табели о рангах роман всё-таки стоял неизмеримо выше рассказа. Соответственно, и писатель, сочиняющий романы, считался «больше» писателем, нежели новеллист. Едва ли подобную точку зрения разделяли многоопытные Г. Холл или Р. Даффи, но их коллеги помоложе — Р. Дэвис, У. Уильямс, а также, например, А. Партлан или У. Байннер явно придерживались иного мнения. Да и творческая судьба кумиров О. Генри — Ч. Диккенса, М. Твена, Ф. Брет Гарта, а также наиболее успешных среди его современников Г. Джеймса, P. X. Дэвиса, Дж. Лондона, да и многих других — свидетельствовала о преимуществе крупной литературной формы. Чтобы закрепить (и развить) успех, необходимо было писать роман. И роман был написан. И опубликован в том же 1904 году. Он получил название «Короли и капуста»[273].
Читателям (и почитателям таланта) О. Генри он хорошо известен. Поэтому не будем даже пытаться пересказывать его сюжет. Нам интересно другое — его истоки.
Что касается общей мотивации, то она, исходя из вышесказанного, вполне ясна. Но необходим был и непосредственный импульс — тот самый, что превращает нечто эфемерное, лишенное формы и витающее где-то в воздухе, в конкретный сюжет с выверенной коллизией, населенный героями с именами, характерами и судьбами. Такой «импульс» у О. Генри был. Его дал человек по имени Уиттер Байннер. Он, как известно, трудился редактором в холдинге Макклюра (тот включал газетный синдикат, журнал, издательство и типографию) и был близким приятелем писателя. Прежде всего, именно он старательно втолковывал О. Генри, почему необходимо писать роман. По характеру, темпераменту и привычкам тот был, конечно, не способен мгновенно (и положительно) отреагировать на слова Байннера и, скорее всего, с благодушной улыбкой и ворчанием отмахивался от его идеи. Но друг был настойчив и не собирался сдаваться. Неизбежен вопрос: кому принадлежала инициатива? Лично Байннеру? Или она была согласована с С. Макклюром, владевшим и умело управлявшим холдингом? В принципе это не очень важно. Куда важнее другое. Роман не был химерой, которую нужно было сначала осуществить, а затем думать, куда его пристроить. Байннер не просто агитировал за роман, он гарантировал, что тот без проволочек будет напечатан у Макклюра. Забегая немного вперед скажем, что так и случилось: роман «Короли и капуста» был подготовлен издательством
Но какие бы «воздушные замки» ни рисовал Байннер, все-таки его уверения в немедленной и беспроблемной публикации сами по себе создать роман, конечно, не могли. Нужны были тема, герои, коллизия. И вот здесь, как это обычно и бывает, вмешался его величество Случай. Мы уже неоднократно отмечали, какое место в каждодневном времяпрепровождении писателя играли прогулки (в одиночку или в компании) по окрестностям Ирвинг-плейс с обязательным посещением разнообразных злачных заведений. И вот однажды О. Генри очутился в баре гостиницы с гордым названием «Отель “Америка”». Несмотря на громкое имя, гостиница относилась к разряду дешевых и вид имела весьма непрезентабельный. Впрочем, Портер видывал места и похуже. Но не гостиница с баром сами по себе заинтересовали его, а звучащая там отовсюду испанская речь. Оказалось, это место облюбовали латиноамериканские эмигранты- революционеры. Позднее, в новелле «Блеск золота» писатель набросал беглый, но весьма живописный коллективный портрет тех, кто обосновался в этом местечке на Пятнадцатой улице Манхэттена. Правда, в рассказе гостиница называется «Hotel Espanol» («Отель Испания»), а безымянный бар при ней превратился в кафе «Эль-Рефуджио» («Изгнанник»):
«Центр притяжения — кафе “Эль-Рефуджио”, где потчуют ветреных беженцев с Юга. Сюда тянет сеньоров в плащах и сомбреро, уроженцев Чили, Боливии, Колумбии, неспокойных республик Центральной Америки и пышущих гневом островов Вест-Индии, выброшенных из родных краев извержениями политических вулканов. Должно же быть местечко, где бы они могли плести ответные заговоры, бездельничать, требовать денег, нанимать флибустьеров, покупать и продавать оружие и боеприпасы, находить забавы себе по вкусу! В “Эль-Рефуджио” царит самая подходящая для этого атмосфера».
