малоритских лесов. Они стояли голые, черные. Снег уже стаял. Под ногами хлюпало и чавкало.
Остановившись возле лесничества Михерево, я сразу отправил людей выяснять, как обстоит дело с продовольствием.
Оказалось, что плохо: округа кишела фашистскими войсками, редко какой хутор не был занят ими. Бойцы
[239]
раздобыли всего полтора пуда муки, с килограмм сала да нескольких кур.
Надолго этого не хватило бы.
Зато одна из заготовительных групп натолкнулась в лесу на... бригаду Степана Павловича Каплуна.
Мне доложили: в район действия бригады Каплуна вышли советские войска и он решил двигаться на запад. Решение было абсолютно правильным, но сам Каплун, как передавали, тяжело заболел.
Все те дни я раздумывал, как буду со своими людьми готовить аэродром и перебираться за Западный Буг?
Элементарные арифметические подсчеты показывали, что при нашем количестве техники и при отсутствии обоза только для переброски радиоузла и пеленгаторной станции понадобится человек пятьдесят. Еще сорок человек были необходимы, чтобы переносить ВВ и боеприпасы. Выходило, что девяносто человек в отряде станут на время самыми обычными грузчиками. Но для них требовалась еще надежная охрана хотя бы в шестьдесят — семьдесят человек. Иначе говоря, нужны были сто шестьдесят — двести человек. А у меня в наличии было не более половины этого количества людей.
Решив отправиться за помощью к Каплуну, я предварительно связался с Центром, чтобы договориться о передаче нам ста человек из его бригады.
Ответ Центра был неожиданным: Москва приказала мне вновь принять бригаду Каплуна в свое подчинение.
Я отправился к Степану Павловичу, полный сомнений.
Каплун жил в большом, порыжевшем шалаше. Он не мог выйти навстречу, лежал.
Выглядел Степан Павлович плохо.
— Лечиться надо, — сказал я, пожав холодную руку Каплуна. — Этак и до могилевской губернии недалеко...
— Когда лечиться? — возразил Степан Павлович. — Видите, товарищ майор, опять в поход собираться... Я получил приказ Центра. Вы, верно, тоже получили?
— Точно, — подтвердил я. — И признаюсь, озадачен. Не просил я твою бригаду, Степан Павлович. Зачем мне целая бригада?
— Я бы тоже не тащил всю бригаду в Польшу, — согласился Каплун.
— Послушай, — предложил я. — Давай так. Войдите в мое подчинение. Я отберу сотню человек, а всю бригаду двигать не станем. Оставайся здесь. Будете вроде пе-
[240]
ревалочной базы. За Бугом самолеты нас, может, и не найдут, зато вам всегда смогут выбросить груз. А уж вы переправите нам.
— Я не против, — сказал Каплун. — Тем более, признаюсь, не смог бы сейчас идти, товарищ майор.
— Решено.
Несколько дней партизаны Каплуна вместе с моими людьми расчищали и выравнивали большую поляну для приема самолетов из Москвы. Я же с помощью Каплуна отобрал за это время около ста двадцати человек для будущего броска за Буг.
Дела налаживались.
* * *
— Люди от Михаила Горы, — разбудили меня однажды утром.
Я выбрался из шалаша. Рассвет путался в молочном тумане. Возле шалаша стояли бойцы из группы Горы, а рядом с ними несколько человек в потрепанных штатских пальто и стоптанных сапогах.
— Добрый день!
— Дзень добры! Дзень добры!
Мы пожали друг другу руки.
Я заметил, что трое из пятерых ступают осторожно, словно боятся сделать лишний шаг. Догадался — стерты ноги...
На худых интеллигентных лицах незнакомцев жили одни глаза: благодарные, радостные.
Леша Жеребцов принес флягу спирту, приготовил хороший завтрак.
Через час наши гости, обогревшись у костра и позавтракав, заснули в шалашах отряда.
Доктор отряда Парнас, поляк по национальности, ходил по лагерю возбужденный:
— Понимаете, это видные деятели польского рабочего движения! Но как истощены! Им нужен режим, нужно усиленное питание, товарищ майор!
— Товарищ доктор, главное, что мы можем сделать для наших друзей, — поскорее оборудовать аэродром.
— Так позвольте и мне взять лопату!
— Не позволю. Находитесь рядом с товарищами. Мало ли что...
Польские друзья прогостили у нас два дня.
С помощью того же Парнаса я расспросил, что проис-
[241]
ходит в Польше, более или менее уяснил себе расстановку политических сил в стране, смог представить, что ждет отряд за Бугом.
Аэродром закончили в ударном порядке. Уже на третий день прибыл самолет из Москвы. Польские товарищи разместились в машине, и мы долго махали им вслед.
* * *
Радиоузел не прекращал работу ни на марше, ни в малоритских лесах.
Особенно интенсивно велись переговоры с Михаилом Горой, который к концу марта, судя по всему, окончательно освоился на новом месте. 23-го числа он донес, что разведчица Фиска Негунда, жительница города Хелм, заложила мину в тамошнем офицерском клубе. Взрывом уничтожены ресторан и казино, а также помещения для охраны и прислуги.
Очевидно, доза взрывчатки была изрядной и диверсионный акт готовился не один день!
28 марта подрывник Бронислав Миколаевский организовал на железной дороге Люблин — Развадова крушение встречных поездов. Отважный патриот погиб при выполнении задания, но его смерть дорого обошлась фашистской армии.
На другой день Фиска Негунда совершила еще одну удачную диверсию, прилепив магнитную мину к вагону немецкого эшелона с боеприпасами. Эшелон направлялся из Хелма в Ковель. Ему удалось лишь переехать мост через Буг... В Хелм привезли раненого машиниста паровоза. Тот с ужасом рассказывал близким, что от эшелона не осталось даже щепки, и клялся, что никогда больше не поведет составы...
Начало апреля люди Михаила Горы ознаменовали новыми успехами.
Подрывник Чеслав из Люблина приладил на товарной станции магнитную мину под эшелон с боеприпасами. Взрывом были уничтожены три вагона и поврежден путь. Движение на дороге Люблин — Варшава прервалось на три часа.
Разведчики из Люблина Крук и Вацек сообщили, что 9 апреля из города убыл танковый полк фашистов и расположился под Хелмом, в лесу, что находится севернее города.
На следующий день пришло новое сообщение, на сей
[242]
раз с данными разведчика Тадека, контролировавшего железную дорогу Луков — Люблин. А 11
