соединении только мне, Гусеву, Бритаеву, Скрипнику, Горе и Юре Ногину. Даже радисты, отстукивающие в Центр группы цифр, не догадываются, о чем идет речь.
Может, поэтому переформировка отрядов проходит без обид и осложнений.
Но почему молчит Центр? Почему не дает команды на переход? Октябрь уже на исходе.
* * *
Сначала мы получили из Центра радиограмму, подтверждавшую, что переход не отменен:
«К району вашего базирования, — сообщал Центр, — перемещаются штабы и тылы противника. Поэтому, не приостанавливая подготовки к переходу, организуйте подвижную, хорошо вооруженную группу под командованием опытного офицера, способную захватывать оперативные документы в штабах врага. На некоторое время группа должна будет после вашего выхода оставаться на центральной базе. Действовать группа будет по указанию Центра. Радиосвязь группы — с вами и с Центром.»
Затем пришло сообщение, что нам передается радиофицированная диверсионная группа Федора Степи и что мы должны дождаться ее прибытия на центральную базу из района Мозыря.
Ожидая людей Степи, мы сформировали подвижную группу, о которой писала Москва. Командовать ею я назначил Хаджи Бритаева. В его распоряжении оставалось пятьдесят человек, вооруженных карабинами, пятнадцатью автоматами, двумя ручными пулеметами и одним противотанковым ружьем.
Выполняя новую директиву, мы начали передавать своих разведчиков в Барановичах и Пинске соединению
[217]
Григория Матвеевича Линькова, который вновь появился в наших краях под фамилией Льдов.
Разведчиков в Барановичах принял прибывший от Линькова опытный командир Петр Герасимов, а в Пинске — сам Григорий Матвеевич.
Остальные разведчики оставлялись в подчинении Бринского.
Хоть и жаль было нам расставаться с некоторыми командирами разведгрупп, но дело требовало оставить их на центральной базе для бесперебойного руководства людьми.
Наконец все уладилось.
Не было только группы Степи.
Она прибыла уже в середине ноября: небольшой, хорошо вооруженный, но еще малоопытный отряд. Федор Степь (Манзиенко) оказался подтянутым, но несколько мрачноватым человеком.
К этому времени мы получили и указания Центра о переходе.
Соглашаясь с нашими предварительными соображениями о перебазировании за Пинск и выброске вперед отдельных групп подрывников и разведчиков, Центр приказывал прибыть на новую базу за Пинском не позднее 10 декабря 1943 года.
Перед нами ставили несколько задач:
1. Организовать непрерывную разведку гарнизонов Брест, Ковель, Седлец, Люблин.
2. Развернуть разведывательную сеть на новом месте действия, но в первую очередь в Бресте и Ковеле.
3. Обеспечить срыв перевозок противника на магистрали Брест — Ковель.
Таким образом, нас нацеливали несколько севернее того района, где предполагали действовать мы сами, и пока не снимали с нас задачи разведки Ковеля.
Возможно, это было разумно, но я немедленно попросил Центр подчинить нам на это время бригаду Каплуна, хорошо освоившую Ковельский район, и получил согласие.
У меня отлегло от души. А вот Вася Гусев ходил с красными от недосыпания глазами и невпопад отвечал на вопросы — мы навалились на него, как на начальника штаба, требуя в кратчайший срок составить план перехода с учетом разведданных о новом районе базирования.
Василию приходилось соображать, как наладить бес-
[218]
перебойную связь с Центром и бригадой Каплуна во время движения, как сноситься с оставляемой группой Хаджи и выделенным ему в помощь отрядом Сураева, где сможем во время движения принимать груз с самолетов (этот груз обещала Москва), где лучше идти, где останавливаться на дневки...
В пути нас ожидало немало препятствий. Несколько речек, похожих на тихую Лань, нас не беспокоили: как-нибудь преодолеем, переходили и не такие. А вот магистрали Барановичи — Ганцевичи — Лунинец и Брест — Пинск — Лунинец, Днепровско-Бугский канал и река Западный Буг заставляли серьезно задуматься. Да и на территории Польши отряду предстояло как-то проскочить через железную дорогу и шоссе Владава — Хелм, а также через шоссе Владава — Парчев.
Одно дело перебираться через шоссе и железные дороги маленькой группой и совсем другое — крупным отрядом с обозом.
К тому же мы были не рейдирующим соединением, готовым вступить в бой с противником и рвущимся к этому бою, а Оперативным центром.
Москва прямо приказывала избегать соприкосновения с противником. Поэтому надо было миновать все препятствия, где наверняка имелась солидная охрана противника, незамеченными. Враг не должен был знать наш маршрут.
Но крупный отряд — не иголка в стоге сена!
Как проскочить, как проскользнуть в Польшу незримыми и неслышимыми?
После раздумий и споров штаб сошелся на таком плане.
Весь путь следования в Польшу разбивался на два этапа. Первый — по своей территории до деревни Сварынь перед Западным Бугом. Тут намечалась временная база. Второй — форсирование Буга и бросок через железную дорогу Владава — Хелм и шоссе Владава — Парчев.
До деревни Сварынь простиралась территория, частично контролируемая партизанами, изрезанная привычными партизанскими маршрутами. С одной стороны, это облегчало движение отряда, так как можно было рассчитывать на поддержку населения, а с другой — затрудняло, так как на обычных партизанских маршрутах гитлеровцы наверняка держали свою агентуру.
[219]
Стало быть, обычные маршруты исключались. Мы выбрали такой путь, каким партизаны от нашей базы под Пинск почти никогда не ходили. Это в какой-то степени страховало от чужого глаза.
Идти собирались ночами. До перехода железной дороги Барановичи — Ганцевичи — Лунинец все дневки, кроме одной, наметили в лесах. Предупредили командиров и бойцов, что во время дневки впускать посторонних в села можно, а выпускать ни при каких обстоятельствах нельзя. Провизию и фураж наметили брать в хуторах, расположенных в стороне от нашего маршрута.
Дневки перед большими препятствиями, в частности перед железными дорогами, намечали километров за пятнадцать — семнадцать.
Пока отряд отдыхал, разведчики обязаны были найти удобные места для перехода железных дорог и рек, причем несколько в стороне от нашего маршрута. Место перехода, как ни старайся, не скроешь. Всегда останутся следы. Так пусть эти следы хоть немного сбивают с толку немецких охранников...
В отряде, уходившем с центральной базы, насчитывалось около двухсот человек.
Порядок следования был таков. В центре — колонна с техникой, справа и слева от нее в пяти-шести километрах — колонны, игравшие роль боковых заслонов. Впереди — нечто вроде головного походного дозора на конях, наша разведка, шедшая маршрутом центральной колонны и высылавшая группы на маршруты боковых колонн, то есть просматривавшая всю местность перед отрядом. Замыкать движение должны были две арьергардные группы на конях, двигавшиеся за отрядом примерно в полутора километрах.
С рассветом все колонны должны были сходиться в заранее намеченное место дневки. Такое «сжимание» отряда в кулак позволяло избежать демаскировки и в случае нападения фашистов ответить ударом на удар.
Конечную цель движения бойцам не сообщали. Ее не знали даже командиры групп. Маршрут движения был известен только штабу.
