— Я послан сюда вашим заместителем по разведке, товарищ командир, но некоторые указания мне будет давать Центр.
— Понятно, — уронил Линьков.
— Есть просьба, товарищ командир.
— Слушаю.
— Об активизации разведки на первых порах не должен знать никто, кроме вас и отобранных нами людей.
— Понимаю, однако...
Я выжидающе смотрел на Линькова.
Он с силой потер бритую голову:
— Ладно. Обо всем остальном — завтра. А сейчас — спать, капитан.
Сел на нары и стал стягивать сапоги.
* * *
Спал я крепко и долго.
Открыл глаза — в оконце землянки льется солнечный свет, из распахнутой двери веет дневным теплом. Линьков сидит у стола, читает газету. Тишина...
Я вскочил с нар.
— Проснулся? — поднял голову Линьков. — Справа от выхода — колодец. Умоешься там... Завтрак ждет.
Умылся до пояса, растерся. Солнце пронизывает сосны, искристые потоки золотистого света падают на белесый мох, на прошлогоднюю хвою. Возле соседней землянки чистят оружие партизаны, посматривают на меня. Где-то неподалеку вжикает пила. Наверное, заготавливают дрова.
Странный покой, странная тишина...
Вернулся в землянку.
Напились чаю.
— Я думал о вчерашнем разговоре, — сказал Линь-
[32]
ков. — Должен сразу предупредить — опытных разведчиков у нас нет. Люди нацелены на диверсии. Научены подрывать железные дороги. А разведкой почти не занимались.
— Мне тоже еще учиться надо, товарищ командир. Но ведь не боги горшки обжигают. Постараемся подобрать людей...
Линьков поднялся:
— Ладно. Пойдем знакомиться с базой.
* * *
Где тропами, а где напрямик по лесу, через кусты и нехоженые поляны, водил меня в то утро Григорий Матвеевич, показывая расположение своих подразделений.
— Видишь, в какую глушь забились? — спросил Линьков. — Не удивляйся. Нельзя штабу иначе: немцы кругом, полиция... На задания наши люди только ночью ходят: днем — опасно, пропадут... Так что покамест зажали нас немцы. Тесно живем.
Считается, что партизанская база должна отвечать следующим условиям: располагаться вблизи хорошо заметных с воздуха природных ориентиров, чтобы летчики без труда находили место для посадки или сбрасывания грузов; находиться, однако, достаточно далеко от этих ориентиров, чтобы противник не мог легко обнаружить ее; размещаться по возможности поодаль от населенных пунктов, лучше всего в мало посещаемых населением лесных районах, но не настолько далеко, чтобы связь с населенными пунктами оказалась слишком затруднительной.
Казалось бы, выбрать такое место просто невозможно.
Тем не менее база Линькова отвечала самым строгим требованиям. Озёра Червонное и Белое были хорошо заметны с воздуха, летчикам не приходилось подолгу кружить, чтобы выйти на костры Булева болота, а вместе с тем Червонное и Белое были удалены от базы за пятнадцать — двадцать километров.
До ближайшего населенного пункта на западе — села Восточные Милевичи — от базы было километров семь, а на юге до городка и железнодорожной станции Житковичи — километров двадцать пять — тридцать.
Центральная база, где работал штаб отряда, жила охрана и содержался радиоузел, состояла из трех землянок, вырытых, как я говорил, на уединенном бугре и надежно замаскированных.
[32]
Число людей, постоянно находившихся на базе, никогда не превышало двадцати человек.
На юго-востоке от центральной базы, километрах в двух от нее, имелась конюшня.
К населенным пунктам и дорогам были выдвинуты заставы, надежно прикрывающие центральную базу от неожиданного нападения противника.
Заставы, замаскированные столь же тщательно, были удалены от центральной базы, как правило, на три — пять километров.
Тут, на заставах, и размещались основные силы отряда. Сюда приходили с заданий боевые группы подрывников, здесь отдыхали и несли караульную службу, отсюда же уходили на новые задания.
И хотя партизанам было известно, что на заставах они охраняют центральную базу, свой штаб, о подлинном местонахождении штаба знали только командиры боевых групп или начальники застав.
Это была отнюдь не излишняя осторожность. Случаи предательства имелись, и командование отряда обязано было принять все меры, чтобы предотвратить разгром своей части.
Такой же отнюдь не лишней предосторожностью было строжайшее приказание всем командирам застав не являться на центральную базу без особой необходимости, а командирам и партизанам, жившим на центральной базе, — не посещать без надобности ни застав, ни конюшни.
Командир боевой группы или начальник заставы обязан был каждый раз ходить на центральную базу новой дорогой, чтобы не торить тропу, способную демаскировать штаб с воздуха или насторожить вражеских лазутчиков.
Без дорог было не обойтись. Но ни одна дорога не подводила к базе вплотную. Все они кружили, петляли под кронами сосен, под елями.
Если, скажем, от восточной заставы до центральной базы напрямую выходило километров пять- шесть, то дорога от этой заставы крутила километров восемнадцать — двадцать.
В некоторых местах она проходила всего в двухстах — трехстах метрах от штаба Линькова. Но из штаба дорога проглядывалась, а заметить штаб с дороги не представлялось никакой возможности.
[33]
В этом я убедился, следуя за Григорием Матвеевичем по тихому, казавшемуся вымершим, лесу.
— Приходится по этим дорогам следы поддерживать, — рассказал Линьков. — И непременно два-три тупика делаем: заедут ребята в болото, какое подрянней, развернутся — и обратно... Если бы фрицы и сунулись по следу — увязли бы, запутались, все под нашими пулями полегли бы.
— Пока не совались?
— Нет. Думаю, и не догадываются, где база.
Григорий Матвеевич огляделся, выбрал два пенька, торчавших из мха друг возле друга, присел на один и предложил:
— Устраивайся, капитан. Отдохнем.
Я тоже присел.
— Хочу тебя в курс дела ввести, — сказал Линьков. — У тебя должно быть ясное представление о делах отряда. Ты же мой заместитель.
— Начинающий, Григорий Матвеевич!
— И начинающему придется общие вопросы решать. Всякое бывает... Ну так вот: центральную базу и заставы ты видел. Народ здесь мы не держим. Отряды и подрывные группы действуют в большом радиусе.
