однако одеты они красиво и богато. Широкие колоколообразные юбки качаются у их ног, а нижние юбки из тафты шуршат при каждом движении. Пышные рукава скрывают плечи, надежно охраняя их от нескромных помыслов и взоров. А их дочери! Одетые в ярко-желтое, пурпурное, розовое и изумрудное, с прическами в стиле помпадур, они являют собой воплощение изнеженной, кричащей юной женственности.
Мое внимание привлекает сдавленное хихиканье. Брат Малькольм прерывает свою проповедь милосердия и хмурится: он только что получил подтверждение тому, что не все слушают его с должным вниманием.
Это Рори Эллиот. На миг от всеобщего внимания ее лицо озаряется улыбкой, и она встряхивает длинными черными волосами, а потом с притворной скромностью опускает глазки. Ее щеки становятся розовыми, под цвет платья, а сама она осторожно придвигается поближе к Нильсу Уинфилду. Скандала не происходит только потому, что Рори обручена с Нильсом, а его отец — член Братства Уинфилд.
Все взгляды возвращаются к Брату Малькольму, который продолжает свою проповедь, а я все еще смотрю на Рори. Саши Ишида резко толкает ее локтем под ребра, и уста Рори явно произносят что-то совершенно неподобающее леди. Однако она складывает руки на коленях, выпрямляет спину и сосредотачивает все свое внимание на Брате Малькольме. Саши улыбается, а я в очередной раз удивляюсь, почему она, любимица всего городка, выбрала себе в подруги такую девушку. Мать Рори из тех лежачих больных, что никогда не покидают своего дома. Поговаривают, что она пьет и не имеет ни малейшего понятия, кто настоящий отец Рори. Ее муж, Джек Эллиот, дал Рори свое имя, но с тех пор, как он погиб в дорожном происшествии, остальные Эллиоты знать не хотят ни Рори, ни ее мать.
Саши перехватывает мой взгляд, и я быстро отвожу глаза в сторону кафедры, где Брат Малькольм как раз заканчивает проповедь.
— Очистим наши умы и откроем сердца Господу, — возглашает он.
— Очистим наши умы и откроем сердца Господу, — подхватывают все.
Я произношу эти слова вместе с остальными. Когда мы были маленькими, Мама научила нас молиться перед сном и перед едой, но для меня это скорее дело привычки, чем проявление веры. Моя истинная вера в Господа умерла вместе с Мамой.
— Идите с миром. Служите Господу, — воспевают Братья, и паства отзывается:
— Благодарение Господу.
Наши соседи не спешат расходиться, болтают, обмениваются новостями. Мне хочется убрать их с моего пути; я готова распихивать всех локтями, лишь бы поскорее оказаться дома. Я хочу домой. Вместо этого я оглаживаю юбку и покорно жду своей очереди, чтобы наконец выбраться с длинной скамьи в проход. Миссис Корбетт стоит подле Отца, обсуждая скорый приезд гувернантки. Я смотрю на них, а в ушах звучит пророчество Мауры. Неужели эта старая кошелка действительно пытается окрутить Отца? Впрочем, для того чтобы быть хоть чьим-то мужем, он слишком мало времени проводит дома. А мы не хотим новой матери. Нет, даже не так: мы в ней не нуждаемся.
Отец улыбается. Раньше он был очень красив, но безутешное горе наложило на него свой отпечаток. В светлых волосах появилась седина, а щеки повисли, как брылы бассет-хаунда.
— Вы должны с нами отобедать, — говорит он.
Я уверена, что это обычная вежливость.
Миссис Корбетт жеманно улыбается. Во всяком случае, я думаю, что она пытается добиться именно такого эффекта, скривив рот и прищурившись.
В конце нашей скамьи возникает миссис Ишида:
— Мисс Кэхилл! В среду днем я устраиваю небольшое чаепитие и очень надеюсь, что вы сможете к нам присоединиться. Конечно, вместе с мисс Маурой.
