— Я понимаю, — ответил он горько, в беспокойстве пропуская логическую связку и не обращая внимания на смысл.
— Да, здесь есть ботинки, пение коих больше удовлетворяет ваш музыкальный вкус.
Каролек и Януш внезапно вздрогнули, Барбара застыли над доской. Лесь встал из-за стола и вышел с гробовой физиономией и нахмуренными бровями.
— Ну что ты наделала? — беспомощно пробормотал Януш. — Ведь он так хорошо сидел и вкалывал!
— Песнь ботинок, — задумался Каролек. — Интересно, что бы это такое значило…
— Откуда я знаю, как часто у него бывают приступы, — разобиделась Барбара. — Я думала, он уже пришел в себя.
А Лесь тем временем неопровержимо доказывал нарушение умственного равновесия. Он блуждал по всей мастерской, заглядывал под столы, скрупулезно изучая мужские ноги и абсолютно игнорируя дамские. Его появление сопровождалось молчанием, за ним следили испуганные глаза. Весь коллектив проектного бюро смертельно боялся психов.
Лесь произвел осмотр и убедился: одинаковые югославские ботинки носят пять человек. Количество соперников совершенно выбило его из колеи и парализовало всякое желание работать. Он отправился выпить пивка и, стоя у киоска, грустно задумался о превратностях судьбы: книга опозданий вот-вот найдется, в борьбе аж с пятью противниками он не устоит, жизнь пойдет к черту под хвост.
На следующий день кондуита не было по-прежнему. У Леся снова затеплилась надежда, а вместе с ней он ощутил и прилив позитивного отношения к труду. Старательно избегая кадровичку, бросавшую на него полные ненависти взгляды, он не только не выходил из комнаты, даже из-за стола не вставал, благодаря чему удалось закончить чертежи внутреннего оборудования.
Постепенно, в течение нескольких последующих дней, угнетающий призрак увял, поблек и отошел, наконец, куда-то в туманную даль. Ежедневный кошмар исчез и жизнь решительно приобрела очарование. Лесь явственно чувствовал, как в нем распускается нечто, чему и названия нет. Предполагаемый соперник неожиданно сделался фактором стимулирующим, творческие силы забурлили, и взрыв вдохновения бросил его на колористику. Вот теперь-то он покажет, на что способен, и еще посмотрим, чьи ноги восторжествуют через пару недель!
Кипы листов с выкрасками росли на его столе и играли всей гаммой цветов, когда был нанесен удар.
Не подозревая о грозовой туче, счастливый, беззаботный, как всегда, опоздавший, Лесь расписался в присутствии и помертвел. Веселая и довольная кадровичка подсунула ему книгу опозданий!
— Что это?! — отчаянно простонал Лесь. — Нашлась?!
— Как видите. Нашла сегодня утром.
— Где?!!!..
— Представьте, в шкафу. Лежала на самом видном месте. Совершенно не понимаю, наверно, кто- нибудь подкинул.
Пани Матильда лучилась, а Лесь погрузился во мрак. Творческий порыв растворился, улетучился. Он дотащился до своего места, с тупым отчаянием уставился на раскинутую на столе радугу.
Умиротворение в мастерской продолжалось недолго. Через два часа коллектив потрясло новое ужасное открытие. Исчезла книга секретных документов.
Истерзанная Лесева душа почувствовала слабое утешение: есть еще на свете жалкие остатки справедливости. У пани Матильды объявились явные симптомы нервного расстройства. Она целый день переворачивала вверх дном все свое служебное достояние в поисках ценного документа, а у себя в кабинете тоже немало ошарашенный зав тщательно перелистывал обретенную вновь книгу опозданий в поисках какого-нибудь следа, который объяснил бы таинственную кражу.
Пару следующих дней кадровичка искала, зав размышлял, а Лесь безнадежно размазывал на листах разные оттенки плакатных красок, неизменно впадая в колористический абсурд.
