Седельников, Лагун и Сазонов отнеслись к моим расспросам иначе.
Правда, и они не могли сообщить ничего важного, ценного. Но все трое старались рассказывать о том, что видели и слышали, обстоятельно, старались вспомнить подробности тех или иных встреч с противником, рассказы местных жителей.
Лагуна явно огорчило, что он не может порадовать нового заместителя Бати четкими данными о силах врага, знанием его железнодорожных перевозок.
Сазонов, казалось, задумался над тем, как быть в дальнейшем.
А Седельников, признав, что изучение противника вел походя, пообещал впредь относиться к сбору информации серьезней.
Я обратил внимание на правильную, литературную речь Седельникова.
— Вы откуда родом, товарищ сержант?
— Сибиряк. Из Красноярска.
— До войны чем занимались?
— Работал в газете.
— Журналист?
— Это громко сказано. Я только начинал писать. Мой год призвали.
— Где служили?
Седельников назвал свою часть, указал, где она дислоцировалась перед войной, поведал, как его полк принял неравный бой, был разбит, попал в окружение.
Рассказывал Седельников о себе вроде бы и подробно, как раз то, что я хотел узнать, ничего, похоже, не скрывал, но я чувствовал, что держится он настороженно, что душевного контакта между нами не возникает.
Меня это раздосадовало. Хотелось, чтобы наши отношения сложились иначе. Седельников был образованным человеком, прошел хорошую выучку в кадровой армии, давно партизанил, прекрасно знал район действий отряда Линькова, обладал сноровкой подрывника. Хорошие данные для разведчика нашего отряда. Но откуда этот холодок в беседе, откуда эта замкнутость?
Я спросил о Седельникове у Григория Матвеевича.
— Подрывник опытный. Я его назначил командиром группы, — ответил Линьков. — Но, как говорится, — себе на уме.
[44]
Мне показалось, что в голосе Линькова проскользнула нотка неудовольствия.
Странно!
Поделился своими мыслями с Федором Никитичем Якушевым.
— Седельников пришел в отряд в мае, из Налибокской пущи, — припомнил Якушев. — С ним еще двое были. Капитан Максимовский и воентехник третьего ранга Демидов... Принимал их Антон Петрович Бринский: Григория Матвеевича не было, уходил куда-то. А вернулся и вскипел. Понимаете, отряд готовился к большому переходу, а у Седельникова болела нога.
— Ну и что? — спросил я.
— Батя считал, что в отряде не должно быть отстающих, — сказал Федор Никитич. — Он вызвал Седельникова, заявил об этом и пригрозил.
— Что же Седельников?
— Побледнел. Только головой этак дернул... Говорит: «Не отстану...» И верно — не отстал. Дошагал кое-как. Правда, пришлось помогать...
— И вы помогали?
— Было дело...
— Выходит, все обошлось.
Якушев вскинул глаза, опустил, усмехнулся:
— Можно считать, так...
— Седельников показался мне умным и смелым, — сказал я. — Может, это ошибочное впечатление?
— Нет, отчего же? — возразил Якушев. — Так оно и есть...
Я вновь встретился с Сазоновым, Лагуном и Седельниковым, попросил их при очередной вылазке в южные районы Белоруссии вести наблюдение за врагом, посоветовал расспрашивать местных жителей о мероприятиях и передвижениях немцев.
А с Седельниковым нашел время поговорить отдельно.
— Мы ведь с вами в некотором роде коллеги, — шутливо сказал я. — Мне тоже довелось работать в редакции.
— Разве вы не кадровый военный? — удивился сержант.
— Военный-то я кадровый.
Мы помолчали.
— Я слышал, вы со стертыми ногами из Западной Белоруссии шли?
Он испытующе поглядел на меня, разгладил морщинив-
[45]
шие на коленях недавно выстиранные линялые брюки, потом решился:
— Если вы все знаете, то и скрывать нечего. Уцелел я чудом. И никогда не забуду, что пережил.
— Утешитель из меня плохой, — сказал я. — Да вам и не нужны, наверное, утешения.
— Не нужны.
— Очень хорошо, что мы одинаково смотрим на вещи... Кстати, я хочу, чтоб вы побольше занимались сбором информации о враге, товарищ сержант. Пойдете в рейд — расспрашивайте местных жителей о фашистах, старайтесь узнать, сколько их в том или ином местечке, откуда они появились.
— Слушаюсь.
— На хуторе у Матрены бывали? Ходили за хлебом?
— Да. Приходилось. А что такое?
— Собираюсь на днях заглянуть к Матрене. Хотите со мной? Мы бы вместе попытались поговорить с ней о людях, которые могут стать нашими помощниками. Будем учиться разговаривать о нужных нам делах.
— Спасибо... Когда быть готовым, товарищ капитан?
— Я скажу... Кстати, как ваше имя?
— Анатолий.
— Отдыхайте, Анатолий. Я позову вас, когда пойду.
6
— У меня к тебе просьба, — сказал Григорий Матвеевич Линьков.
— Слушаю вас, товарищ командир.
Линьков побарабанил пальцами по столу, подбирая слова. Подобрал.
— У нас имеются соседи. Отряд Коржа. Базируется западнее Милевичей.
— О Корже я слышал. Его имя и отчество Василий Захарович? Он бывший работник обкома партии?
— Да. Тот самый. Что еще слышал?
— Слышал о рейде Василия Захаровича в сорок первом по немецким тылам... Знаю, что Корж — наш сосед, да еще западный!
— Сосед... Отряд у него сейчас малочисленный, но население хорошо знает о нем. Корж просит о встрече.
[46]