Латиноамериканская тема и так присутствовала в новеллистическом творчестве О. Генри (вспомним, например, такие истории, как «Редкостный флаг», «Rouge et Noir», «Денежная лихорадка», «Адмирал» и др.) — слишком памятен был опыт изгнанничества в Гондурасе, чтобы не переплавиться в художественные образы. Свои первые латиноамериканские рассказы он, как мы помним, написал еще в тюрьме. Но сама атмосфера «Америки», кипящие там страсти, колоритные фигуры обитателей, общение с ними, погружавшее в почти не имевшую связей с реальностью фантасмагорию, энергичная испанская речь — всё это так живо всколыхнуло память, заставило работать воображение, что О. Генри понял — вот материал, годный для романа. Роман будет плутовской, там будут действовать плуты и мошенники разного калибра, там будет любовь и измена, и всё это на фоне роскошной тропической природы и нищеты памятного ему Гондураса.
«Роман» был написан в короткие сроки. Причем параллельно ему О. Генри продолжал исправно сочинять новеллы для «Санди уорлд» — контракт никто не отменял. Да и регулярно выплачиваемые еженедельником гонорары были, по сути, единственным стабильным источником дохода для писателя.
Мы не случайно взяли слово «роман» в кавычки. Ведь то, что создал О. Генри, едва ли в полном смысле этого понятия можно считать романом. На самом деле «Короли и капуста» не роман, а серия рассказов, объединенных общим сюжетом в некое подобие романного текста. Б. М. Эйхенбаум со свойственным ему аналитическим блеском еще в середине 1920-х годов подверг произведение критическому разбору. Поэтому тех, кого интересует научный подход к особенностям фабулы «Королей и капусты», мы адресуем к работе выдающегося литературоведа «О. Генри и теория новеллы»[274]. Отметим только, что сюжет «романа» основан на каламбуре, точнее, на ошибке: в самом его начале самоубийством кончает не Мирафлорес, президент республики Анчурия, как думает главный герой мистер Гудвин, а президент страхового общества «Республика» мистер Уорфилд. Эта ошибка является основной тайной и для читателя. Он чувствует, что в сюжете присутствует некая загадка, но где она, с какими персонажами связана — до самого финала ему так и остается неизвестно. «Отсюда, — справедливо отмечал Эйхенбаум, — возможность и право вводить совершенно посторонних лиц и говорить о совершенно посторонних событиях». То есть «водить читателя за нос», включая в произведение эпизоды (в том числе полноценные, сюжетно завершенные новеллы), напрямую не имеющие отношения к фабуле. Сам О. Генри называл свой роман «комедией, сшитой из пестрых лоскутов».
Тот же Эйхенбаум справедливо указывал, что «это, в сущности, не роман в современном понимании, а нечто похожее на старые романы, еще сохранявшие связь со сборниками новелл». Создавая его, О. Генри, конечно, не ставил перед собой столь изощренной цели. Он не сочинял некую стилизацию. Едва ли даже задумывался над этим. Перед ним стояла иная задача: создать связанный текст по типу романа. Во всяком случае, по объему достаточный, чтобы назвать его романом и издать отдельной книгой. Задача была грандиозной (до той поры — да и после — подобная перед ним никогда не стояла), а времени было совсем немного. Отчасти поэтому (а отчасти потому, что юмористическим и новеллистическим по своей природе было его дарование) О. Генри выстроил текст как историю, сотканную из самостоятельных и полусамостоятельных эпизодов. Свой «роман» он сочинял не «с нуля», а широко использовал новеллы, написанные им прежде[275]. Кстати, исследователи утверждают, что эту идею ему подсказал именно У. Байннер[276]. Новеллы вроде бы и не были связаны непосредственно с сюжетом, но их присутствие было оправданно — они не только откладывали отгадывание загадки, но запутывали читателя, уводя в сторону, на ложный путь ее разгадывания.
Роман вышел и удостоился в основном положительных отзывов прессы. Это была первая отдельно изданная книга — очень серьезный рубеж в карьере любого литератора, и О. Генри должен был переживать самые радостные чувства. Судя по всему, так и было. Но испытывал и некоторое разочарование. Не только потому, что «роман» не принес какой-то совершенно особой славы автору. И уж вовсе не потому, что гонорар оказался совсем невелик: и в дальнейшем свои основные деньги О. Генри получал не от издания сборников рассказов, а от публикации новелл в периодических изданиях — газетах и журналах. Разочарование имело иную природу: сочиняя «Королей и капусту» (а тем более потом, взяв в руки вышедшую книгу), он отчетливо понял, что он не романист и романиста из него не получится. Что он не специалист по «забегам на дальнюю дистанцию». «Спринтер», а не «стайер».
Казалось бы, ну и что тут такого? Но если мы вспомним, как в эту эпоху расцвета новеллы по