Еще через несколько дней ситуация опять радикально изменилась. Неожиданно и непонятно как нашлась книга секретных документов, зато снова пропали опоздания. Несчастная пани Матильда была близка к помешательству. Вся мастерская кипела, заинтригованная таинственными кражами, совершаемыми неизвестным субъектом по причинам в высшей степени непонятным. Когда книги вновь попадали в шкаф, в них не обнаруживалось ничего подозрительного: ни подчеркнутых, ни вычеркнутых записей, словом, ничто не наводило на след.
Лесь опять оживился, и вдохновение не заставило себя ждать. По наитию он нашел нужное сочетание цветов и работал с пламенным усердием. Ближайшее окружение взирало на него сперва неуверенно, порой с удивлением, наконец, с чем-то вроде восхищения.
— Слушайте, а у него на удивление хорошо получается, — сказал сбитый с толку Януш, рассматривая Лесево творение в его отсутствие. — И кто бы мог подумать?..
— Он ведь вообще-то хороший парень, только недотепа, — объяснила Барбара.
— Если бы так работал, Боже милостивый, как бы дела пошли. А сейчас черт его опять куда-то понес.
— Может, его к стулу привязать? — предложил Каролек. — Сроки на носу.
— Не приведи Господи, чего доброго, опять приступ Лудет! Что это у него запело? Носки?
— Ботинки, — поправил Каролек. — И не у него, а у Барбары.
Лесь по-прежнему пребывал в творческом безумии. Кроме коротких выходов за пивом и на балкон, откуда удавалось рассмотреть блондинку визави, не отрывался от работы. Едва приметное одобрение в красивых глазах Барбары иозносило его на крыльях. В одно из очередных появлений книги опозданий и исчезновения книги секретных документов цветовое решение интерьера Лесь завершил.
Удивительные кражи служебных рукописей, почему-то тесно связанных между собой, были темой дня. Никто не разумел причин, и потому, в конце концов, сделали вывод насчет Леся как бесспорного кандидата в сумасшедший дом.
— Я еще понимаю, когда он книгу опозданий крадет, — задумчиво изрек инженер заву. — А вот на кой черт ему книга с документами?
— С толку сбить хочет? — предположил зав.
— Этакий камуфляж? Возможно. Тогда зачем подбрасывает обратно?
— Понятия не имею. И, вообще, знаете, что-то тут не так. И где он их прячет? Не в окно же выбрасывает.
— В окно? С четвертого этажа?.. Все бы уже было растрепано и перепачкано. И со времени этих краж он на удивление продуктивно работает. Знаете, меня в тупик поставил. Такой способный тип, у него великолепные идеи! Если бы так работал, я бы уж простил ему эти постоянные опоздания…
Мнение о Лесе уже совершенно изменилось, когда тайну наконец раскрыли. Сокрушенная пани Матильда просила зава принять ее и сообщила секрет — лицо ее по очереди смертельно бледнело и пламенно алело. Через полчаса вся мастерская обсуждала секрет.
Выяснилось, что книга опозданий и книга секретных документов — одна и та же книга. Опоздания вписывались с одной стороны, а документы фиксировались с другой, вверх ногами. В зависимости от того, какой стороной пани Матильда убирала книгу в шкаф, терялась или находилась соответствующая пропажа. Этот удивительный недосмотр вогнал кадровичку в полное отчаяние, а весь коллектив в радостное буйство.
— Всё из-за жары, — оправдывалась страшно смущенная пани Матильда. — Клянусь, ни разу в жизни со мной ничего подобного не случалось! Пан Лесь, простите меня, я все время вас подозревала!..
Прощение у Леся удалось получить без малейшего труда, ибо в его экзистенции наступил непонятный перелом. Лесев автограф снова начал систематически фигурировать в обретенном журнале, но атмосфера вокруг автографа решительно изменилась. Долго не мог он понять, в чем дело, наконец, кружным путем ему сообщили: оба начальника рассудили смириться с постоянными опозданиями при условии, что и впредь он будет работать столь же впечатляюще, как над колористикой. А насчет специально запланированного снисходительного отношения к нему он так и не узнал — начальники старательно скрывали этот факт даже друг от друга, ибо каждый из них опасался задевать безумцев.
Мягкое отношение к Лесю возымело прекрасные результаты. От намерения убить кадровичку он