Чаепития миссис Ишиды очень высоко котируются в нашем городке, и раньше нас никогда на них не приглашали. Миссис Корбетт резко поднимает глаза и, как змея, проводит по губам языком, даром что не раздвоенным.
Я обхватываю себя руками и скромно устремляю взор на деревянный пол:
— С вашей стороны так мило вспомнить о нас! Мы будем очень рады.
— Вот и славно! — говорит миссис Ишида. — Тогда мы с нетерпением ждем вас в среду.
Интересно, что послужило причиной такого внезапного интереса к нам? Я нахожу глазами Саши; она о чем-то шепчется с Рори, склонив к ней свою темную головку. Встреча наших взглядов, кажется, высекла искры. Может быть, это она попросила свою мать пригласить нас?
— Молодым девушкам полезно бывать в обществе. Они не смогут обзавестись приличными связями, сидя дома и изучая Цицерона, — шепотом прокомментировала происходящее миссис Корбетт. — Возможно, через некоторое время Сестра Елена поможет вам организовать чаепитие у себя. Как-нибудь в послеобеденное время.
О нет. Только не это! Посетив званое чаепитие у семейства Ишида, мы должны будем пригласить их в ответ. Конечно, я вроде как хозяйка дома, но при этом совершенно не создана для таких вещей. Меня пугает даже мысль о том, что соседи станут бродить по нашему дому и совать носы в нашу жизнь. Я не знаю, как организовать званое чаепитие, как вести светскую беседу. К тому времени, когда я стала достаточно взрослой, чтобы наносить визиты вместе с Мамой, она была уже слишком больна, а потом мы год были в трауре. О чем разговаривают между собой воспитанные люди? Уж конечно не о колдовстве и греческой мифологии. И, вероятно, не о садоводстве.
Что ж, я вынуждена признать, что гувернантка все-таки может оказаться полезна.
В конце концов мы выбираемся из церкви на свежий воздух. По лазурному небу над нашими головами плывут белые, словно хлопок, облака. Ветки деревьев колышутся под порывами ветерка; с них, выписывая в воздухе замысловатые пируэты, падают на землю разноцветные листья. По обе стороны дороги цветут белые хризантемы. Кстати, этот участок явно нуждается в прополке.
Церковь и ее белый шпиль господствуют над главной городской площадью. Тут сосредоточен весь Чатэм: хозяйственный магазин, лавка с канцелярскими товарами, магазинчик, где торгуют шоколадом, книжная лавка семьи Беластра, швейная мастерская, аптека, мясная лавка, булочная и несколько дюжин жилых домов. Камера в подвале дома, где расположен зал заседаний Братства, служит городской тюрьмой и помещением для проведения судов. Большая часть населения Чатэма живет на окрестных фермах, где выращиваются кукуруза и картофель, овес и кормовая трава для скота, яблоки и черника.
Вырвавшись из лап миссис Корбетт, Отец остановился поболтать с Марианной Беластра, матерью Финна. Это стройная женщина с седыми прядями в ржаво-рыжих волосах. У нее такие же веснушки, как у Финна, — или, вернее, это у него материнские веснушки. Финн стоит рядом, с энтузиазмом кивая на каждую реплику Отца, а сестра Клара дергает брата за рукав пиджака. Она однолетка с Тэсс, но высокая и неуклюжая; ее крупные конечности, кажется, достались ей на вырост от кого-то другого. Ее подол слишком короток, и из-под него выглядывает подобие нижней юбки.
— Добрый день, мисс Кэхилл, — раздается за моей спиной глубокий голос.
Я разворачиваюсь. Прошли годы с тех пор, как я в последний раз слышала этот сухой рык, но я узнаю его где угодно.
Как, ради всего святого, я не заметила его в церкви? Должно быть, он пришел к концу службы и сел где-то позади нас.
Я знала, что Пол скоро вернется; об этом знал весь наш городок. Последние несколько недель миссис МакЛеод только об этом и говорила. Должно быть, он приехал на несколько дней раньше, чтобы сделать ей
