— Хорошо, — медленно сказал он. — Я отвечу на ваш вопрос. На мой взгляд, семья очень сплоченная. Из некоторых фраз я понял, что Хэмишу пришлось оказать некоторое давление, чтобы принудить Дэмиена расстаться с карьерой жокея, но не думаю, что это как-то их развело. Все ведь понятно, да? Работа жокея довольно опасная, а Хэмиш уже потерял младшего сына…
— Некоторым семьям, похоже, сильно не везет. — Рокли уставился на камешек под ногой, потом вдруг резко отбросил его в сторону. — Ну, а вы? Вспомнили что-нибудь интересное? Я имею в виду то утро, когда убили Дэмиена.
Гидеон покачал головой.
— Нет, ничего. Я рассказал вам все.
— Может быть, повторите мне еще разок…
— Я уже повторял. Два дня назад. Кугану.
— Тем не менее. Если вам не трудно, — спокойно сказал Рокли.
Гидеон понимал, что спорить бесполезно. В конце концов у полиции своя работа, а он хотел поймать убийцу Дэмиена не меньше, чем другие. С другой стороны, постоянное повторение стало для него незатихающим ужасом.
— Значит, вы никого не видели? Ни души? — спросил Рокли.
— Нет.
— И раньше тоже никого не замечали? Во время предыдущих прогулок?
— Никого, извините. По крайней мере я не помню. А что вы думаете о мотивах убийства? Идеи есть?
— Идеи есть всегда. Проблема в том, чтобы выбрать из них правильную.
— Другими словами, занимайся своим делом. Наверно, бессмысленно спрашивать, есть ли какой-то прогресс?
— Делиться информацией следует очень осторожно. Одно опрометчивое слово может предупредить убийцу, что мы вышли на след, и он поспешит уничтожить улики или даже покинет страну. Безопаснее молчать.
— По телевизору сказали, что вы разыскиваете водителей белого фургона и красного хэтчбека…
— Только для того, чтобы исключить их из расследования. Мы составили список автомобилей, которые проезжали в то утро мимо автостоянки. Установлены все, кроме этих двух, но, честно говоря, если их владельцы по каким причинам не пожелают объявиться, мы мало что сможем сделать. Да это, может быть, и не важно.
— А это, по-вашему, как-то связано с убийством? — Гидеон махнул рукой в сторону дома.
Рокли поджал губы.
— Сейчас сказать трудно, но такую возможность исключать нельзя. К несчастью, такие кражи явление довольно заурядное. Семья на похоронах — выбор цели очевиден. Дэниелсы правильно сделали, что оставили дома кого-то, но в данном случае воры, как оказалось, были к этому готовы.
— И связь проступает очевиднее?
Рокли пожал плечами.
— Возможно, да. Возможно, нет. Дня через два будем знать больше.
Глава 3
Гидеон уехал из Паддлстоун-Фарм, когда члены семьи и рабочие только-только начали возвращаться с приема. День клонился к вечеру, и он позвонил Джайлсу на мобильный — заверить, что с «мерседесом» ничего не случилось, что он не загнал его в канаву или куда-то еще.
— Если тебе нечем заняться, то, может быть, заглянешь на ужин? — совершенно трезвым голосом предложил Джайлс, что отнюдь не удивило Гидеона. Спиртное он переносил стойко, не терял головы и еще в университете прославился тем, что мог перепить любого.
— Я бы заглянул, но не уверен, что придет ли Ева.
— Если придет, прихвати ее с собой. Я собирался познакомить ее с планом презентации. Опыт у нее есть, может быть, подскажет что-нибудь ценное.
Учитывая, что Ева всегда отличалась склонностью к независимости и была, как говорится, себе на уме, Гидеон поостерегся решать что-либо за нее. Он хотел узнать, будет ли на ужине Ллойд, но постеснялся проявлять любопытство.
— Ладно, я посмотрю, но «мерс» верну в любом случае.
— О’кей, только предупреди заранее.
Первым, что увидел Гидеон, когда проехал наконец в каменные ворота, был припаркованный возле Сторожки кремовый «астон мартин» Евы Киркпатрик. Паркуясь рядом, он досадливо покачал головой — при наличии свободного места она никогда не заводила машину полностью, и задняя часть ее дорогого спортивного автомобиля всегда выступала на проезжую часть на добрых пятнадцать-восемнадцать дюймов, будто нарочно провоцируя какого-нибудь лихача. Да, в данном случае дорога была частная, но Гидеон знал, что точно так же она паркуется на всех стоянках. Его собственный «лендровер» стоял неподалеку, перед гаражом.
Свет в Сторожке горел почти во всех комнатах, а из-под колпака центральной каминной трубы тянулся дымок.
— Привет, — крикнул он, толкая тяжелую дубовую дверь.
— Привет. — Ответ донесся из кухни в задней части дома, и в холл тут же вышла Ева — высокая, величавая, с бокалом красного вина в руке. Отец ее был англичанин, мать уроженка Ямайки, следствием чего и стали высокий, шесть футов, рост, оливковый оттенок кожи и черные волнистые волосы, закрывавшие, если их распустить, едва ли не всю спину. Скорее привлекательная, чем красивая, она после смерти мужа, занимавшегося земельной недвижимостью, осталась не просто вдовой, а вдовой, по ее собственному признанию, неприлично богатой. Было Еве сорок два года. Работала она не столько по необходимости, сколько из интереса, и именно под ее управлением маленькая художественная галерея превратилась в одну из самых известных и престижных на южном берегу.
— Уже кое-что, — сказала Ева, поднимая бокал. — Где взял?
— Машина Джайлса, — объяснил Гидеон, протягивая руку навстречу прибежавшему поприветствовать гостя и радостно помахивающему хвостом Зебеди.
— Задержался. Как все прошло? — спросила Ева, наклоняясь, чтобы поцеловать Гидеона в щеку. — Жаль, я не успела.
— Служба прошла нормально, но потом случился небольшой инцидент. — Рассказав в нескольких словах о вторжении на ферму, он добавил: — Вообще-то я только что разговаривал с Джайлсом. Нужно отвести «мерседес», и он приглашал нас на ужин. Нас обоих.
— Как мило с его стороны, — произнесла Ева своим глубоким музыкальным голосом. — А который сейчас час?
Вечер ничем не испортил впечатление от приятного дня. Обедали в обшитой деревянными панелями столовой, при свечах и под приглушенные звуки григорианских хоралов — «в торжественной обстановке», как выразился Джайлс.
Ева, дитя шестидесятых, нарядилась в свои любимые индийские одежды: нечто просторное, мягкое, ниспадающее — на сей раз золотисто-янтарных цветов, благодаря которым ее в меркнущем вечернем свете как будто окружало некое призрачное сияние. На шее у нее висела огромная золотисто-красная подвеска, на запястьях позвякивали бесчисленные браслеты. Гидеона, которому она представлялась танцовщицей из неведомой восточной страны, приятно грела мысль, что именно с ним эта женщина разделит сегодня постель.
Не обошлось, конечно, без Ллойда, но его присутствие — в кои-то века — не действовало Гидеону на нервы. Ллойд выглядел задумчивым и даже озабоченным — возможно под влиянием погребальной службы и выпитого. Рядом с ним сидела Пиппа, джинсы и шерстяной свитер которой являли резкий контраст с
