«Но почему он не пишет писем?»
«Почему? У состоятельных людей всегда для этой цели есть секретари».
Молодой человек вспыхнул.
Графиня произнесла это слово так, как будто оно значило для нее не больше, чем любое другое из ее словарного запаса. Еще мгновение, и с его языка готово было сорваться: «Так он прислал своего секретаря?»
Но что-то удержало его, и мысль снова вернула его к тому единственному письму, которое граф написал жене. Он сделал паузу и потом продолжал:
«Так что же этот человек?..»
«Посыльный? Он, вероятно, — мадам Оленская сделала над собой усилие и улыбнулась, — уже в пути. Впрочем, он хотел подождать до вечера, чтобы… чтобы дать мне шанс обдумать его предложение…»
«И вы пришли сюда, чтобы поразмыслить на досуге?» — насмешливо спросил Ачер.
«Я пришла сюда, чтобы сделать глоток свежего воздуха. В отеле ужасно душно. Через несколько часов я уезжаю обратно, в Портсмоут.»
Они надолго замолчали и сидели рядом, стараясь не смотреть друг на друга. Они не спускали глаз с дорожки, по которой шли прохожие. Наконец, она снова взглянула ему в лицо и тихо сказала:
«Вы совсем не изменились».
Ачер поднялся и обвел взглядом грязный и душный сквер.
«Это просто ужасно! Почему бы нам не прогуляться немного по берегу залива? Там, по крайней мере, куда прохладнее: с моря дует бриз. Мы могли бы прокатиться на одном из морских судов в Пойнт- Арли.»
Элен с сомнением взглянула на него, но он продолжал, все более увлекаясь идеей:
«Сегодня понедельник, и на борту, скорее всего, не будет ни души! Мой поезд отходит только вечером: я возвращаюсь обратно в Нью-Йорк, так почему бы нам не воспользоваться случаем?» — настойчиво продолжал Ачер. Внезапно он прервал сам себя и сказал:
«Неужели мы не можем себе позволить даже этого?»
«О!» — прошептала Элен снова. Она поднялась и открыла зонтик, беспомощно оглядываясь вокруг, словно ища поддержки у этого скверика, в котором не могла дольше оставаться. Затем она снова посмотрела ему в лицо и сказала:
«Вы не должны говорить мне такие вещи!»
«Я не произнесу больше ни слова. Буду молчать: рта не раскрою до тех пор, пока вы мне не прикажете! От этого будет больше пользы, чем вреда. Все, что мне нужно, это слушать вас», — заявил Ачер.
Мадам Оленская открыла маленькие золотые часики, висевшие у нее на груди на эмалированной цепочке.
«Не надо, забудьте о времени! — остановил он ее. — Подарите мне этот день! Я хочу избавить вас от этого „посыльного“. Так во сколько он собирался прийти к вам?»
Кровь снова прилила к ее щекам.
«В одиннадцать».
«Осталось совсем немного…»
«Вас не должно беспокоить, если я проигнорирую эту встречу!»
«Но и вам, Элен, совершенно нечего бояться! Клянусь, мне просто хотелось повидаться с вами и узнать, как у вас дела. Мы с вами не виделись сто лет и, может быть, ровно через столько же встретимся снова!»
Она все еще колебалась, с тревогой вглядываясь в его лицо.
«Почему вы не подошли ко мне тогда, на берегу, когда я была у бабушки?» — вдруг спросила она его.
«Потому что вы так и не обернулись; потому что вы не ощутили моего присутствия. Клянусь, я не ушел бы, если б вы тогда посмотрели на меня!»
Он рассмеялся, так как его признание показалось ему самому детским лепетом.
«Но я намеренно не стала оборачиваться!»
«Намеренно?»
«Я ведь знала, что вы были там. Догадалась, кому принадлежат пони, оставленные во дворе. И когда вы с Мэй вошли в дом, я сбежала на берег».
«Сбежали от меня как можно дальше?»
Она тихо повторила:
«Сбежала от вас как можно дальше!»
Ачер снова рассмеялся, — на этот раз счастливым смехом.
«Вот видите, нет смысла притворяться! Я должен сказать вам, — добавил он, — что приехал сюда с единственной целью: повидать вас! Но… нам нужно поторопиться, чтобы не опоздать на наш пароход!»
«На пароход? — переспросила она растерянно, слегка нахмурившись. Но потом вдруг улыбнулась и сказала: — Да, но так или иначе, я вначале должна вернуться в отель и оставить записку.»
«Оставляйте столько записок, сколько вам заблагорассудится! Вы можете написать ее прямо здесь».
С этими словами он достал блокнот и перьевые ручки.
«А вот и конверт для вашего письма! Видите, у меня все предусмотрено! Положите блокнот на колени, а ручки я сейчас подготовлю! Постойте, их нужно хорошенько встряхнуть!»
Он несколько раз встряхнул одну из ручек и постучал ею о спинку скамейки.
«С ними нужно обращаться, как с ртутным термометром. Встряхнуть несколько раз… Вот, сами попробуйте!»
Элен рассмеялась и, склонившись над блокнотом, принялась писать. Ачер отошел на несколько шагов в сторону и смотрел сияющими, невидящими глазами на проходивших мимо пешеходов, то и дело оборачивавшихся, чтобы взглянуть еще раз на столь непривычное зрелище. Не так часто в скверике рядом с Коммон можно увидеть дам в роскошных туалетах, пишущих письма, сидя на скамейке.
Мадам Оленская засунула листок бумаги в конверт, надписала на нем имя и положила письмо в карман. Затем она тоже поднялась.
Они зашагали по направлению к Бикон-стрит. Проходя мимо клуба, Ачер краешком глаза заприметил того самого посыльного, который доставлял его записку в Паркер-Хаус. Извозчик отдыхал рядом: разомлевший от жары, он подставил свое лицо под струю воды, которая с большим напором лилась из водопроводного крана.
«Ну, что я вам говорил! Все предусмотрено! Вот и кэб для нас с вами!»
Они рассмеялись, глазам своим не веря: поймать извозчика в такое время дня, в таком пустынном месте, в городе, где стоянки для кэбов все еще считались чем-то вроде «заморской диковинки»!.. Это ли не чудо?
Взглянув на часы, Ачер убедился, что у них еще есть время, чтобы заехать в Паркер-Хаус перед тем, как отправиться на причал. Кэб промчался по улицам, раскаленным от зноя, и высадил их у дверей отеля.
Ачер протянул было руку за письмом.
«Позвольте, я передам его!» — сказал молодой человек, но мадам Оленская отрицательно покачала головой, соскочила на землю и исчезла за стеклянной дверью. Было всего пол-одиннадцатого, но что, если посыльный графа, не найдя, чем себя занять, уже сидел в холле вместе с другими путешественниками, которых он успел заметить: когда она распахнула дверь? Они расслаблялись, потягивая прохладительные напитки.
Ачер ждал Элен, прогуливаясь взад-вперед перед отелем. Мальчишка-сицилиец с такими же глазами, как у Настасьи, предложил почистить ему ботинки, а ирландская матрона попыталась навязать ему персики; и каждые несколько секунд дверь открывалась, пропуская на улицу мужчин с покрасневшими от
